Архив публикаций за сентябрь 2007

...Апостол подвел девочек к столу. Взял их за руки, и против каждого оказалось по зажженной свече. В центре треугольника, образованного ими, лежала восковая фигурка и горсть земли.

Апостол заговорил, и голос этот, бронзовый, тяжелый, был голосом жреца и вершителя судеб. 

– Желания человека – его проклятия. Ты проклята, Ольга. Назови свое желание. 

– Жизнь, – хрипло сказала она. – Жизнь моей любви. 

– Ты проклята, Саша. Назови свое желание. 

– Смерть ненависти. 

– Ваши желания  – суть одно. Жизнь невозможна без смерти, смерть невозможна без жизни. Ненависть умрет, чтобы дать жизнь любви...

...Выбравшись на улицу, ощущая неприязнь, насмешливые взгляды, неприкрытое любопытство или охи-вздохи, инвалид готов порой откликнуться на любое внимание, доброе слово. И почему-то у православных его не находится, а у всяких сектантов – и слово, и книжечка, и готовность помочь, разъяснить Писание, забрать к себе на праздник (на собрание и т.п.). В Москве на канале «Народное радио» есть программа для инвалидов «Преодоление». Как только она появилась в эфире, так начали звонить сектанты различных толков и предлагать помощь, зазывая слушателей к себе. Хотя и православные слушают эту радиостанцию, но звонили лишь для того, чтобы неумело поспорить с первыми по догматам учений. Не так давно ведущая программы лично обращалась к нашим иерархам, священникам с просьбой прийти на программу, ответить на вопросы и вместе решать проблемы. Но услышала: инвалиды?! – это не наша тема, нам не до этого. Знаю, что не так уж мало инвалидов, которые и слышать не хотят о православии. Баптисты, евангелисты и т.п. стали роднее, дороже, понятнее. Был случай, когда еле добравшемуся до храма человеку, тяжело стоящему и говорящему, но стремящемуся душой к вере, сказали: некогда тут с тобой разбираться. С его слов, так к нему отнёсся священник. И как я ни пыталась его убедить, что надо сходить в другой храм, к другому батюшке, он отрезал: «Никуда я теперь не пойду – все такие»...

Анна Парферьевна зашла в комнату, когда Сергей разговаривал по телефону. Он пришел с работы раньше Лиды, и сидеть дома с тещей ему совсем не улыбалось. Тем более, сегодня день зарплаты. Теща вошла в тот самый момент, когда он договаривался с другом Левкой выпить в баре. Она вообще имела обыкновение входить в самые неподходящие моменты. Вошла она бесшумно, Сергей узнал о ней по щелчку двери и закатил глаза. И ведь пять минут без нее нельзя! Ну, ни друзей пригласить, ни по телефону поговорить. Подслушивала под дверью, как пить дать! Карга старая. Сергей быстро и официально попрощался с Левкой.

– Клиент звонил, – сказал Сергей, – я на шабашку сейчас. Машину делать.

Он посмотрел на тещу. У нее было худое, едва тронутое морщинами лицо, длинный, с легкой горбинкой, нос, волосы, густые и черные, почти без седины, она носила их все время в неаккуратной косе.

Анна Парферьевна сложила губы в трубочку и приподняла сросшиеся брови, как бы говоря: «Ну-ну, рассказывай». Сергей просто ненавидел ее в такие минуты. Ему иногда даже не верилось, что светленькая, легонькая Лидка – ее дочь. «Видно, в батю пошла, пусть земля ему будет пухом»...

...Неделю не выпускает Гио из дому Тамро. Добро хоть разочек разрешил бы ей глотнуть свежего воздуха, да где уж там – из дому ни на шаг! Даже всю ее одежду припрятал. Вот так и проводит Тамро дни и ночи напролет, распластавшись навзничь на кровати.

В начале следующей недели не выдерживает и едва выдавливает из себя, в изнеможении кося глазами:

– Больше не могу...

– Обойдешься!.. Ослиная шкура все выдержит, не впервой! – у оседлавшего ее Гио лицо отталкивающе искажается, чем-то напоминая своим выражением медузу.

– Ну, знаешь... – бессильно бормочет Тамро. – Не тебе говорить... Отдай одежду-то!

– Ишь чего захотела!

– Да вернусь я... Палатку же нужно мне открыть... Клиенты будут жаловаться... Мне бы один-два дня поторговать, больше и не надо.

– А мне неинтересно! – упорствует истекающий потом Гио.

– Если не веришь, сон тебе оставлю один... Бесплатно!..

– Это какой же?

– Такого ты и не видывал. С собой он у меня. Один тип с небес приволок... От яви нипочем не отличишь.

– А ну, покажи...

– Сперва одежду! – не теряется Тамро.

– Ну и стерва же ты! – капризно выпячивает нижнюю губу Гио.

– Говорят тебе, вернусь...

Гио отбрасывает колебания: отдает спрятанную одежду Тамро и тут же нетерпеливо выхватывает из ее руки сон.

– Учти, жду тебя через два дня! – угрожающе роняет Гио...

...Пульсирующая темнота небытия, намекающая на близость секрета смысла жизни, берущего начало из озера вечности, подпитываемого бурлящим потоком времени. И все в таком роде. Страх и сумятица заблудшей души. Смятение и пробуждение первобытных инстинктов. Ни кончиками пальцами, ни корнями волос я не чувствовал ничего из того, что могло бы намекнуть на близость возможных границ. Куда я шел? Чем я руководствовался? Только привыкшие к свободе ступни касались прохладного пола. Нам не было дано никаких ориентиров, и, тем не менее, мы пришли, куда приходят все. Табличка «выход», намалеванная на широкой доске. В скобках: просим извинения за причиненные неудобства. Что ж, простим, могло быть и хуже. Я до сих пор не верю в то, что услышан тобою, редкий читатель. Или это обольстительная иллюзия, на грани двух миров. Я панически боюсь быть неуслышанным. Самое большое наказание для моей истерзанной души будет ее немота. Это страдание, которому нет равных. Хоть что-то, но останется после меня. Самая малость, одна строчка хотя бы. Неужели никто не в состоянии оказать мне такую услугу? Но, видимо, я уже брежу. Где критерий достоверности этих картин? Существуешь ли ты, мой посредник? Знает ли он о моем существовании? А вдруг это ничтожество запишет все заслуги на свой счет? Существую ли, наконец, сам я? Из принципа буду продолжать...

...«Котёнок! Если ты это нашла, значит, меня уже нет. Но вообще-то я пишу это на всякий случай, умирать я пока не собираюсь. Скорее, даже для себя пишу, чтобы привести все мысли в порядок.

Итак. У тебя сейчас два пути – или начать верить в фантастику, или признать, как, впрочем, это сделали многие, меня сумасшедшим. Выбрала, я надеюсь? Тогда идём дальше, потому что я всё-таки тебе верю!

Что же я такое изобретал? Ты там сидишь, я надеюсь? Отлично… Сядь покрепче. Машину времени. Смеёшься? Ладно, пусть не машину. Я и названия-то своему изобретению не знаю, может, ты подскажешь? «Машина» – это, во-первых, как-то очень громоздко и старорежимно, что ли… А во-вторых, – просто неправильно. Это и не машина вовсе, а что-то эдакое, выросшее на стыке трёх наук – химии, физики и… биологии. Да, да… Твой чокнутый папашка ещё и биологией здорово в последнее время увлекался…

Короче, не буду я тебе туманить хорошенькую рыжую головку, всё равно не поймёшь, ты уж извини, но это так… Вот в этой тетради есть ВСЁ. Кто захочет – поймёт, но ты оставь её на потом. А сейчас послушай меня.

У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ!..

 

...Зато теперь она ютилась на длинноногом стуле, как довольная квохчущая курочка на насесте, рискуя каждую минуту свалиться, и пытаясь изящно кушать заказанное Женькой пирожное со взбитыми до невероятных размеров сливками.

– Что с трупом будем делать? – громким шепотом спросил он.

Официантка задрожала подносом. Тетки за соседним столиком застыли с раскрытыми ртами. Мотя уткнулась носом в пирожное. А Женька, как ни в чем не бывало, развалившись на стуле, затянулся сигаретой. Вот всегда так, введет окружающих в транс случайно брошенной фразой, а сам как бы ни причем. Отдуваться пришлось Матильде:

– У меня двоюродный брат бывшего мужа – мент. Позвоню, спрошу, что делают с найденным телом, кто первый приезжает, куда увозят… Уф! не легкое это дело – детективы писать, – вздохнула она демонстративно и сделала изящный жест ручкой. Словно нажала на невидимую кнопку. Тетки живо включились и затараторили, поднос поплыл дальше. Женька, ласково улыбнувшись, вытер ей нос салфеткой и посетовал: "Эти пирожные – вещь неудобная! Представь, если бы тебе предложили съесть такое на приеме у английской королевы?!" От почти что отцовских, но таких нежных прикосновений, она превращалась в желеобразный десерт, плавающий в роскошной вазочке с сиропом. Правда, пока он читал написанный ею кусочек, от волнения сжевала салфетку, наблюдая за тем, как его взгляд пробегает по странице, то ускоряясь, то спотыкаясь на слове. Закончив, он оглядел ее с головы до пят:

– Нет, это никуда не годится!

Матильда принялась медленно сползать под стол, но соавтор ловко схватил ее за свитер:

– Я имею в виду, все так замечательно, что я просто не понимаю, зачем я тут вообще нужен. Ты все и без меня прекрасно делаешь...

... – Молодой человек, – Семён Евгеньевич тихонько постучал парня по плечу.

– Чего? – обернулся тот.

– Извините, что прерываю ваш сон…

– А я и не сплю. Чего хочешь, мужик? – перебил парень. Семёна Евгеньевича как будто током ударило. Грубит молодёжь, а вот раньше…

– Так чего тебе? – парню хотелось, чтоб его поскорей оставили в покое.

– Я просто хотел сказать, что ваш билет счастливый, – Семён Евгеньевич вдруг понял, насколько глупо всё это звучит. Кондукторша лениво повернула голову в их сторону. Ей, понятное дело, не привыкать к различным стычкам между пассажирами. Все ж такие нервные стали!

– Ты чего, мужик, перепил? – осведомился парень. Тут автобус подпрыгнул и резко ускорился – видимо, выехали на асфальт. Скоро конечная…

– Я вообще не пью. Просто я думал о счастье, а тут вы вошли, и вам сразу достался счастливый билет. И я просто решил сказать вам об этом, – заявил Семён Евгеньевич. Парень смотрел на Семёна Евгеньевича в упор, но казалось, что видел не человека, а некую весьма раздражающую вещь.

– Послушайте! Я с вами по-доброму разговариваю, зачем же так смотреть, – разозлился вдруг Семён Евгеньевич.

– Да пошёл ты... псих! – подвёл итог парень и отвернулся.

– Ну, знаете ли…

...Читатель, а знаешь ли ты, что такое винт? Если нет, то я сильно сомневаюсь, в силах ли ты до конца понять все те душевные порывы и метания, которые я здесь перед тобой описываю. Все вы, здоровые и добропорядочные, и не подозреваете, что параллельно с вашим легальным и знакомым вам миром сосуществует другой мир, обитатели которого лишь с разной степенью проворства маскируются под вас, здоровых и добропорядочных. В этом другом мире царят свои особые законы, здесь в ходу другие ценности и даже язык другой. А какие там творятся драмы! Какой неподдельный накал страстей! Какое множество потрясающих по своей самоотверженности и низости поступков совершают обитатели этого царства каждый день! Зачем смотреть по TV криминальные сводки и наигранные ток-шоу "на злобу дня"? Ведь сколько интересного, столько ужасного, не укладывающегося в границах понимания трезвого здравого рассудка, происходит каждый день под вашим носом! Но вы ничего не видите. Вы не видите того, сколько в Москве наркоманов. А вот я с определенного момента научился вычислять их в толпе. Их больше, чем вы можете себе представить. Иногда мне кажется, что городом правят не государственные мужи, а героин и винт, а дикторы на TV выглядят погрустневшими из-за того, что на Лубянке вздорожали банки...

Андреев был персонажем какой-то книги. Персонажем второстепенным, незначительным. Настолько незначительным, что однажды автор взял и вырвал из рукописи все страницы, где он упоминался, а потом написал их снова, но уже без Андреева. Так он и жил в неоконченных главах.

«Уже немолодой, невысокого роста, сутулый и сухощавый» – вот и все, что было написано о его внешности. Наверное, он был служащим какой-то мелкой конторы. Но какой именно – придумано не было, и Андреев не знал, чем занимается.

…а имени у него не было. «Фамилии будет вполне достаточно», – подумал автор, когда впервые написал о нем...

Уважаемые читатели! Всем, кого заинтересовала эта книга, и кто хотел бы еще больше узнать об эзотерике, оставляю свои электронные координаты:

адрес почты – libier@narod.ru;

адрес рассылки «Эзотерический вестник А. Либиэра» – http://www.maillist.ru/30463.

...Дао не умствует, по Лао-Цзы, и потому умнее всех умных; не ищет богатства, и поэтому богаче всех богатых; не ищет почестей, и потому славой его полна вся вселенная; оно не стремится к власти, и потому оно царь всех царей.

«Большая дорога, – пишет он, – гладка и ровна, но люди любят ходить по тропинкам». Большая дорога – это Дао (Дхарма), основы сакральной науки, призванной научить человечество жить в мире, согласии и гармоничном благоденствии. Тропинки – это умствования людей, предпочитающих изобретать велосипед, когда он давно уже изобретен до них. Эти тропинки представляют собой поверхностное знание, которое неспособно удовлетворить алчущий истины ум человека.

Дао – это также и высшее существо, само Сущее, в системе которого человек призван жить как неотъемлемый элемент этого Сущего. Поэтому Дао должно быть идеалом нашей нравственной жизни. Лао-Цзы пишет: «Живущий по Дао – равен Дао». Тут напрашивается аналогия высказывания Иисуса Христа, которую последний выскажет шестью веками позже: «Будьте совершенны, как Отец ваш небесный» (Мф. 5:48)...

...Мы видим, таким образом, что эти заповеди хоть и не столь широко раскрывают "срединный путь спасения", как это имеет место в пророчествах Будды, но они, по крайней мере, и не противоречат им. Вся сущность их сводится к напутствию человека к тому, чтобы он учился любить Бога превыше себя самого (первые 4 заповеди), а ближнего своего (т.е. другого человека) – как себя самого (остальные 6 заповедей). Но мы видим также, что, в отличии от буддийских заповедей, в Моисеевых присутствуют те, которые регулируют отношения человека к Богу (первые 4 заповеди). В буддийском вероучении, как это ни парадоксально, мы вообще не находим понятия Бога, т.к. в отличие от Моисея, пророчества которого основывались на непосредственном контакте его с Богом и тех откровениях, которые Бог передал ему из уст в уста, Будда пророчествовал, основываясь на тех "четырех благородных истинах", прозрение которых осветило всю его жизнь, наполнив ее единым смыслом, сущность которого сводилась к следующему: жизнь человека должна быть подчинена спасению его души, т.е. достижению состояния нирваны, – что приводит к разрыву колеса сансары и освобождению от последующей инкарнации в нашем грешном мире.

Мы вправе, таким образом сделать вывод о том, что учение Будды и учение Моисея, дополняя друг друга, представляют собой, в сущности, одно и то же учение. Только Будда постиг азы этого учения самостоятельно, а Моисей получил эти азы при передаче Писания на горе Синай...

...Известно, что Мухаммед не умел писать, поэтому запись Корана, согласно преданию, происходила позже его преемниками-учениками. Коран считается последней книгой, посредством которой Творцом передается арийскому человечеству необходимое знание. Мухаммед же считается последним пророком (Печать печатей), через которого арийскому человечеству было ниспослано Писание: «Сегодня Я завершил для вас вашу религию, и закончил для вас Мою милость, и удовлетворился для вас исламом как религией» (Коран 5:5); «Нет на пророке греха в том, что установил Аллах для него, согласно обычаю Аллаха, относительно тех, которые были раньше. Дело Аллаха было решением предрешенным о тех, которые передают послания Аллаха и боятся Его и не боятся никого, кроме Аллаха. Довольно счетчика в лице Аллаха! Мухаммад не был отцом кого-либо из ваших мужчин, а только – посланником Аллаха и печатью пророков» (Коран 33:38-40). Это не значит, что после Мухаммеда на земле больше не было истинных пророков Бога. Это значит, что на Мухаммеде окончено Писание и прописаны последние столпы сакральной науки. 

Коран был ниспослан как последнее подтверждение истинности сакральной науки, переданной человечеству через Тору и Евангелия: «Поистине, он свыше ниспослал тебе это писание в подтверждение того, что ему предшествовало: прежде ниспослал Он закон Моисея и евангелие в руководство людям, а ныне этот Коран» (Коран, 3:2). Но главная уникальность Корана сводится к тому, что именно эта книга снимает все противоречия, которые могут возникнуть при прочтении Торы и Евангелий...

...Ортодоксальное богословие считает, что Иисус был непорочно зачат Девой Марией от Святого духа и что он был единственным Сыном Творца. Наша точка зрения несколько иная. И здесь возникает необходимость ее изложения. В общих чертах она сводится к следующему: Иисус имел земных родителей – Иосифа и Марию. Но зачатие его произошло чудесным образом, когда Мария была еще девственницей. Он был Сыном Творца, не в том смысле, что рожден от Бога, а в том, что достиг просветления и преображения своей земной природы. В этом смысле он не был единственным Сыном Творца, т.к. в мире были просветленные как до рождения Иисуса, так и после него.

Если принимать к сведению все священные тексты, которые имеются в арсенале Примордиальной Традиции, то мы увидим, что нет достаточных оснований для ортодоксальной точки зрения на природу Иисуса.

Богосыновская природа, согласно гностической традиции, заключается в том, что каждый человек может стать Сыном (Дочерью) Творца, если раскроет в себе природу Христа. Раскрыть природу Христа – это значит достичь просветления. Евангелия от Фомы и Филиппа дают нам достаточно материала для понимания этой мысли...

...Все, чего человек достигает на пути бхакти-йоги, не имеет никакой ценности с земной точки зрения и не может быть использовано для достижения личных благ. Силы, которые открываются человеку Творцом, могут быть использованы лишь на благо всего Сущего. Если человек, использует эти силы в корыстных целях, то он рано или поздно лишается их, провоцируя на себя гнев Творца. В общих чертах эта картина выглядит следующим образом: человек начинает «тянуть на себя одеяло», мнит себя большим, чем он есть на самом деле. Он начинает походить на раковую опухоль на теле Творца. Всякое проявления эгоизма является своего рода патологией в организме Творца, болезнью, которую Он не может допустить к существованию. Гнев Творца – это работа законов, которые человек запускает в действие своим неправильным поведением. Поэтому неправильно полагать, что Творец преднамеренно наказывает человека. Всякое страдание и боль – это следствие неправильных действий человека, а не самого Творца...

...Существует мнение, что раскрытие этой книги, даже в таком виде, было ошибкой. Ведь Книга Зоар должна раскрыться в конце всех поколений, как указано в самой книге. Это раскрытие каббалистического знания в неправильной форме, в еще не пригодное для этого время, повлекло за собой возникновение многих лжеучений. С другой стороны, раскрытие каббалы даже в искаженном виде, несмотря на то, что практически никто не понял ее правильно, дало мощный толчок к развитию человеческой мысли. Неправильным это раскрытие считается, в основном, потому, что оно должно было произойти в предназначенное для этого время: при вступлении в последнюю стадию эгоистического развития человека, с возвращением народа Израиля в свою землю, с началом общего кризиса всего человечества в конце XX в...

...Эзотерическая традиция – огромный пласт сакральной культуры человечества, переданной человечеству от высшего мира. Согласно преданию, сакральное знание было передано человеку самим Творцом как необходимое средство для выживания в нашем мире. Во многих эзотерических традициях сохранилось предание о том, что после того, как в небесном мире произошел раскол, и часть небожителей отказалась жить по закону Творца. Чтобы уберечь человечество от «опеки» падших ангелов, Творец дал людям Закон, по которому они должны жить. Исполнение этого закона ведет к всеобщему благу человечества и утверждению гармонии в земном мире...

 

...Содержание книги разделено на шесть основных разделов, каждый из которых достоин отдельного глубокого исследования. Каждый из шести разделов книги посвящен той или иной эзотерической традиции. Мы не ставили перед собой цели детального освещения каждой из эзотерических традиций. Наша цель – дать краткий анализ, чтобы читатель смог иметь представление об основных отличительных признаках этих традиций...

...Ортодоксальное богословие считает, что Иисус был непорочно зачат Девой Марией от Святого духа и что он был единственным Сыном Творца. Наша точка зрения несколько иная. И здесь возникает необходимость ее изложения. В общих чертах она сводится к следующему: Иисус имел земных родителей – Иосифа и Марию. Но зачатие его произошло чудесным образом, когда Мария была еще девственницей. Он был Сыном Творца, не в том смысле, что рожден от Бога, а в том, что достиг просветления и преображения своей земной природы. В этом смысле он не был единственным Сыном Творца, т.к. в мире были просветленные как до рождения Иисуса, так и после него.

Если принимать к сведению все священные тексты, которые имеются в арсенале Примордиальной Традиции, то мы увидим, что нет достаточных оснований для ортодоксальной точки зрения на природу Иисуса.

Богосыновская природа, согласно гностической традиции, заключается в том, что каждый человек может стать Сыном (Дочерью) Творца, если раскроет в себе природу Христа. Раскрыть природу Христа – это значит достичь просветления. Евангелия от Фомы и Филиппа дают нам достаточно материала для понимания этой мысли.

С другой стороны, в канонических евангелиях (особенно в Евангелии от Иоанна) часто говорится о том, что Иисус был единорожденным Сыном Творца. Согласно гностической традиции, эти места в канонических евангелиях следует понимать не в смысле того, что Иисус был единственным Сыном Творца, а что душа Иисуса имела единственное воплощение в физическом мире. В этом контексте становятся понятными слова Иисуса «прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58), которые он говорит книжникам и фарисеям. Каждая душа имеет свой возраст. И этот возраст души не исчисляется только земными годами ее существования. В этом смысле душа Иисуса старше, чем душа Авраама. В Коране по этому поводу говорится следующее: «Поистине, Иса пред Аллахом подобен Адаму: Он создал его из праха, потом сказал ему: "Будь!" – и он стал» (Сура 3:59)...

Почему те, кто чувствует сильно, так опасается выразить свои чувства, сказать об этом? Почему они так страшатся жить моментом?

Он и она. В мечте о единстве, что может быть легче, что может быть сложнее?

Ей ведь на самом деле нужны не оформленные отношения, уложенные, как дрова в стопочки, а нежность и любовь, слова и песни, здесь и сейчас, когда поет чувство. Момент, в котором могут вырваться слова, можно их говорить, нужно их говорить.

За это ценили во все времена поэтов, за это их любят. Поэзия чувств, порыв – именно это и ценится превыше всего, и помнится из жизни в жизнь.

Помнится взгляд в душу, от которого все звенит внутри, танец, в котором нужные шаги ноги находят сами, музыка, аромат… и слова, песня нежности и почти услышанная мысль – слово, то, что не прозвучало...

...Ну, здесь уже пришлось вчитываться. Долго не могла понять, к чему клонит автор. Потом дошло. Итог разочаровал: всего лишь банальный рассказ о потерянном школьном друге, с крупным планом групповухи; сначала по сценарию ММ+Ж (аббревиатура автора), потом – ЖЖ+М. Правда, ближе к концу выводится мораль. Читала и так, и эдак – однако не поняла, что было важнее: философия групповухи или мораль? Да и мораль оказалась какая-то неоднозначная, по итогу… Наверно, важнее всего был процесс изложения.

Авторский каприз перемежает текст стихами Блока, которые заваривают происходящее в какую-то тоскливую, безысходную кашу. Плюс рассуждения о поэзии поименованного Блока и Есенина. «Изюминку» добавляет все то же препарирование. Неаппетитные подробности с цинизм излагаются как неизбежные факты. Дескать: «может кто-то считает, что его дерьмо пахнет розами, а мое пахнет дерьмом». Смело. Но как-то скрыто угрожает читателю, то есть мне. Вроде того – примешь мой цинизм на свой счет, начнешь фыркать, – значит, попался! Ханжа. А на ханжах нынче, сам знаешь, воду возят. Не станешь фыркать – значит, такой же, как я. Стало быть, не оскорбляйся. Нюхай, нюхай…

У Леонида Степановича отказали ноги. Всю жизнь свою Леонид Степанович ходил. В юности он был курьером, потом стал почтальоном, потом занял на почте другую должность, но продолжал ходить. Летом он ходил за грибами, зимой помогал дворнику разгребать снег во дворе. Когда вышел на пенсию, то развел на газоне под окном небольшой, густо засеянный садик, и, сидя на балконе, строго наблюдал, чтобы в садик никто не забирался. Если это происходило, то грозно кричал. Еще Леонид Степанович любил ездить к своей сестре и разговаривать с ней о жизни всех знакомых и незнакомых людей. А теперь у него отказали ноги, и энергия Леонида Степановича оказалась запертой внутри неподвижного тела. Сестра звонила Леониду Степановичу, но он не хотел говорить и вешал трубку, раздувая ноздри. У Леонида Степановича был внук Василий. Василий был утонченный семнадцатилетний мальчик, начинающий живописец и поэт. Когда у деда отказали ноги, он стал ежедневно вывозить его на коляске в сквер и давал ему с собой каждый раз какой-нибудь томик стихов. Леонид Степанович стихов не читал, а швырял в птиц мелкими камешками. Ему было больно видеть, что птицы, спасаясь, взлетают, трепеща крыльями.

Однажды Леонид Степанович поехал на коляске навестить своего внука в соседнюю комнату и застал Василия в женском платье. Леонид Степанович рассердился и бросил в него палку. Вернувшись к себе, он целый день плевал на пол, а к вечеру в комнате старика образовалась слякоть...

...Понимая, что жизнь позади, начинаешь думать, для чего ты её прожил. Оглядываясь в прожитое, я вижу, что похвастать-то мне нечем. Всё, чем я запомнюсь людям, так это революция и Лион! Другого яркого следа в истории у меня нет. Что ж, это правильно. Если льёшь чужую кровь, надо прикрывать это великими целями, а не спасением собственной жизни. Мне не были свойственны властные черты. Я не прикрывался великими идеями, которые, как ни странно, оправдывают кровь, гораздо большую, чем пролил я. Я хотел просто существовать во власти, но она этого не терпит. Она жестока, и большинство, добившихся её милости, в конце концов, приходят к печальному итогу. Либо ярко сгорают. Либо, как я в старости, перебирают изо дня в день всю свою жизнь и понимают её бессмысленность. Одиночество – вот моя награда! Судьба и здесь насмеялась надо мной. Одни из немногих, кто навещает меня здесь, это сёстры Наполеона, сёстры моего бывшего врага! Кому-то может показаться, что я многого добился в жизни: огромное состояние, титул, пост президента! Но у меня нет главного – покоя. Смотришь в глаза приближающейся смерти, и понимаешь, что ни регалии, ни средства ничего не значат. Хочется сказать себе, что прожил жизнь не зря, но я далеко не уверен в этом. Стоило ли тратить жизнь на мир, в котором нельзя было верить ни одному человеку, в котором каждый желает свалить другого? И когда меня ТАМ спросят, что ты сделал в своей жизни, боюсь, мне нечего будет ответить...

Оглядываясь назад, постоянно вспоминая тот вечер...

С первого взгляда у нас влюбиться невозможно.

Это была любовь с первого слова.

В тот вечер, получив, как и все мужчины, на работе флакон духов для жены (как всегда, «Шанель», теперь уже номер пятьсот – фирма каждый год изобретает пару новых вариантов), я скользил по туннелю домой, собственно, ничего нового не ожидая. Я знал, что меня ждет.

В уютном домике (прихоть финансиста; архаизм, конечно), на сияющей чистотой кухне меня ждет ослепительно красивая женщина в белоснежном фартуке. Стол накрыт.

И дом, и женщина вовсе не те, что вчера, хотя даже я начинаю иногда в этом сомневаться. Стоит лишь открыть дверь, как она произносит всегда одни и те же слова: «Добрый вечер, дорогой! Ты устал? Сейчас будем ужинать».

Достаточно всего лишь одного взгляда в окно, чтобы сомнений не было – тёмные силуэты деревьев медленно проплывают мимо. Гигантский круг, на котором расположены дома, непрерывно крутится, подчиняясь генератору случайных чисел.

То быстрее, то медленнее... То, остановившись на мгновение, начинает крутиться в обратную сторону.

А гигантский центр, где мы работаем, и цилиндрические туннели, ведущие к домикам, напоминающие мне рукав старинного аэропорта, неподвижны.

«Добрый вечер, дорогой. Ты устал? Сейчас будем ужинать»...

Иногда во мне пробуждалось почти непреодолимое желание ответить на ежевечернее сияющее приветствие грубостью. Но единственное, что я себе позволял, это вопрос:

– Послушай... Как тебя зовут?

Реакция всегда одна и та же – испуганное недoумение...

...Тиша только теперь вспомнил про свою книгу сказок, которая завалялась под кроватью. А ведь он прочитал почти всю книгу до конца. Оставалась лишь одна сказка, а желания читать у него особого не было. Да и в сказки он теперь не слишком-то и верил. Но все же, последняя сказка, подумал Тиша и решил таки дочитать ее.

Как же он удивился, и как широко у него раскрылись глаза, когда он увидел название сказки. Она называлась «Оранжевая девочка». Тиша жадно принялся читать, склонившись над свечой, и не переставал поражаться, когда читал о том, что произошло с Алиной в тот самый день. Там было и про то, как он наполнил ее кувшинчик с водой, и про то, что она пришла к змеиному пруду раньше него. Из этой сказки он узнал, что родители у нее – король и королева некоего цветочного царства, в которое можно попасть, используя особый цветок. В этой сказке он еще раз прочитал о том, как он дал ей зонтик, и как ее, словно пушинку, подняло вверх, и как он потом долго плакал. Но самое интересное было то, что он прочитал дальше. В сказке Тиша, после того как поплакал, нашел красивый оранжевый цветок, на который как раз и упала Алина, а когда Тиша вернулся к змеиному пруду, он нашел там забытый девочкой кувшинчик…

На этом сказка заканчивалась, так как последняя страница была вырвана. Но мальчика это нисколько не расстроило, он и так все прекрасно понял, что нужно было делать дальше...

– Дикарь! А, Дикарь! Чо молчишь-то? Звать как? Молчанка!

Женщина непонятного возраста допрашивала его с перерывами уже целый час. Но молодой человек и рта не подумал раскрыть. Он сидел на перевёрнутом ящике, уткнувшись в воротник тёплой куртки. Посматривал то на эту грязную нищенку, то на её спутника или, может, просто родственника или знакомого. Тот сидел рядом с костром и жевал хлеб.

– Вот, и Владимир Иваныч интересуется… Ты кто такой-то? Мне не хочешь отвечать, скажи ему! А, Владимир Иваныч, ну-ка, спроси его!

Владимир Иваныч перестал жевать и глянул в сторону, откуда донёсся шорох. Всё спокойно. И он повернул голову к женщине.

– Чо пристаёшь, Настася? Не хочет, пусть не говорит… Его дело.

– Где ж его подобрал-то? – не унималась Настася.

Мужчина откусил от горбушки и, пожевав, проглотил. Он смотрел на гостя и сам, как будто, вспоминал, да не мог припомнить, где познакомился с этим молодым человеком. Парень не оборачивался, хотя сидел рядом с костром и, конечно, чувствовал взгляд хозяина.

– У Московского, – сказал Владимир Иваныч, наконец. – Он тама на полу сидел, у стенки, меж ларьками.

– Так зачем сюды-то его притащил? Он вот теперь еды захочет… Эй, Дикарь! А, Дикарь! Ты, енто, жрать хочешь? Так у нас ничего нету! Только на двоих. А у тебя деньги есть?..

Они не выходили из подвала уже две недели. И уже две недели они пили

Прошлое казалось нереальным и фантастическим сном. Будущего не было. О нем не задумывались. А Настоящее занимало данную минуту сущего времени

Четырнадцать дней со стаканом в руках и в наблюдениях за причудливым дымом тлеющей «травы». Сон. Явь. Нет, нечто среднее

Она была худа и коротко стрижена, с тонкими длинными пальцами и голодными глазами, когда с них спадала пелена Кайфа

Он носил длинные волосы, за которыми прятал лицо с впавшими щеками и синяками под глазами

Им было тогда по 17-18 лет

Откуда они пришли? Они не помнили. Они даже не знали имен друг друга

Философия была проста. Есть только миг. Его нужно прожить. Дальше – пустота…

Утром пятнадцатого дня Он проснулся от головной боли. Боль будила Его каждое утро. Он потянулся за сигаретой, а глаза увидели Ее

Она лежала, как всегда, на полу и, как всегда, была бледна. Но Она… Она…