Форум журнала "Новая Литература"

Кецельман Игорь. Рассказ «Зоопарк (Из записок перевозчика животных) ».

Вскоре я вспомнил эту встречу.

– Романа, вахтера нашего знаешь? – спросил меня маленький лысоватый водитель во время очередной поездки в Шереметьево за животными.

– Знаю, видел недавно.

– Ну, удивил он меня! Встречает у проходной и просит: «Можно я у тебя дома двадцать третьего февраля посижу?» Я сначала подумал: отметить со мной хочет? Так он непьющий. Ни капли. Стал спрашивать: что такое? Роман сначала отмалчивался, а потом рассказал, что на днях он в дирекцию ходил…

– В воскресенье, – подсказал я.

– Наверно. И там заместитель директора предупредил его: «Двадцать третьего февраля будьте, Роман, осторожней – в Москву приезжают семьсот тысяч боевиков «Памяти». Будут устраивать еврейские погромы». Роман-то у нас еврей. Вот он у меня и решил спасаться. «Я тебе совсем не помешаю, – просит, – посижу где-нибудь в уголке, книжку почитаю». «Приходи, – говорю, – только зря опасаешься, вздор тебе какой-то сказали, никто вас, евреев, бить не собирается». Уж у меня какие только знакомые ни есть, ну ни от кого я этого не слышал, чтобы идти и громить! А тот все свое: «Ну, можно я у тебя посижу?» «Приходи, сиди, я же не отказываю. Только, если так боишься, уезжать тебе надо. Родственники-то, наверно, есть за границей?» Головой кивает: брат у него в Америке. «Вот и езжай к нему». – «Не могу, – отвечает, – я слово директору дал. Он меня похоронить обещал». «Не понял!!» Оказывается, когда Роман пришел на работу устраиваться, директор его спросил: «Уезжать из страны не собираешься?» Это еще до перестройки было. «Да нет, пока не собираюсь». – «Пока – не годится, – говорит директор. – За тебя с меня спросят. Или обещаешь, что не уедешь, или не работаешь. Или слово, или работа». Роман: «Но я же здесь совсем один остаюсь. Похоронить некому будет!» Директор ему и говорит: «Не бойся. Умрешь – похороню». Тогда Роман и пообещал: «Не уеду». Слово дал. «Чудак ты, – говорю Роману, – это же когда было? При советской власти. Сейчас директора твое слово не колышет. Да если бы у меня брат в Америке был – я бы и секунды не думал. Езжай!» А Роман все свое: «Нет-нет, я слово дал!»

– Ну и что, приходил он к тебе на двадцать третье?

– Пришел. Действительно, с книжкой. «Я посижу?» – «Сиди, сколько хочешь». – «Нет-нет, я до вечера только». – «Чай попьешь?» Отказывается: «Зачем на меня тратиться?» Да чем тратиться? Чаем? Еле заставил стакан чая выпить. А пока он у меня был, я его спросил: «Имя-то у тебя почему такое? Вроде у евреев Романов не бывает». Оказывается, и не Роман он вовсе, а Абрам. По-новому его на работе называть стали. «Давай мы тебя Романом звать будем? Нам привычнее…» Он и не отказался. Роман – безопаснее.

Так весь день у меня и просидел. С книжкой. А вечером поднялся и уходить собирается. «Странный ты, – говорю, – вечером же еще опасней ходить. Оставайся ночевать, раз уж так». Отказался: «Я боюсь надолго квартиру одну оставлять». И ушел. Ой, чудной!

В последний раз я услышал о Романе через полгода. Водитель автобуса, на котором мы везли в зоопарк снежных барсов, сказал:

– А я вчера ездил Романа хоронить, вахтером у нас работал.

– Его убили?! – вырвалось у меня.