Форум журнала "Новая Литература"

Втискивая в ноосферу. Павел Гулеватый. Харьков.

Впервые, я пишу свою заметку о поэте, стихи которого не смог найти в Интернете. Единственное, что я нашёл – статью о том, что он выпустил новую книгу стихов на бумаге. А потом, Павел переслал мне кое-какие свои стихи, и можно было начинать втискивать его послания в ноосферу.
Почему втискивать? А очень просто, поэзия, выразившая свой народ, а в этом случае – это народ Слобожанщины, пограничной области между Россией и Украиной, так вот, такая поэзия не помещается в рамки никакой статьи. А тем более – заметки о творчестве. Здесь я умолкаю, а Вы наслаждайтесь неповторимостью образов.
 






За ожиной
ладони протискивал,
пил с криниц молодую звезду.
Обходную дорогу отыскивал...
Натыкаясь на борозду,
наблюдал, как на травы влажные,
на высокие пики осок, опускался
огромный
оранжевый,
к долу клонящийся висок.


Лягушка, словно мошку, словит
звезду и выродит звездят
в глубинах родины прозорой,
где злыдни розами звездят.
Но ты-то знаешь, там для белых,
белейших мазанок родни, -
с дороги кизяки сгребает
столиц должница в наши дни.
Ты знаешь, из чего восходит
туман над маревом ботвы, -
чумной братвы своей угодник,
хулитель выходок блатных.
Свой дивный пригород,
в котором давно не те и быт не тот.
Степь распанахана забором...
И под забором не цветёт;
и всё ж - общению открыта
душа. И обретает смысл
всё, что завесою овито
из тайн кромешных, но не спит.
Под хор
родни моей хохлацкой и безразличье детворы
согласья,
загнанный под лацкан,
зверёк
впрягается в хоры,
и сносит томною печалью,
меха души расколыхав,
к такому давнему причалу,
что ты и слыхом не слыхал.
Привет тебе, юдоль мирская,
где, сонмы звёзд сгребая в зёв,
росой по травам расплескалась
теплынь оврагов и бугров.
Привет!
Заманчивая трезвость - сыпучей млечности просвет!
Не бойся, ревностная! Грейся,
сыпь в неотторженный послед!
....И держит яблоко в подоле вся в звёздах -
яблоня в ответ.
И содрогается раздолье: позарься!
Смилуйся, мой свет.


БЫВАЕТ ТАК. Проснёшься на рассвете,
раздвинешь шторы: за окном туман.
Пожухлый лист, помедлив в пируэте,
бессильно ткнётся в перекрестье рам.
Ни чуткости, ни кротости особенной,
но от себя едва ли утаишь
от здешнего
такую обособленность...
Глаза закроешь - у реки стоишь.
Спокойна гладь. Ничем не озабочена.
Крошится в воду жёлтая слюда...
Холодный дождь ударит по обочинам,
и задрожит зелёная вода...


Не хочется выходить из метро
к ревущим машинам и чёрному снегу.
Как быстро прогресс нас вгоняет в нутро
земли,
расщеперив утробную негу.
У входа в гранитное лоно любви
стекаемся,
не выходя из потока,
и тщетно стремимся остаться людьми,
где всё подготовлено как для потопа.


Слепи меня. Слези глаза ветрами.
Захлёстывай солёною водой.
Лупи под дых - не опущусь до брани,
пока хожу в не сгубленных
Тобой.
Ты не потворство.
И не для нытья!
Пока нам слитость гордая по силам,
мы лишь сильнее будем от битья
в Твоей
остепеняющей крестильне.


Я знаю, что уже не сохранить
Ни цвета слов, ни соловьиной браги,
Как ни дрожала б в строчках
смысла нить,
Чураясь водворенья на бумаге.
Надолго ли удержится теперь
Томлений остановленных цветенье?
Заждавшийся такого утоленья,
Прости, и у любви не без потерь.
У жалости не первый ученик,
Но столько здесь пригублено соцветий,
Что рано или поздно - быть при лете
За всякое задетое - в ответе;
Пред теми, кто и мешкать не привык,
Божиться, что не ближе напрямик.


Какою мукой отплатить?
Какою болью откупиться?
Дорожной пылью золотой
над изголовием клубиться!
До нескончанья ноги мыть
водой, настоянной на звёздах.
Коснуться вишней налитой
прогорклых губ от соли слёзной!
Обнять ветрами.
....И дождём
узнать горячечность желаний
тех, чью любовь не бережём,
и встречами - боимся ранить.
Нас меньше, чтоб, слетев дроздом,
чужою мукой упиваться,
хмельного избегать злорадства,
смяв одиночества резон...
А выйдет голосу пожить,
на вздох откликнуться... на запах.
И в хорах звучного блажить,
у зычного притихнув в лапах.


Я не хочу безветренности этой,
Пустых аллей и трезвости во всём,
Поры, когда
придирчивы к ответу,
А ты ещё не знаешь, что почём.
Стучатся в окна птицы.
Что вам, чивы?!
Я отвечать и слушать не хочу.
Я проведу свой день неторопливый,
Где сердце радо каждому лучу.
Не жалко головы своей...
И жарко
от этой мысли вздорной.
Потому,
Что пахнет детством дедова цигарка
В холодном и прокуренном дому.


Заквасив жбан капусты и четвертину браги,
Мой дед любил на зорьке обкашивать овраги.
Подпив, стучать в ворота соседа-дезертира,
Крича: "Ты жив, сволота! Померяемся силой?"
А чтоб не погубили хозяйство или злоба,
Ещё любил дорогу до Травяного лога.
И часто на рассвете брал внука в Голубое
С заплатанною торбой, не скомканной судьбою.
Там шмат ржаного хлеба, цукерка для малого
И, словно звезды с неба, соль крупного помола.


И что примечательно, стихи эти написаны давно, а потом отлежались несколько десятков лет, и вдруг… .



НЕОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
К "ЛИСТКУ ИЗ АЛЬБОМА" ВАГНЕРА

О, промышляющий трепетом жил,
лучше б, комахе кораблик сложил!

В зной на пилотки
пустил по возам
ноты что волю дарили слезам.

Церковь в осаде горбатых стволов,
Вагнер напутствует кату дворов.
Счастлив - кто в поле песней - в песок
с божьей коровкою - на волосок...

Смилуйся, Отче!
Где ж Твоя рать?

Сима,
ни в чём не повинна тетрадь.

....Тум-бала, 
Тум-бала,
тум балалай...
Слушайся, детка.
Сильных не лай.

Некуда взявшему скрипку лететь.
Незачем плакать,
рулями вертеть...
....Тум-ба на тумбу:
"ха-лам-ба-ла-лам"! 
....некуда,
....некогда,
....незачем нам.

Выпал заложенный Богом листок.
Короток здешнему
неба
сосок.

....высшая раса,
холуйская спесь,
не обойдётся петлёй в нашу честь.
Вложится
листика выпавший вальс
новой закладкою лучшего в нас.


Как души ни изранены судьбой,
но, если
сердце помнит о своём,
....ещё споёшь,
хоть с кем наперебой:
- Держи меня, мой шарик голубой!
Прикрой меня!
Я волею войны на острие атаки роковой,
не дай им оторваться от земли
и "взять на мушку" скопом - одного.
Была б душа, а тело нарастёт!
Но зубоскалит дура-амбразура.
Ещё рывок
и вздыбится в нём тот,
которого уже не образумить!


Где ты моя Атлантида?
Голубь амброзию нес.
Аж до последнего вскида...
Спутанных с перхотью звезд...

Так вот, голубушка Ксюша.
Чтоб не пенять - перенять,
Съездим на вечер к Илюше.
Гулю на слове поймать.

С весточкой от Гадира,
В освисте считанных лет
Взять от того еще пира,
Только и может поэт.

Только и сможет ... тревожа,


Мимо Пегасовых губ ...
Ровно на стольких и множа,
Чтоб залетал серцегуб.

Пора заканчивать, а то уже из заметки получается замять. И это только малая толика стихов в горсти. И если наш сегодняшний собеседник не выпустит хотя бы стайку своих стихи в Инет, придётся ещё много таких опусят писать мне.

Виктория Добрынина Вечные темы – Харьков изд. Фолио

Это не статья и не эссе, и даже не мемуары, а какой-то цыплёнок жареный, цыпленок пареный…. И очень, очень хочет жить. Разговор пойдёт об исключительности читателя из процесса развития новейшей русской поэзии и замене его более сорока тысячами поэтов – пре-тендентов на литературную премию «Дебют». Сколько там поэтов, которые никогда и никуда не попадут? И о том, что лучшие образцы этой, самой развивающейся в мире ветки мировой культуры, почти недоступны для читающей публики. Из-за её, почти полного, отсутствия.
   Итак, мне посчастливилось, мне на блюдечке, уж не знаю с какой каёмочкой, привезли в мою пустыню новый сборник харьковского поэта Виктории Добрыниной. А Вам, мой читатель и он же писатель, нет. И я хочу познакомить Вас с тем, что меня поразило, когда я пережил всё, о чем там впечатано в бумагу.

Точильщик мне наточит нож,
И я тебя убью.
И кровь твоя прольётся в ночь
За эту жизнь мою.

И я ступлю на новый круг
Судилищ и плевков.
Всё это было, милый друг,
А ты вот был таков.

Всё это было и при вас,
Судья и господин.
О, правый суд, людская власть,
О, Бог, Отец и Сын.

Но только сын не виноват
Ни в чём, ни перед кем.
И потому – ни в рай, ни в ад –
Живи на волоске.

На этом тонком волоске
Сыновней правоты.
И заржавеет нож в тоске.
И уцелеешь ты.

   Вот такая книга под названием – Вечные темы – вышла, ма-а-а-леньим таким, микроскопическим тиражом в издательстве «ФОЛИО» г. Харьков.

Проходим школу натюрморта.
За окнами особняка
Неторопливым снегом стёрта
Следов бегущая строка.

Проходим школу кринок, складок,
Искусственных подсказок ламп.
А снег снаружи – сладок. Сладок
Тишайший шаг кошачьих лап.

Проходим азбуку металла.
Французской булочки, стекла,
Покуда снег не разметала
Зима, и мартом не стекла.

Покуда мним себя в ряду
На равных с Рембрандтом и Хальсом.
Покуда детское нахальство
Прозрачней красок на меду.

   Да! Она ещё и художник. Изрядный художник. Я всегда завидовал тем людям, которые смогли развиваться в направлении своего взгляда – это помогает точнее осуществлять образ  на шевелящейся  поэтической ткани.

…Холодно даже свече разгореться,
Будто и в ней наша грешная плоть.

   Это взгляд человека, который всю жизнь занимался тем, что при-щуривался, прежде чем положить мазок огня свечи на холст.

…Но как ёлка мерцала! Последнею сказкой,
Золочёной, щемящей, серебряной, хрупкой.
Ну же, манна небесная, снежная крупка!
Нежной Родины нежная до крови ласка.

   А вот, неожиданный перезвон с моей предыдущей вещью не в себе – об Анне Андреевне.

Волшебство требухи, дух опилок, доски
Посеревшей…
Разучился из мусора делать стихи
Постаревший…

Это обо мне…. А вот, о ком-то другом, о друге.

Чем мы связаны друг с другом?
Чепухою. Полукругом
От годичного кольца.
Содержанием лица,
Что так близко принималось
От начала до конца…

А это ещё о ком, неужто о себе?!!!

О, Господи, я даже не умру,
Как брошенная выживет собака.
Лишь буду просыпаться поутру,
Почти не отличая свет от мрака.

Перечитывать стихи из любимых книжек тяжко:
Память зрения умеет оживлять и делать больно.
Память детства, как щелчок, как безжалостный, с оттяжкой,
память слуха бередит. Хочется сказать: довольно!

Перечитывать стихи, натыкаясь на детали,
Мелочи, да их украли, погасили, как фонарь.
Ах, как слякоть в нём мерцала!
В общем, этого хватало,
Чтоб не превратиться в тварь.

…То плющ навивался на луч,
То иней сирени клубился.
И в щель тополёнок пробился,
Закрытый в сарае на ключ.

   Я уже писал о её мазке огня свечи на холст. Но для того, чтобы су-меть наложить такой мазок, и чтоб этот огонёк оказался живым, нужно было беззаветно отдать всю свою жизнь русской поэзии.

Будто манна небесная, снег выпадает,
Переносного смысла минуя тропинки,
Как бесплатный супец, раз народ голодает, -
Рот набить, вот набить бы ещё и корзинки.

Я покуда живу между теми и теми.
Кто и хлеба, и зрелищ, кто духа и тела.
Кто слоняется тенью, прислоняется к тени,
Кто и срама не имеет, кто крова, кто дела.

Между ними покуда, посерёдке, не рыща
На помойке, и снег не глотая, как манну.
Я ещё разбираю, где мусор, где пища,
Я уже понимаю, что этого мало.

Но уже не могу протянуть подаянья.
Но ещё не могу без стыда отвернуться.
До тюрьмы и сумы есть ещё расстоянье.
И снежок на карнизе, как манна на блюдце.

   Книжку эту я получил по случаю. И вот об этом моё творение. Поэтический взрыв в ноосфере не даёт возможности найти самое, са-мое…. Но с этого момента, все новые публикации и некоторые стихи из её книги – вот они, перед Вами. 

                 Явление Анны Минаковой виртуальному народу.

   Меня всегда занимала идея – исследовать, как, по каким таким законам развивается интеллигент во втором поколении. А если это еще и поэт…. Во втором поколении.
Вообще, я должен Вам сказать, что после создания Виртуального храма Русской поэзии и возможности печататься, не оглядываясь ни на каких Сельцов, неповторимость каждого поэтического открытия, лично для меня, приобрела почти абсолютный характер. 
   Я буду свою заметку базировать на материале, выставленном на сервере Стихи. Ру. Там творчество Анны Станиславовны Минаковой дано в перспективе и, менее чем более, полно.
   «Как на яблочном боку изогнут блик,
           так изогнуты косые паруса»
   «На коленях моих отдыхает сама темнота»
   Ведь это нужно было увидеть и естественным образом передать, да так, что картинка получается живая, живая.
   Или – « Мы с тобой знакомы семь снов»
                   «Прощаемся до вчера», и великолепное окончание стихотворения  - «К ресницам цепляются вечера».
   И совершенно естественная игра звуков, как ручеек –
   «В Висле исчерчено веслами» То есть то, что для обыкновенного человека, стихи, для этой девочки – естественная речь. Очевидно, что она с ней жила всю свою жизнь.
   Это я цитировал то, что Анна писала когда-то. А вот ретроспектива от настоящего времени – вглубь.
   «Это нам, дуракам подают
   неумытых ботинок уют,
   платья легкие, птичьи манишки…
   …И поэтов юродивых книжки.
   Впечатление от её последних стихов такое, как будто летишь, летишь. Как во сне.
   «Я увидела облако. Ты этим облаком был…»
   « Я смотрела на облако, выглядела глаза…»
   «Но дай хоть грош, хоть полгроша
   за лишнее…»
   Или вот – открываешь стихотворение  - Февраль – достал! Чернеть и плакать!
   Думаешь – ну, очередной перепев гения. Но….
   «Март – чернее февраля…»
   И далее – «Лихой беды лохматый клапоть
                              и обомлевшая земля…»
   А в продолжение – « И небо – красное, воронье…»
   Конечно же, всё, что я выбираю – это на мой вкус. Я уверен, что каждый, кто захочет читать стихи Станиславовны, найдет там что-то свое.
   В заключение разбора – еще одна цитата из стихотворения – Темнота поползла.
   «Это души надкушенных яблок сиянием синим
   Возвращаются в небо по медленным струям дождя»
   Нет, еще – «И трепет светотени утихающий –
                               Мгновенный остановит блик на лбу»

   Вот так, молодые пролетают в поэтическом небе, а ты, глянув на их удивительный полет из-под ладошки, нагибаешься к земле и снова и снова пропалываешь свой поэтический огород. А вот Вам, мои дорогие и поэтическая загадочка на закуску….
   А знаете ли Вы, из сора чьего огорода вырастила наша несравненная Анна Андреевна Ахматова своё гениальное стихотворение? Какой такой поэт вырастил для нее эти самые сорняки?
   На этот вопрос, если никто не ответит, разгадка – в следующем моем разборе полетов по виртуальному поэтическому небу.
   А вот, кто вырастил, для нас для всех, такое чудо – Анну Минакову? Тут и гадать не надо. Это замечательный русский поэт, утес и ортодокс – Станислав Минаков. Это он её, сам и лично, выкормил. Манной кашей и колыбельными из классиков…. Покормит, а потом качает и поёт. То ли баритоном, то ли басом. Не помню…. Давно это было. В прошлом веке.

Ицхак обмолвился по поводу поэтического творчества молодого автора Анны Минаковой :"... Вот так, молодые, пролетают в поэтическом мире небе..." Именно, что пролетают.  А чтобы долететь, требуется самая малость - время. Испытьание временем. В особенности - таланта. Так что, не советую раздавать авансы.   Да, и не благодарное это дело. Особенно сегодня, в наше далеко  литературное, и уж тем более, непоэтическое время. рвда, оно придет, но , поверьте, очень нескоро. И к этому нужно быть готовым. Особенно - сочиняющим поэзию.

Добрый вечер. Это моя вина, дело в том, что эту заметку я написал и разместил в Инете давно. С тех пор много воды утекло. И я возвратился к творчеству Анны, а в преддверии этого решил показать ртроспективу. Итак...

Анна Минакова. В продолжение темы.


Заметку об Анне Минаковой я писал первой. С тех пор и мой способ раскрывать перед Вами, мой читатель трепетную поэтическую душу претерпел, так сказать. И ещё, я меньше стал болтать в этих своих опусах.
Да и Анна за эти годы, не вместившись в сетераторскую судьбу, стала и лауреатом и узнаваемым поэтом. И мне стало интересно, а что сейчас…

Интересно, когда человек как цветок
Не мигая глядит на зелёный восток —
В мельтешне ли, толпе ли, пустыне,
Словно в жилах его не кровища, а сок,
И внимательный свет в сердцевине.

Будто кто-то ему указал на звезду:
Из неровного облака вынул.
И теперь он цветёт в поднебесном саду
Меж тюльпанов, ромашек и примул.

А в густых золотых волосах волосах
Шебуршит, воскресает пшеница.
Интересно, что весь он — почти в небесах,
Стебелёчек и стрелка на Божьих часах,
Но ему — вместе с нами — висеть на весах
И к земле неподвижной клониться.

И, неспешные очи лилово разув,
Обмирая, вздыхая глубоко,
Он как будто готов сквозь росу и слезу
Посмотреть на неблизкого Бога.
И выходит во двор, где сияют кусты,
Полон солнца открытый его рот.
И ложится пыльца на власы и персты,
И рубашки отвёрнутый ворот.

И ещё. Поэты Слобожанщины, со столицей этого края, я имею ввиду мой родной город – Харьков, действительно говорят на особом, птичьем и поэтическом языке. Это определено пограничьем и обогащением от двух культур, российской и украинской.

СВЯТАЯ ВОДА

Я в сумерки втиснусь, где каждый — вещ,
И где оживает любая вещь,
С Тобой становясь — одним.
И вижу: источник
И крест над ним,
И выше — звезда над ним.

Но вечер-овчар превратился в ночь,
А ночь охладила дух.
И смотрит её неуёмный глаз
На тёмно-зелёный туман, на нас,
На заговорённый луг.
А луг — это глина Твоей щеки,
Щетина её — спорыш.
А мак да цикорий — цветки-щенки,
В которые Ты глядишь.

Мой ветер оправлен Твоей травой,
Весёлой травой Твоей.
Брожу словно телепень дрожжевой
С бескровной, бескровленной головой,
Твержу новоявленный облик Твой.
И снова — в колодце с водой живой,
Я словно в колодце с водой живой,
Ведома оранжевой и живой,
Живучей водой Твоей.

Ко мне потянулась рука реки,
И это — Твоя рука.
В ней рыбы летят
И в воду глядят,
И у них блестят бока.

Ты — дальняя длань и длинный поход,
А я — это камень, особый, тот,
Что нет, не утонет. Поток несёт
Меня — сквозь пылюку несметных вод.
Так синий цикория трёп — несёт
Твоя нескончаемая рука.
И лёгок полет моего цветка!

Опомнюсь: источник
И крест над ним,
И выше — летит звезда.
Опомнюсь — остыну,
И мир — постыл,
И он — зеленее льда.
К моим неумытым немым щекам
Прилеплена лютня льда.
И я б не оттаяла никогда,
Но тёплой святая была вода,
И сладкой была вода.

Мои заметки всегда были краткими. Но, как я писал ранее, Анна не вмещается. Вот ещё три, на мой взгляд, великолепных тому примера.

(МЕРКУЦИО)

Неизбежная шутка, безжизненная, — как йод
Обжигает губы обветренные. Пускай.
А сорока-воровка пуговицы клюёт
На сорочке моей синенькой, новенькой.
Но твоё свято-место — пусто. Я жду и жду,
И чернею. И стану чёрная — до зари.
И тупые остроты всегда у меня в ходу.
Освети мою душу пыльную, озари,
Я уже не могу без шуточки, без тычка.
В перепачканных пальцах лопается стекло.
Что ж, тепло тебе, девица-ласточка-весточка?
Что ж, тепло тебе, красная, горькая?
Не тепло.

Ты войдёшь — серьёзный, внимательный, тёплый, с тёп-
лыми крыльями, призрачный, не отворяя дверь.
И тебя не достанет ничтожный, напрасный стёб —
Зверь бессмысленный и беспощадный, ничейный зверь.
Ты один не подвластен вранью, воронью, трепне,
Мотыльки и цветки расцветают в твоём окне.
Не печёт, но печётся словечко твоё обо мне,
Оттого так спокойно, так непечально мне.

Ты войдёшь, серьёзный, молчащий — в себе, в снегу,
И меня не дразнит, меня не смешит уже
Твой во всём перехлёст — потому что я так не смогу:
Без издёвки совсем, без извёстки на душной душе.

     *     *     *

…И летело – рваное, ветреное, почти
что дымок. Не моя нирвана, не мой дымок.
Я увидела облако. Ты этим облаком был.
Или тело забыл, или всё на земле забыл.
Белый-белый, как водится, серенький с голубым,
проливной, как водица, такой у него был цвет,
а размер – мой любимый, анапест (почти с тебя).
Я смотрела на облако, выглядела глаза,
я смотрела на облако, я на тебя смотре...

     *     *     *

     Колыбельная
 
В голове моей плавают – словно бы в лодке, пироге –
Мысли грустные, да: у тебя (хоть пока и не видишь)
Ноги длинные выросли – к длинной-предолгой дороге.
Но пока я пою колыбельную – спишь, не уходишь.
 
От тебя уходила рыба с серебряными боками
И вода колебалась и виделась синей и странной,
От тебя и земля уплывала в стране чужестранной.
Да и нету страны твоей, родины, твёрдой-претвёрдой, как камень,
И родной, и одной, и единственно неотвратимой.
 
Так куда ты, зачем ты летишь, но скорей, но лети, мой
Тростниковый и хладный (как сон твой), почти недвижимый,
Недопитый (как чай твой), но спи, молодой, но лежи, мой
Неукрытый… И бабочка мысли со лба полетела,
В темноте засверкала, оставив уснувшее тело.
 
И вода вечерела реки, и чернела, чернея.
Я гляжу на дорогу твою, а она всё длиннее.
Я пою, но всё тише, всё тише, всё тише и тише.
Колыбельная кончилась песня. Проснись же. Иди же.

А вот, куда идти, это я могу подсказать. Набирайте в Журнальном Зале – Анна Минакова - и читайте. Рекомендую. 

     Елабужский синдром.

  (фантасмагория на тему вечного)


   И меня тоже не приняли на работу посудомойкой. Мне бы повеситься, но где найдешь в израильской съемной квартире крючок или еще что-то, чтобы выдержало бы мой вес – сто кило с пузом. Тогда я сделал еще смешнее – сорвался с тормозов. Как и все русские люди, я закусываю водку облаками, а это очень опасно для здоровья окружающих меня людей. На следующее утро, как только меня выпустили из полиции, пришлось идти пешком к своей семейной врачихе. Ввиду полного отсутствия денег – в израильскую автобусную рулетку я давно уже не играю, а с врачихой у меня железный уговор – сорвался,
тут же к ней, да и потом…. Что ж, я понапрасну, что ли, три больничные кассы поменял, пока не нашел её. Представляете, она до сих пор одержима одной, единственной идеей-фикс – вылечить всех и навсегда.
    Отсидев огромную очередь, я все-таки предстал перед ней во всей своей красе. Врач, как обычно, измерила мне давление, а потом, порасспросив о том, о сём спросила.
    - Вы все еще пишете стихи?
Мы помолчали.
    - Прочтите что-нибудь, если можно. Что-нибудь такое …,  для анамнеза.
Я прочитал. Вот это.

            АВТОПОРТРЕТ

Раз пятьдесят повешен и расстрелян,
заколот, четвертован и распят,
лежу в гробу – рукою изувера
загримированный под труп…. Опять
зуб заболел, и нету, нету мочи
стерпеть вой главной героини вновь….
Ну, ладно, все путем –
работа есть, работай….
Дождался, слава богу.
 - ДУБЛЬ ПЯТЬ! МОТОР!!!
Сейчас взорвемся все,
потом обед и… с песнями,
что там у нас по плану –
пытки….
На костёр!
…Опять все сорвалось.
 - Ты мне неинтересна!!! –
визжит, как институтка режиссер…
Ну, что не поделили эти твари
и снова завелись – не зная почему?
А как волшебно было все у них вначале –
он дал ей роль….
Она дала ему….
 - ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ!!!
Подпрыгнул гроб от взрыва.
И что теперь….
Какая тишина….
Крик чаек….
Мне б, сейчас глоточек пива….
О скалы трется сонная волна.
Ну, вот и всё,
все заорали разом.
 - СНЯТО!!!
Нет, нет, не пива – сигарету….
Кофейку!
Вот оно, чудо,
возле моря…,
на закате,
глаза открыть и –
ВОСКРЕСАЯ –
сесть в гробу….

Никто и не заметил….
Веселятся…..
Не понимают, черти,
что порой,
я тоже, если честно разобраться,
эпизодический…
но, все-таки
ГЕРОЙ.

    - Да! – сказала целительница.
    - Тяжелый случай…. Ну, ничего, ничего…. Будем лечить!  И тут же, просветлев.
    - Вам нужно к специалисту!
И…, направила меня к патологоанатому. После того, как эта святая женщина спасла жизнь  моему единственному внуку – я никогда не задавал ей лишних вопросов и попёрся на окраину города, как раз в то место, где в Израиле вскрывают трупы.
   Я шел туда и думал – как же  наша израильская жизнь все-таки отличается  от привычной, русской. В России как – стало скучно в голове, вытаскиваешь из стола револьвер и крутишь себе, задумавшись о чем-то, барабан сколько хочешь. Можешь даже приставить  его к своему собственному виску ради разнообразия…. А если ты к тому же, отморозок зафуфыренный – нажимаешь на курок!
   А у нас! Ты должен ехать на работу! На таком же вот автобусе, под номером семь. А вчера такой же вот  – взорвали. Ты прыгаешь в его нутро, как будто бы из самолета, но без парашюта, платишь за это удовольствие свои кровные и едешь…. Едешь! А потом приземляешься из него…. Живой!!! И рад, радешенек, как идиот последний….
Нет, лучше пешедралом, как я сейчас. Раз, два – раз, два….
   Патологоанатомом оказался глубокий ватик (старожил израильский) – судя по тому, как он заговорил со мной на приличном русском, но с ивритом пополам. Он приобнял меня за плечи и поволок, как Харон в недра своего заведения, рассказывая на ходу, что Дорочка уже позвонила и что меня нужно спасать, визит в миштару (полицию) – это не фунт изюма, но все будет – игъе беседер (останешься в живых). И хотя мой медицинский ангел предупредила меня, что вскрытия не будет, на душе стало муторно, а в животе тошно. Нот Аркадий, так он мне представился, завел меня в какой-то закуток, усадил в кресло, включил спокойненькую музычку, заварил что-то травяное вместо дежурного израильского кофе и воскурил все вокруг индийскими палочками.
    - Это -  чтоб вонизм наш отбить. – объяснил он мне.
   А потом с причитаниями и истово заговорил вдруг об особенностях поэтики раннего Иннокентия  Анненского. При этом, он, то кружил вокруг меня, как бы исполняя боевой танец созревшего орангутанга, то очень больно нажимал какие-то точки на руках и на лице. И я полетел, полетел…. Как из того автобуса.
   И тут, как из-за угла мешком, возле меня очутился труп. Я сразу узнал ее, это была моя Муза, закутанная в полосатенькую больничную простыню, которую она тут же сбросила на пол. В неоновом освещении загробного отделения ее фиолетовое лицо казалось совсем синюшным. И потом – этот разрез через весь живот до груди, зашитый суровыми нитками. Она наклонилась ко мне и прошепелявила на ухо.
    - Ну, что парнишшаа…. На брудершафт!
   У меня всё поплыло перед глазами, и я услышал свой собственный вой, но откуда-то издалека….
   Сознание ко мне вернулось вместе с запахом нашатыря.
    - Хамудик мой, (голубчик) это пить, быстренько, быстренько! – подсовывал мне чашку с настоем Петрович, и пока я судорожно хлебал его пойло, осторожно поинтересовался – как всё было.
   Я рассказал. Аркадий Петрович явно повеселел и торжественно заявил, что я бари
 (здоров), т.е. спасён. А дама – это так, побочный эффект, но очень, очень полезный.
    - И по этому поводу… - пел он мне – Нужно сделать лехаим!
   Тут же появились две русские граненые и коньячок, мы чокнулись, я поднес  рюмку ко рту и… реально ощутил возле уха, как выдох.
    - На брудершааафт!
   Рюмка полетела на пол.
    - Ничего, мазаль тов, мазаль тов!!!(на счастье, на счастье) – танцевал вокруг меня мой спасатель. И тут я понял, что в Израиле Кашпировские зачем-то работают патологоанатомами.
   Кем же тогда в нашей великой стране работают настоящие патологоанатомы - подумал я, но спросил о другом.
    - А если все-таки выпью?
    - Тогда нэшика (поцелуй), горько, и в постельку. Любовь, знаете ли, до гроба….
Шучу, шучу….
   И вот, меня уже выводят на свежий воздух, обнимают в последний раз и просят передать нежный Даш (приветик) дорогой Дороти.
   С тех пор всё пошло, как по маслу. Меня не приняли ещё в 326-ти местах на работу, а мне хоть бы хны. Я теперь абсолютный абстинент, даже курить бросил.
   Но, это что! Даже повеситься не возникает никакого желания, потому что я совершенно определённо знаю – она ждёт  меня там, зашитая суровыми нитками и совсем разложившаяся под тлетворным влиянием Ближнего Востока горячо и навеки любимая 
моя – Муза-алкоголичка.
    - Не дождёшься…. – шепчу я ей каждый вечер, засыпая. И сплю, как младенец….
И даже… не храплю!

Михаил Скородинский     
Ицхак Скородинский

       ВНУК И ДЕД.


   Этот случай запомнился мне потому, что мой любимый внучек в этот день взрослел прямо на глазах. И был от этого этаким маленьким Несчастливцевым.
   И вот мы идем мимо его любимого русского конфетного магазина. И я, как всегда, говорю ему.
    - Так. Ну, и что самое вкусное на белом свете?
    - На черном, деда, – отвечает моё сокровище, проходя мимо сладостей.
    - На черном свете.

   *      *      *


   Нахожу в Интернете то, чем грезил в своем давным-давно забытом детстве, подборку фотографий планет и их спутников, вспыхиваю от счастья, что хоть в конце жизни смогу увидеть, как выглядит, например, ландшафт Европы. Зову внука, и задыхаясь от восторга, начинаю показывать.
    - Я сам, – заявляет он, и начинает клацать по снимкам, явно ищет что-то. Юпитер, Уран, моя любимая Европа…. Какой-то причудливо-огромный астероид…. Что-то пыльное, не поймешь.
   И, вдруг!
    - Дедушка, дедушка, смотри!
   Смотрю. Ничего особенного. Панорама Марса. Камни. Песок.
    - Ну, как ты не видишь! Там змеи живут. Следы видишь!
    - Да, - начинаю трезветь я. Каждому веку свои песни…. И свои сказки.
   

В горячий песок

Этот старый хамсин-суховей,
из домов выдувает людей,
из бомжатников, нор и трущоб,
выдувает недужный пригрёб.

И под вопли и вскрики Сирен,
днём и ночью везут этот тлен…
Через весь, через Ближний Восток…
…А потом зарывают в песок.

Зарывают…

В горячий песок.

Верлибер день

Заглохший,
обгоревший смех,
тень птаха - мой Верлибер день
тягучею смолой на пальцы дня
…налип
и длится, длится, длится…
А
…белибердень,
сочится
и сочится,
и сочится
из израильских дернин
и мышьяком в лицо
струится, завиваясь,
бензольно удушающая ярость…
И вот он, монстр мой поэтический,
наполовину…

Насколько глаз схватил пространства сердцевину.

Бродскизмы по кудымкарски.

Почему по кудым, а не просто по карски. Дак, я там родился.
Но не пригодился.
А я этой заметкой, отвергая всяческие измы, хочу показать, что гениальный предшественник всех современных сетераторов вошёл в моё сознание навсегда.
Почему самые первые стихи гениев так завораживают нас?
Февраль, чернила, плакать у Пастернака…
И в двухтомнике Иосифа Александровича я нашёл такое…
Речь о первом стихотворении – Стансы.


Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад тёмносиний
я впотьмах не найду,
между выцветших линий
на асфальт упаду.

Не получилось. Не упал…

Но вот, окончание стиха. И это 1962 год.

И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой,
- словно девочки-сёстры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.

После этого той же ночью я написал свои впечатления.

               Пережил рыжего…

Ну, и кем я стал, на век почти, пережив стриженого…

И почему,
даже с его высоты,
снова, как и он,
ни хрена не вижу я,
кроме
…голошкурости обезьяньей,
тупости и тщеты.
Ну, почему?!
Если я понимаю, ЧТО
СНОВА –
яйцеголОвы готовят нам
очередную Мировую Бойню –
только и могу, что –
ПРО ЭТО,
слов полову,
пережёвывать,
грудью своей волосатой упираясь в ихнее барное стойло…

   *      *      *

А мир навсегда стреножен во имя собственности частной,
сбит
в стаю
народ мой
во славу процента прибыли,
а я –
фантомом поэта
складным паяцем,
наблюдаю в экран Интернета,
как будущее наших детей –
заложили и тибрят.
 
А мне там рисуют картины,
аж,
ух,
какие
ино и странные,
призывая идти,
и голую руку свою совать
в дерьмо их кратий,
а я,
вместо этого,
сунув башку
в Беер-Шевский
мешок целлофановый,
веселящим газом травлюсь,
становясь
всё более и более
…аляповато-придурковатей.


…Господи!
Боже ж мой,
стыдно то как,
как стыдно…
Ведь я уже,
на десятилетие
 и рыжего тоже…

Пережил….

Рыжего…

И чего я доказать-то хотел. А вот чего. За много, много лет до того, я вдруг прочитал свои строки у Бродского. Я когда их писал, никак не мог бы до них добраться, время было такое…
Так что, всё входит в сознание и без всяческих измов.

«…как некто в ледяную эту жижу
обмакивает острое перо…»
              Иосиф Бродский

Что же ты, нежность, за горло?!
Ведь больно же,  больно,
сердце от крови горячей заклинит….
Уймись….
Жизнь проклиная, мечусь….
Но при чем… же… здесь…  жизнь….
Нежность за горло!!!
И…, боже, как больно же…, боже!
Как больно!

Память, как птица в ладони –
клюётся…. Пищит….
В небо её!
Я костер разжигаю –
вот ведь банальность какая –
я письма сжигаю,
письма твои я бросаю, бросаю, бросаю….
Письма твои я бросаю….

В КОСТЁР!

   *      *      *

Перед тем, как исчезнуть – в огне проступают слова,
вспоминая всё разом…
о них обжигаясь – кричу!!!

Эхо, гулкое эхо меня задевает едва….

Тишина….

И слова сквозь огонь, те слова,
что так трепетны были для нас до сих пор.
 - Здравствуй, милый мой! – в пепел, а в небо – Прощай!
Разлетелись в огне, словно стая дерущихся птиц.
 - Обещай… навсегда… быть моим…
 
 - Обеща-а-ай!!!

Обещай же – к костру наклоняюсь и вижу,
как светло исчезает.

 - Навеки….

 - Любовь….

И как корчится в том же огне.
 - НЕНАВИЖУ!!!

Михаил Дынкин. Вот и всё. Мимикрирует лето

«А ты всё снишься каменному льву,
чтоб чёрным ходом в прошлое вернуться»

Это двустишие Михаила Дынкина появилось сейчас перед Вами, чтобы прояснить суть этой заметки.
Вот восьмистишие из его новой книги «Не гадай по руке» Это мои любимые стихи.

Молодая луна. Чарли Паркер.
В зазевавшихся комнатах дым
сигаретный, причёскою панка
череп мрака украсивший. Льды

Одиночества или в стаканах
звякать тающим кубиком звёзд…
Спотыкается мимика пьяных
на поверхности звуков и слёз.

Я понимаю, что представлять в Инете Михаила уже не нужно. Кроме всего, он уже пролился живительным дождём из ноосферы на бумажные листы.
Тогда зачем?
И тут становится виден тот самый  - черный ход в прошлое. Волею судеб, я оказался на доживании в Израиле. И почти десять лет полагал, что время в  русской поэзии остановилось, а нас всех навсегда победили демократизированные монстры.
Но звёздный ветер в конце концов занёс и меня в ноосферу русской поэзии. И, батюшки-светы!!! Я неделю летал по серверу Стихи.Ру, наслаждаясь самим фактом поэтических чувствоизлияний.
А на качество стихов не обращал никакого внимания.
И, вдруг, налетел, как голубчик, на поэтический утёс Михаила Дынкина. И отрезвел. Потому что понял, что современная русская поэзия продолжается.


Иероглиф


Жёлтый рог ив,
опущенный рощей
в голубую спокойную заводь.
"Иероглиф
созвездия проще
освистать, чем по воздуху плавать..." -
думал скептик, снимая на память
с ветра кожу растраченной мощи.

У ограды сидящие белой
обнимали колени и как-то
становилось вдруг не по себе нам,
оттого что смотрели на карту,
по которой ползли наши тени,
города накрывая бестактно.

Брал перо гриф
в колючие когти.
Пишет: "Бык поднимает испанца
на рога жёлтых ив..."
Иероглиф
в чернозём забытья закопал царь.

Золотой головой оцелота
покачал и пошёл восвояси.
Синий вой оторочил болота.
Ночь кидалась комочками грязи
в разоряющих гнёзда. И кто-то
собирал голубику фантазий.

У ограды сидящие белой
(подбородки в подставках ладоней)
увидали изрезанный берег,
поделённый на равные доли
меж тюленями и корабелом,
ждущим смерти в ветшающем доме.

Милый друг, что останется, кроме
иероглифа в чепчике пены?

Вот так. Нет уже этой великолепной подборки. Из того, что я могу порекомендовать в Инете, то, что я нашёл –
http://dostaliuze.livejournal.com/5571.html

И ещё стихи. Я так люблю его удивительные стихи с неповторимыми эпиграфами


Запад

И вчерашнее солнце на чёрных носилках несут
О.Мандельштам

Журавлиные сны на изломанных крыльях приносят
то ли осени свет, то ли строгую музыку зим.
Все парят и парят сквозь холодную дымку березы –
белый танец ветвей над глухой чернотою низин.

Тихо стонет трава.
Каменеет дорога покато.
Далеко-далеко, опустив подбородки на грудь,
в гимнастерках ночных, виснут красные кхмеры заката
на скрещенных лучах, Сатане озаряющих путь.

Там на самом краю, за горами из пыльной бумаги,
в изумрудных мирах, где луна дрессирует тунцов,
оставляют следы горьковатые капельки влаги
на прозрачных щеках погрузившихся в транс мертвецов.

Мэтр, Вас я не решаюсь добавлять в свои друзья.Я перед Вами преклоняюсь. Элегия.

Ни тебя, ни Парижа

От того, что душа износилась до дыр
и, как загнанный зверь,  притворяется мертвой…,
а сердце…
не рифмуется с жизнью.
…А из зеркала тупо глядит на меня
старичок – бес словесный….
И я принимаю всё это,
чтоб жизнь дотерпеть до конца….
ЭКА НЕВИДАЛЬ!
Есть мне за что уцепиться –
живого гуся изловив на планете Земля,
выдираю
пару перьев получше,
из картриджей старых готовлю чернила….
И ночью
над листом белопенным
свои воркования-сны начинаю расчерчивать….
Сад….
Вот, дорожка, пыреем заросшая скользким, к обрыву,
тень твоя над обрывом,
луной освещенная –
голос -  отчетливо –
- Всё, мой любимый, прощай!
Ни тебя, ни Парижа
я уже никогда на увижу-у-у….

Лечу за тобой –
боже –
ребра!
…Опомнившись,
лед приложив к голове просветленной,
повторяю за эхом твоим –
- Ни тебя, …
ни Парижу …
я уже…
никогда, никогда, никогда….

Марсианская рыба – Светлана Борщенко



Эту заметку мне было радостно писать. Обычно я мучаюсь, подбирая подборку, как пасьянс, составляя стихи таким образом, чтобы одно поддерживало и объясняло другое.
Здесь этого не нужно было. Единственное ощущение – стойкий поэтический оловянный солдатик. Такой же, как я. Такой же!
 



Закат залился краскою стыда —
Полсолнца откусил, и ни себе, ни людям...
Предсумеречье туч — небесная руда
Над печью, раскалившейся в июле.
 
Восток уже облеплен теплой сажей.
Распахнуто балконное окно.
В затылок дышит ночь. Почти темно.
Почти безветренно, и как-то грустно даже...


Про дождь
 
Третьи сутки шуршит за окном целлофановый дождик,
Истончая весны аромат, и без этого тонкий...
Вызывая у листьев березовых приступы дрожи,
Переходит проспект постепенно в разлив Амазонки.
 
Мокнет город. И мокнут коты из упрямства и страсти
К вечной опере марто-апрельского зова природы.
Так написано в книгах — влюблённым плевать на ненастье,
Злые чары и даже летальные вовсе исходы.
 
Пухнут лужи. А мокрой вороне голодной остаться,
Так досадно, что волглый сухарь провалился в решетку.
В недрах нашего дома святое подвальное братство
Без прописки и паспорта — пьёт партизанскую водку.
 
И качается дом, будто болен  морскою болезнью,
На лучах фонарей к придорожным столбам пришвартован.
В темном море небес, напитавшихся капельной взвесью,
Налетев на осколок Луны, тонет лодка Харона...
 
Спущен на воду город-ковчег допотопного Ноя,
На воздусях, под ветром измятою туч парусиной
Терпит бедствие... шлюпки балконов качает волною...
 
Третьи сутки льёт дождь, так отчаянно кем-то просимый.


     *     *     *



Булыжник сердца маленький и гладкий
Устала я за пазухой хранить,
Из кружева, сплетённого прабабкой,
Жестокую выдёргиваю нить...
А горький дух парит под потолками,
Я вешаю над окнами полынь,
Октябрь паровозными гудками
Предвосхищает слякотную стынь...
И крик далёкий отзовётся стоном,
Смыв маску отрешенности с лица,
Когда старик, плетущийся с бидоном
Напомнит мне покойного отца...
Я оборву увядшие соцветья,
И разложу в бокалах лепестки
Ушедшего как сон, тысячелетья...
Любви, покоя, нежности, тоски...
 
Обняв как чьи-то плечи, спинку стула,
Взгрустну о том, что может быть, как знать...
Того, кого при жизни оттолкнула,
Я буду после смерти обнимать...


Опыты дуры
Свернулось время капелькою льда,
Божественная пустошь в голове...
Вселенная в тиши, и ждет, когда
Святое семя прорастет во мне...
 
Мой крест и пояс зрением незримы,
Хрусталь доспехов отражает тьму.
А тело, как на крыльях херувимов,
Парит, непостижимое уму...
 
Когда б возможно не сорваться вниз,
Остаться там, растекшись по эфиру...
Но — миг! И зацепившись за карниз,
Я падаю в убогую квартиру...
 
Валяюсь на полу в нелепой позе,
Всем телом сознавая шмяк и бряк.
И думаю себе — «Рожденный ползать,
Когда летать научишься, червяк?..»


Страсти
А солнце пялится
В расплавленные стёкла.
Страстная пятница
Умаялась, и взмокла...
 
Храм. Черный день...
Я — белая ворона,
Стою как пень.
А надо мной икона...
 
Зачем пришла я?
Да еще с поклажей?
Сама не знаю...
Не мыслю даже!
 
«Прости мне, Отче,
Дерзость обращенья,
За всё, короче,
Жду твоёго прощенья!
 
За то, что ржавчина
Пожрала крест нательный,
Что я лукавчива,
Как идол самодельный...
 
Что толку нет с меня,
И вот явилась — здрасьте!
Творить не ведая —
Христовы страсти...
 
Ты мною был судим,
Избит и коронован —
Я — шип ещё один,
В твоем венце терновом!»
 
Но светел был прищур,
Когда Он молвил строго:
«Оставь... авось, прощу...
Ступай своей дорогой...»

     *     *     *


Я падший ангел, потерявший дом,
Небесный бомж с печатью на затылке.
С подрезанным для верности крылом,
Я на земле в изгнании. Я в ссылке.

И часто просыпаюсь хмурым утром,
Свершив во сне свою мечту – побег,
Безумствую… а после, взглядом мутным
На зеркале пишу –» Я ЧЕЛОВЕК»

Я смертен, оттого и одинок,
И сотни раз проверил аксиому,
Что у земной любви короткий срок,
И тягостно длинна дорога к дому..

Я мучусь искушением полёта,
Гуляя в полнолунье по карнизу,
И жду, когда мой друг, апостол Пётр
Мне вышлет, наконец, въездную визу.


     *     *     *

Снежно-предновогоднее 

Всю ночь моргали ослепшие фонари,
Метель им швыряла хлопья в лицо и за ворот.
Зима, как в сказке, сказала: «Горшочек, вари!»,
И манная каша обильно покрыла город…

Должно быть, какой-то ангел замолвил словцо –
У южной зимы непросто выпросить снега…
И лужи застыли как блюдечки с холодцом,
И падают в них последние крошки с неба.

А утром над миром солнечный мандарин
Покатится кругом и брызнет лучистым соком,
И ёлки призывно выглянут из витрин,
Напомнить о чем-то радостном и далёком.

Ах да, Новый год, он, конечно уже в пути,
И скоро мальчишкой ворвётся в город с разбега,
Проедет по льду и, смеясь, в сугроб угодит!
А нашей зиме для него не жаль будет снега…


И вот, ещё стихи, присланные Светланой для моей заметки



ВЕТЕР
                    "  Ветер кармы гонит листья....."
                                           Олег Блажко

Мы упали наземь по осени,
То  ли павшими, то ли падшими.
Нас сюда как десант забросили
И мы ожили - опоздавшими...
Погружаясь в тихие омуты,
Там, где бесы ныряют с визгами,
Мы, простуженной болью тронуты
Окликали друг друга издали...
Поскользнувшись на мокрой паперти
Закружились водоворотами,
И ушли по немытой скатерти
Неопознанными сиротами...
Ветер кармы нас гонит листьями,
Разнося по вселенной клочьями...
А потом собирает  чистыми,
Нерождёнными, непорочными...           

2006
МАРСИАНСКАЯ РЫБА
А ты мне в глаза не смотри,
Не для тебя их глубь.
А хочешь рискнуть - нырни,
Только не смей тонуть!
Коль сможешь построить плот,
Поверь мне, я буду рада-
Мне среди черных вод
Утопленников не надо!
Ведь я - марсианская рыба-
Нездешней фауны зверь.
Нырнешь разок - и спасибо,
Я тут же закрою дверь.
В моих «морях по колено»
Стихией бушует стих.
И никому нет дела,
Кого я купаю в них.
Ведь я - марсианская рыба,
Снимай свой фиговый лист!
Нырнёшь разок - и спасибо,
А вынырнешь  - будешь чист....

Август 2005

***
Сколько шагов до искупления...
Сколько ступеней лестницы...
Здесь земля бела
И похожа на известь.
Холки.*
Часовня на вершине холма.
Солнце сквозь тяжелые тучи.
Раскаянье. Каин.
Случайность созвучий.
Вышний промысел.
Чужого греха не смыть...
А свои так привычны,
И кажутся безобидными.
«Я умываю руки»...

2007



*Холки – подземный монастырь в
Белгородской области.

***
Две реки, два моря-океана,
Золотые рыбки на песке,
Две руки, два жеста, два стакана,
Две мечты на общем волоске,
Две гранаты на одном запале,
Два ума, два сердца, две души...
Мы с тобой друг друга исчерпали,
И на гвоздь повесили ковши.
 
2007


***
Береги себя
Для прицелом захваченной цели,
Береги себя
Для отметин на стонущем теле,
Для чьей-то постели...

Береги себя
Для удушливой страсти угара,
Леденящего спину удара,
Для Божьего дара..

БЕРЕГИ!
Для возлюбленных ныне и присно,
Для свободы, что в петле повисла
Без веры и смысла.
Для идущего Судного Дня...
Для меня.

2007
     
Саркастический блюз

Не жалей ни о чем! Это просто
Кто-то делит жизнь на отрезки.
Эволюшн. Болезни роста.
Оттого переходы резки.
От тепла души батарейной
До точёной иглы цинизма
Чувства пишутся светотенью
В духе постимпрессионизма...

И для каждой прогорклой каши-
На заказ эксклюзивно - ложка.
И для каждой разбитой чаши-
В кровь изодранная ладошка.
Где споткнёшься? О, если знать бы...
Лишний шаг – синяк непрощения...
Ни фига! Заживет до свадьбы.
И...  продолжится обучение.

***
Сердце- маленький мускул,
Стиснутой боли крик,
Черный венозный сгусток.
Зеркало. И двойник –
Ревностный исполнитель
Воли сварливых муз.
На перетёртой нити
Тяжковисящий груз.

Сердце- сосуд с иголкой
Битый на части – две.
Каждым своим осколком
Плачущий о тебе...

И, как всегда, ссылка на творческий сайт Светланы –
http://my-art.net.ru

  И я заплакал огромными и вполне крокодильими слезами


Это случилось раненько, раненько утром, когда я пребывал в сладком ещё полусне…
Я вдруг заплакал огромными и вполне крокодильими слезьми, и причитал всё время, повторяя и повторяя одно и то же, как последний идиот…
Ах, ты, ух ты, Александр свет-Сергеевич, надмировой ты наш гений…
Ну, почему при жизни никто тебе не сказал, что просто-таки асур, (ну, никак нельзя) применять в современной русской поэзии глагольные рифмы? Если бы ты только знал, если бы только…
Ах, Вы не знаете, что это за такое странное – асур – я здесь написал. А это, самое главное слово, которое все, как один, русскоязычные писатели Израиля, применяют утром, днём и вечером. И даже во сне. И переводится оно с иврита так – низзя!
А уж нам, русистам страны обетованной, так вообще ничего низзя. Ни родиться, ни жениться, ни умереть по-человечески. А чуть-чуть хоть о чём-то заикнёшься, тут же налетают святой стаей и долбают, приговаривая, низзя применять глагольные рифмы, низзя, и вообще, чего ты сюда припёрся, никто тебя сюда не звал, оглоед ты этакий. Ах, ты ещё и писатель. Нет, посмотрите на него – русский писатель! Низзя, низзя, низзя!!!
   
А потом очнулся, слёзки мгновенно высохли, а я сел писать вот эту, очередную мою заметку поэткорра из пустыни Негев.
Потому что на ум пришло начало одного  из стихотворений гения, где этих самых надоед не было. И что оно начиналось так – Я помню чудное мгновенье…
И начало Чумы вспомнил, и поздние его стихи…

А рифмы… Ну, низзя, так и не будем.

Тьмы тараканьей монстрица – душа
бессонною сожжегши личность ночью,
отхлынула от сердца…

Ощутив…

Мгновенья облегченья и покоя,
как захотел я превратиться в идиота,
на тростниковой дудочке играть
да шлёпать босиком по бездорожью,
да морду подставлять дождю и ветру,
да так и сдохнуть под сиреневым кустом…

Мгновения, как вечность…

Ощутив…

…И русского простора и идти,
на огонёк единственный,
что светит
за тысячи шагов…
Идти и знать,
что
там
моя
судьба…

Не спит и ждёт.
Волнуется…
Тоскует!

Но время зайн –
библейского тумана,
кикиморы
сомкнулись темью
в темени,
а
памяти клочки
ввернули всё
в сегодняшние будни…

И снова стала жизнь
безвдохновенной…
 
     *     *     *

Вот я и проснулся

Вот я и проснулся. И понял, что явилось запалом для этого моего эмоционального взрыва.
Вчера Виктория Добрынина, я о ней уже писал, прислала мне свои новые стихи. Вот они…

Я живу, или мне это снится?
Трех детенышей сладкие лица
Превращаются в голоса.
Это черная полоса?
Или Бог, как всегда, помогает?
Да налогом таким облагает,--
Просто дыбом встают волоса…

Это жизнь подошла к завершенью,
И, прощание жутко продлив,
Тянет-тянет щемящее жженье
За грудиной, как волны в пролив.

Здесь, у самого крайнего края,
Что за кромкой – настолько не знаю,
Что впервые боюсь вопрошать.
Что позволено?
Черные кнопки
Теребить телефонные.
Тропки
То ли в «есть», то ли в «было» смешать.
И заветной цифирью шуршать…

Это было вчера вечером, а утром на сайте Поэзия Ру появилось, ну, совсем уж юное дарование – Юлия Ворона

http://www.poezia.ru/article.php?sid=59175

Текст привести не могу, так как не получил на это разрешения автора. Но Вы, мой просвещённый читатель, тюкните, тюкните по ссылочке и насладитесь.
А мне вдруг открылось – как многомерна современная русская поэзия, ты бежишь, бежишь, стараешься, экспериментируешь, вот, написал наконец-то, а молодята начинают ровно с того места, где ты уже выдохся и сдоях…
Да, после того, как эго и прочие футуристы разъяли слово, и появился председатель земного нашего шарика, повторить всё это…
Да, запросто.
И в сознании миллионов любителей поэзии навсегда засела трёхмерная картинка, когда ты вдруг повторяешь сам себе, удивляясь, сосуд, пустота, огонь мерцающий. И видишь это.
И можно пробежаться по лесенкам Маяковского…
А когда в израильской прессе начинают искать иудейские корни русского поэта Мандельштама, тут же в памяти вспыхивают его строка –
Меня обступает мучительный воздух дремучий…
И впору тут же, на этом самом месте утверждать, что Осип Эмильевич был убеждённым язычником, причем из русских языкознавцев.
Но тут же -
Я христианства пью холодный горный воздух.
И Герцевич, без сомнения.
Всё это подготовило самый мирный на земле зелёный поэтический взрыв, и…
“Огнь зелёный” Сергей Александровича зашевелился на опалённых прошлым веком деревьях…

Эхом Израиля из Москвы


Отлучённый от Инета, вчера ночью, вышагивал я по библейской пустыне, слушая безальтернативное местное радио на русском языке. И слушал не абы что, а музыкальную передачу, которая началась с романса израильского композитора Юрий Эдельштейна на мои самые, самые любимые стихи Александра Твардовского “ Перевозчик-водогрёбщик “

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону домой...

Из песни

- Ты откуда эту песню,
Мать, на старость запасла?
- Не откуда - все оттуда,
Где у матери росла.

Все из той своей родимой
Приднепровской стороны,
Из далекой-предалекой
Деревенской старины.

Там считалось, что прощалась
Навек с матерью родной,
Если замуж выходила
Девка на берег другой.

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону - домой...

Давней молодости слезы,
Не до тех девичьих слез,
Как иные перевозы
В жизни видеть привелось.

Как с земли родного края
Вдаль спровадила пора.
Там текла река другая -
Шире нашего Днепра.

В том краю леса темнее,
Зимы дольше и лютей,
Даже снег визжал больнее
Под полозьями саней.

Но была, пускай не пета,
Песня в памяти жива.
Были эти на край света
Завезенные слова.

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону - домой...

Отжитое - пережито,
А с кого какой же спрос?
Да уже неподалеку
И последний перевоз.

Перевозчик-водогребщик,
Старичок седой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону - домой...
1965

Я шагал и вспоминал, как мы эти стихи десятилетия тому обсуждали на нашей тихой харьковской литстудии, а я на всю жизнь запомнил вот это –

Даже снег визжал больнее
Под полозьями саней.

Песня получилась, певица пела рыдательно, у меня чуть слёзы не полились из глаз.
Но тут случилось что- то необъяснимое. Юрий рассказал, что он только, только вернулся из Москвы, где был гостем радиостанции Эхо Москвы и рассказывал о создании своего знаменитого романса. И сказал тут же, что Первозчик до сегодняшнего дня нигде не напечатан, а он слова взял из какой-то старинной пластинки, мол, то что нельзя было напечатать, Александр Трифонович начитал голосом.
Я понимаю, что композитор, он и в Израиле композитор, он не должен знать всего, но ведущая Эха, которая, со слов Юрия, тоже не знала этих стихов и открыла их для себя, прослушав романс… Вот это – необъяснимо!
Вот так и живём, чуть отойдёшь от экрана, а тебя тут же – Эхом Израиля из Москвы.
Ну, в Интернете, понятно, все ссылки на этот стих с 1999-го года.
Но, может быть, кто-то помнит, когда мы их прочитали на бумаге?
Неужели и Твардовского распространяли в списках?

Ну вот, и я изобрёл свой велес и пед.



С чего всё начиналось. Я решил попытаться сделать автоперевод на украинский своего стихотворения о пустыне Негев. И когда таки попытался, то увлёкся так, что потом понял, что это не совсем, или совсем не перевод.

Негев – пустеля – шофар

У цю землю вчепившись корінням, колючками, гілками, злістями, стогонами….
Вже минулої долі жахливої не пам'ятаючи...
Не пам'ятаючи вже...
Зашкарублою шкірою, зламами серця, вузлами, рубцями, батожними гонами, 
заплативши за «райське» життя на межі, що запіклася кров'ю...

І вже...

Бузувірське світило те,
котре спалило кістки всі крізь тіло  – 
люлю сонечком, ласкою,
сном….
Райським сном….

...А ті бризки туману, що після хамсина хапаю пошерхлим я  ротом.

...Ну, звичайно ж, що потім
 здається мені,
що течуть вони в глотку,  що медом течуть.

Молоком..
 
Медом і молоком...

Медом
і молоком...

     *     *     *
     
Негев – пустыня – шофар


В эту землю вцепившись корнями, ветвями, колючками, злобами, стонами….
Прошлой жизни «ужасной» не помня, не помня уже…,
шелушащейся кожей, рубцами на сердце, узлами судьбы и изломами
заплативши за «райскую» жизнь на запёкшейся кровью меже….
Изуверское это светило, прожегшее кости сквозь тело –
баю солнышком ласковым, сном…. Райским сном….
…А те брызги тумана, которые после хамсина хватаю иссохшимся ртом….
Ну, конечно же, - кажется мне, что текут они в глотку,
что медом текут… Молоком….
Медом и молоком….
Медом…
и молоком….

Язык стал определять как люлить строку, всё стало ещё более нервным и более насыщенным.
Я продолжил это дело, сделал пятьдесят файлов, причём некоторые русские тексты не поддавались такому действу, хоть плачь.
А потом подумал, а если попытаться сразу писать оба варианта, причём стараться сделать их равноценными.


Віджей штормів і ураганів


Платівка обрію кружляється щосили,
і,
вогненним нігтем
весь простір мій,
прошкрябавши...

Диджей...
 
Туманів і дощів,
вщент стиснувши грозу,
і,
патли хмар
розпотрошивши,
примружившись,
пускає...
 
Пилюку у очі...
 
Лізе,
лізе в душу.

 І  ниє, ниє серце...

Це він...

Він шарудить піском у скло
і,
розпалившись не на жарт,
каміннями по даху барабанить.

А після – тиша,
дзвінкі сколки,
дощ стіною...

Голофани,
виблискуючи,
тиснуть ситіданс.

Їх ритми
все
тривають і тривають,
кружляючи
у небі
в нескінченність.
 
Ну, а потім...

Величезний вал в півнеба
і
рик на всю округу:
- Орривіграаах!
 
Рятуйся, все, що може!
 
Йааах!

Я йду!!!

І гопака стоптавши, 
взбалаганівши округу,
залізним чоботом
усю, як  вона є...
 
Ось-ось обрушиться на нас
зриваючись...
 
І в рок...
 
І в ролл.

Віджей
штормів і ураганів.


     *     *     *


Виджей штормов и ураганов


Пластинка горизонта кружится вовсю,
и,
огненным ногтём пространство процарапав,
диджей туманов и дождей
вспять развернув грозу
и,
лохмы туч вспоров,
прижмурившись,
пускает пыль в глаза
и лезет, в душу…

Ноет, ноет сердце -
это он…

Шуршит песком в стекло,
и,
рассердившись не на шутку,
каменьями по крыше барабанит…

а после – тишина,
звенящие осколки,
дождь стеной и голофаны,
блестя телами,
давят ситиданс…

их ритмы,
 длятся, длятся, длятся
…в бесконечность.
 
Ну, а потом
огромный вал в полнеба
и
рык на всю округу:
- Оррывгрыыых!

 
Спасайся, всё, что может!
 
Я иду!!!

И камаринского топча,
огромным сапогом пространство взбалаганив,
вот-вот обрушится на нас,
срываясь в рок и в ролл…

Виджей штормов и ураганов. 

Русизмы в украинском стихе и украинизмы в русском – да, конечно,
Но при этом один братский язык диктует второму и наоборот тоже.

Можно даже напивать одно произведение на обоих языках, если позволяет ситуация.

Песенка беэр-шевского дурдомщика

Часы стояли и…
Стояли.

А годы шли куда-то вдаль.

Как на загаженном вокзале сплотились мглы,
часы стояли…

Текилой жилы жёг ”мистраль”.

Часы стояли…

Чёрт…

Стояли.
И оставаясь не у дел,
я спал в продавленном диване…

А свет меж тем,
меж век вскипал и в миг, как стал он,
уж, беспредельно нестерпим…

Я отвернул лицо и встал…

Я стоя спал, без чувств, как зомби.
Как в вене тромб…
Как будто взлом был…

И чувствовал, как загудели,
внутри,
шмели…

Часы стояли и стояли…

И вдруг!

Пошли…

Они слагались в дни недели,
со мною шли,
но, вот, куда?!

Их каждый шаг звенел в ушах,
звенел…
Как всем нам в детстве, пели
 и трепетали провода.

Тут Скорой взвизг.

И я проснулся…



………………………………………..


...Прийшов,
до себе  прийшов.

Я ж з України

У гостi …

Матiнко моя!

Чому я тут,
чому тут опинився,
чужий ім всім ?

І відразу
настає мені
усвідомлення...
 
Адже життя своє
я проспав…

І смерть проспав!!!

Тепер не сплю зовсім.

А коли закінчується терпінням
i спiвають третi пiвнi …

Щоб янголи не прилетіли з Міш-тори
і знову не забрали в дурхатинку…
 
Засовую у рот улюблену краватку,

Встромляюся обличчям між подушок.

І реву!

Реву, реву, як стогне Днiпр широкий,
неначе човен виринаю iз  пiд хмар…
I гну їм всімa,
додолу верби гну високi,
перекликаючись з сичами у гаю…

Вот, такая дурхатинка получилась. И раскрывать тему от одного языка к другому тоже можно.

Соистязанья душ

И не стоит пытаться понять,
ни к чему…
И не стоит пытаться забыться,
полушки не стоит
вся эта история соистязаний
твоих и моих,
а вопрос:
– Почему
 всё случилось? –
смешон и наивен,
намучились
с
ним
мы…

И пора бы нам всё прекратить,
но ведь,
даже пытаться
не стоит,
не стоит,
полушки не стоит
прервать эту связь
переверченных
соистязаний измученных душ,
хоть
наму,
чучумуче,
помучились
с
ним
мы…

И всё же стоим на своём

А вот, .
почему всё случилось?
И…
Главное…

КТО ВИНОВАТ?!!!
 
.......................................



Ну і...  ХТО ВИНЕН?!!!

І не варто тобі і мені намагатися
щось зрозуміти...

Ні до чого.

І не варто мені і тобі намагатися
збутися,
все це півшеляга
вік, як 
не коштує,
вся ця історія соїзувірств
і твоїх, і моїх
а питання:
– Чому
 все це, трапилося? –
 він
і смішний, і наївний,
намучилися,
ох,
і намучилися
з
ним...

Обидва.

І пора б нам все, все припинити,
і край!
Але навіть
півшеляга все це не коштує,
щоб
перервати зв'язок
перевернених
соїзувірств поневічених душ
хоч
наму
чомчом
уче
мумучилися
з
ним...

Обидва.

То ж стоїмо,
як ті  пні,
на своєму,
не знаємо,
що ми тут маємо?
І.
Головне.

ЩО РОБИТИ?!

Не знаємо,
що нам робити
тепер...


И кто теперь виноват в этом? Я, естественно. Но вот какая штука со мной произошла после. Я уже не могу писать на русском, это, как если бы, ты играл всю жизнь в стоклеточные шашки в ближайшем от твоего дома скверике, и вдруг понял бы, что ты ещё и можешь играть и в новейшие шахматы по системе Бобби Фишера.

Мои стихи, связанные с последними событиями на Родине.

Это везде
Предрассветный судия

Ох, солдатику и тошно
к середине дня…
Сердце, запертое в клетке,
мечется, звеня,
корка пыли на губах
и свербление в штанах.

Пули цокают по кругу…
Сквозь свинцовую ту вьюгу,
нажимая на курок,
он конечно понимает…
Понимает, что…
Вот-вот…
Он…
Кого-нибудь…

УБЬЕТ.


Остановится над телом,
Дрожь возьмёт юнца -
вот он враг,
пацан, как сам,
был он мамочкин сынок,
полиглот и мастер веб,
а теперь он просто труп,
весь в крови и голопуп…

Бой закончен…
- Что со мной?
Я солдат…
И я герой!!!
Господи,
ты,
боже мой…
ПРЕДРАССВЕТНЫЙ СУДИЯ.

Завтра очередь моя…



* * *

Вот, в ямах призрачных облезлых генеральских дач,
придушенных в колючках тёрна,
где помнят, помнят про сосиски-пальцы.
…А в полнолуние сочится кровь из дёрна.
И о растлениях былых прорух,
Всего то - несколько старух и помнят…
Ведь старики их померли и жарятся в аду…
И сонмом полусонным,
чтоб не навлечь на внучков на своих беду,
сгрудившись в триединый круг,
молчат о всём об этом несколько старух,
напоминая всем нам,
что…
Признанья – враки!
И чертят, чертят палками в песке –
разкагэбешенные знаки.

* * *

Гепатит ж.


Журналистская желтуха,
мимикрическая втюха,
одурачиванье лжой…
Ржавь и злобство,
жало жлобства,
впрыснувшее
низколобством
щебетушное
юродство,
чтобы в головы
втолочь нам,
покупают –
продавайтесь,
возжелают –
отдавайтесь,
и на голубом
глазу,
брешут,
брешут,
брешут,
брешут,
наливаясь
сизой гнилью
и пуская
пузыри…

А в конце,
Когда забрешут,
чешут,
чешут,
чешут,
чешут,
в душу
запустив слезу…

О свободе
и о правде,
и о совести,
и чести,
нежно,
словно упыри,
присосутся
и заразят,
чем
прикажут…
Всем,
чем хочет
их
хозяйчик…

Ну, а после…
Ну!
А
после!!!


Просекут
на
раз,
два,
три,
выгрызая…

Изнутри…

 

   Галина Польски. …И этот час – навсегда.



Итак, новый сезон я начинаю с заметки о Галине Польски. Живёт она в Израиле, пишет прекрасные, на мой вкус, классические стихи и оригинальные японские сонеты. Тем более, что… 


Уходя - уходи, назад не смотри на город,
то не бабье дело - спасать от огня и злобы,
на дома седые упал челобитной - морок,
чтоб пропало зло и стёрлось из памяти чтобы.

Жизнь не стоит и половинчатой лиры звонкой,
что тебе до весны и до суженых глаз в окне.
Уходи босой, прижимая к груди ребёнка
и молись, чтобы он никогда не искал корней...

Уходя - уходи, твой город больной и бренный,
мчится к солнцу в объятия, выпив дурман вражды,
пусть от млечного страха твои холодеют вены,
не проси напоследок ни хлеба кусок, ни воды.

И пусть пеплом сыта и дымом полна Гоморра,
и пусть тонет в чернушной крови и во лжи Содом,
пусть огнём полыхает дом - колыбель и опора,
уходя - уходи, не жалей ни о чём, ни о ком.

2. театр

Кисейных берегов ажурные полоски
и бархатного леса живые лоскутки,
поплиновые маки, велюровые осы
и две смешных фигурки у шёлковой реки.

У Бога на коленях - раскроенное лето,
лекалами и мелом он сделал всё, что смог -
с любовью и терпеньем он сшил марионеток,
ну а с людей, скажите, какой в хозяйстве прок?

В придуманном театре одни остались куклы,
играющие роли, поющие на "бис".
А в них бросают розы, протухшие продукты,
их не волнует "браво!" или позорный свист.

Мы - две марионетки в разрушенном театре,
среди цветов лоскутных у потускневших вод,
цитируем Шекспира, участвуем в поп-арте,
нас дергает за нитки уставший кукловод.

3. дождь серебристый

дождь серебристый...

Дождь серебристый лил и лил,
и лужи пенились шампанским,
и не хватало больше сил
противоборствовать шаманским,
призывным крикам журавлей,
спешивших к солнечному югу,
и за Весами Водолей
пророчил холод, снег и вьюгу.

И день грядущий был не мил,
как вечно-красная калина.
Уставший вечер заходил
погреться в доме, у камина,
но в нём огонь давно погас,
и только тени одиноко
бродили в полуночный час,
пугая глупую сороку,
что примостилась у окна
отведать кислых, сочных ягод.
Среди теней была одна
живая тень... Стояла рядом,
перебирая нитку бус
из эпизодов жизни старой,
где счастье было, как Эльбрус,
недостижимо... Словно кара
дождь серебристый лил и лил,
хлестали ласковые плети.

И не хватало больше сил
ни умереть, ни жить на свете.

Что касается японских сонетов, то многие профи, здесь, в наших святых Палестинах, цыкают на этот жанр через губу. А вот я, читаю с удовольствием. И вот ещё что. Все любители стихов, которым я показывал книжку этих самых сонетов, которую выпустила Галина, тоже читали с интересом, а потом все, как один, говорили мне:
-   Ну, да. Это ж Россия, настоящие русские стихи.
Вот такой парадокс. А Вы, конечно, помните, чей он друг.

горстка морошки…

Горстка морошки
сдобрит безвкусный пирог
раннего марта.

Вестник хороший –
пролески возле дорог,
белым на карту.

Плачет весенний ручей,
голубь на крыше...
Нежных и тёплых речей
мне не услышать.

           *     *     *

крепкие корни

                            Е.С.

Крепкие корни
дуб приковали к земле –
знак постоянства.

Воздухом горним
радостно дышится мне –
дочери странствий.

Страсть к переменам пустым.
в путь зовёт снова...
Но среди льдин и пустынь
запахи дома.
 
           *     *     *

побег

Ночь вполнакала.
Светит печально торшер,
беглые тени.

Счастье и в малом –
в слове, в улыбке, в душе,
полной сомнений.

Можно сбежать от тоски
в край сновидений,
там где щекочет виски
запах сирени.


А вот, и новые сонеты, которые Галина прислала мне, чтобы я мог закончить эту заметку поэткорра.

1. камешек

Камешек в речке
звонкой разбужен водой,
жизнь на пороге.

Будет ли встреча?
Что суждено нам с тобой?
Небо? Дороги?

На перепутье судьбы
камни и стрелы.
Много прольется воды
красной и белой...

2.мысли

Три черепахи
держат приплющенный шар,
ноша не давит.

Радость и страхи,
жизнь без забот - хороша,
сон станет явью.

Воздух прозрачен и чист,
солнце согреет,
мысли прольются на лист,
станем мудрее.

3. вышивка

Нитка с иголкой
ходят одна за другой,
жизнь вышивают.

Прожить бы с толком,
радугой яркой дугой,
с края до края.

Кто выбирает сюжет,
мы или свыше?
Просим у неба совет,
только не слышит.

4.музыка ветра

Старому кедру 
солнце не снилось давно, 
только дороги.

Музыку ветра
людям услышать дано,
только немногим.

Звуки и краски вплелись
в раннюю осень.
Памяти скомканный лист
падает оземь.

5. дюны

Жёлтые дюны,
до горизонта - пески,
далее - скалы.

Прожита юность,
белыми стали виски,
дело за малым.

Сколько не выпьешь воды -
впрок не напиться.
К вестнику скорой беды
подняты лица...

6.голубь

Голубем белым
слово сорвалось в полёт,
тянется к небу.

Острые стрелы
с ядом неверия шлёт
лучница Феба.

Правда от лжи далека,
но уязвима...
Лук натянула рука.
Спят херувимы.

7.
венок

Волн седых ропот,
воды несёт виадук
с севера к югу.

Все пути-тропы
к Риму в конце приведут
или друг к другу.

Сколько бродить суждено
в поиске истин?
Время вплетает в венок
жёлтые листья.

Волн седых ропот,
воды несёт виадук
с севера к югу.

Все пути-тропы
к Риму в конце приведут
или друг к другу.

Сколько бродить суждено
в поиске истин?
Время вплетает в венок
жёлтые листья.

И, как всегда, в заключение – стихи, из-за которых я и пишу эту заметку.
Стихи надежды, что у Галины всё ещё впереди.



Листочек мяты тонет в тёплом чае,
А с ним печали, горе и невзгоды,
И слово чести, бывшее в начале,
И дело жизни, занявшее годы...

Настойкой с горьковатым вкусом лета
Запить тоску и залечить разлуки
Вприкуску с затвердевшею галетой,
не из мукИ, а, видимо, из мУки.

И день начать с мажорного аккорда,
Улыбкой осветить соседний столик,
Расправить плечи, и походкой гордой
Пойти к соседу за щепоткой соли...


     *     *     *

Она ждала его час, и час тянулся как год,
и выяснялось потом, что этот час навсегда,
и выяснялось потом - сегодня он не придёт,
а дверь в квартиру её покрылась коркою льда.

Она гадала на картах и глядела в окно,
и вечера пролетали за безделием дел,
она себя уверяла, что ей теперь всё равно,
здесь нечем горю помочь - он так решил, так хотел.

А ожидание крепло и росло как трава,
и оплетало корнями её ночи и дни...
Да был бы, Господи, жив, была б цела голова,
пускай он будет не с ней - да только Бог был бы с ним.

Она ждала его век, она закрыла свой дом,
а время лезло сквозь стены, умирало в углах,
и между пальцев текло сухим, колючим песком,
и оседало тоской в её усталых глазах,

и отражение лгало новой сеткой морщин,
что ей казалось - видна всё чётче день ото дня,
она себя утешала - у неё как у вин,
которым выдержки срок лишь добавляет огня.

Но всё кончается. Рвётся полусловом строка.
И наступает обычный, очень быстрый финал -
рванулась в небо душа, ступила на облака,

и оказалось тогда -
он здесь давно её ждал.

А здесь Вас ждёт подборка стихов Галины Польски
Читайте, пишите ей, этот сайт даёт возможность высказаться читателям.
http://45parallel.net/galina_polski/

 :D
«Здравствуй, здравствуй (беэр-шевская несурьёзная) зима»

То, что не в скобках – цитата из Мандельштама.


Ну, здравствуй, зимушка,
Плюс двадцать пять в тени,
Колибри клювики в громадные цветы суют,
порхая,
Всё дышит,
оживает,
прорастая…

Гремит далёкий гром,
а близкая гроза
Бормочет безутешно нам…
Дождя, дождя, дождя!

Искусственные палки-ёлки.
 
…И
 
Сантов Клаусов на батарейках продают…
Те по-китайски непотребное  поют,
и джигу пляшут…

А…

московский нищий на углу,
тот,
день и ночь сипит
о самом главном…
 
Налей, мол, налей мне,
 таварыш, вина,
бо ветер так
воооит
тасклииива!

Нам подарили вдох

А знаете ли Вы, мой любопытный читатель, что астрономы планеты Земля, сговорившись с сильными мира сего, дарят нам в уходящем году время, составляющее по их канцеляритским понятиям, одну секунду. Что-то там во Вселенной накапливалось и накапливалось потихоньку, и вот…
Год уходящий продлевается. На мгновение, которое мы все отсчитываем – раз и…
А я предлагаю всем Вам ничего такого не отсчитывать, а после того, как пробьют куранты сделать один глубокий вдох в 2008-м, а выдохнуть уже в следующем году. Тем более что всё это, может быть впервые и за долгое время, объединит всех нас, все шесть с хвостиком миллиардов. И как вытекает из статистики больших исчислений, кто-то вместе с нами в это же самое мгновение вдохнёт, а выдохнуть уже не успеет. Переместится в мир иной.
Но и грустить не стоит, потому что ещё большее количество только что выскользнувших из материнского лона и в то же самое мгновение, получив шлепок по попке, вдохнёт впервые и вместе с нами воздух родной планеты, и закричит на всю Ивановскую, поздравляя нас всех.
С Новым Годом!
Дышите, дорогие мои, дышите.
Нью-Йорк и Багдад.
Киев и Москва.
Беэр-Шева и Харьков мой родной.
С тем, что будет, Вас!
Что бы это ни было, дорогие мои.

Евгений Чигрин. Завари эту жизнь в золотистом кофейнике мглы


Я узнал о стихах Евгения из литературной разборки, где было напечатаны несколько его стихотворений.
Они мне сразу понравились.
А потом его стихи напечатали в журнале Новый Мир.
И моя заметка - об этой публикации.
 
...коровьим взглядом смотрят облака
В простую жизнь, и жизнь примерно так же.
Ведёт январь в ошейнике снега,
Меняя контур в маленьком пейзаже.
Хрусталь и лёд — синонимы... Синей
На ветках, снег, младенческим и всяким!
Уходит век за воротник теней,
Как эскимосы к умершим собакам.

Меня поразила в его стихах …наполненность жизнью и ещё, все они, как живые картинки, цвет, звуки, запахи, и всё это так явственно.

 
...открою рот — иллюзии плывут,
Закрою зенки — контур Тадж-Махала,
В небесном примесь нежного опала,
Во рту кунжут, под вывеской верблюд.
Открою жизнь — повсюду дхармы след:
В иголочках травы, и кашле рикши,
И в траурном костре, и много выше...


Изысканно, лучше не скажешь…


Карбункулом любви стоит луна
В небесном горле... ангелы на стрёме
Бегущих строк, китайской лодки в коме,
Плывущего в иллюзиях вруна.

Последняя строка – точно обо мне.

Вот ссылка на эту публикацию –

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2008/11/chi7.html

Я очень надеюсь, что прочитав эту страничку, Вы не остановитесь на этом, а наберёте в любом русском поисковике два магических слова – Евгений Чигрин и я гарантирую, что не разочаруетесь.

 

     

Вот, вам…

Холсты, зачёрканные грубыми мазками красок с пальцев гения экс пресс пост-сионизма…

Предтечи фильмов ужасов - развёрстые параллепипеды окон в домах, похожие на копии Сезанновских пейзажей…

О чём они орут, нас наполняя ужасом забвенья после смерти…

И для чего глядим,
застыв,
понять пытаясь,
что там,
в нутре…

И дрожь по коже…

Точно!

 
Так
южный Тель-Авив
перед терактом…
Замер…
В ожиданье…

А дети наши не увидели…
И шли себе и шли…
Смеясь…

Навстречу смерти.

Ни тебя, ни Парижа

От того, что душа износилась до дыр
и, как загнанный зверь,  притворяется мертвой,
а сердце…
Не рифмуется с жизнью.
…А из зеркала тупо глядит на меня
старичок – бес словесный.
И я принимаю всё это,
чтоб жизнь дотерпеть до конца….
ЭКА НЕВИДАЛЬ!
Есть мне за что уцепиться –
живого гуся изловив на планете Земля,
выдираю
пару перьев получше,
из картриджей старых готовлю чернила…
И ночью
над листом белопенным
свои воркования-сны начинаю расчерчивать…

Сад…
 
Вот, дорожка, пыреем заросшая скользким к обрыву…

Тень твоя над обрывом,
луной освещенная –
голос -  отчетливо –
- Всё, мой любимый, прощай!
Ни тебя, ни Парижа
я уже никогда на увижу-у-у…

Лечу за тобой –
боже –
ребра!

…Опомнившись,
лед приложив к голове просветленной,
повторяю за эхом твоим –
- Ни тебя,
ни Парижу,
я уже…
Никогда, никогда, никогда…

Григорий Ботвинник. С нами навсегда

Жизнь человеческая коротка. Перед уходом, русский поэт, Григорий Ботвинник, собрал все свои самые, самые стихи в, истинно, самиздатовский сборник. А так, как наш друг почти не подходил к компьютеру, то неоценимую помощь в создании этой книги оказал ему беэршевский поэт Дмитрий Фельдман.
Я хотел  впечатать эту книгу в ноосферное небо, между туч, стремящихся на север России, думал - тогда Гриша останется с нами навсегда.
Но она не помещается в формат заметки поэткорра.
Надеюсь, что Дмитрий разместит её где-нибудь, и я сразу же дам на неё ссылку.

А пока, то, что не так давно Гриша дал мне с просьбой напечатать…


На город опускались холода.
Звонки трамваев зазвучали строже.
В ладони нищих капала вода,
Стекающая с зонтиков прохожих.

Сжимало горло от таких щедрот
Над старым парком собирались ночи.
Казалось, время шло на эшафот,
Чтоб стать ещё на целый день короче.

Торчали пики кованых оград.
В аллеях пахло горько и сосново.
Кружился надо мною листопад
И тихо падал в ритме босанова.


         ***

По бульвару, на рассвете,
Ночь на цыпочках идёт.
Мокнет пёс на парапете.
У причала теплоход.
 
Впереди по курсу осень.
На компасе выходной.
Проплываем мимо сосен,
Между небом и водой.

На столе не будет лишней
Рюмка водки со слезой,
Маринованные вишни
Под огурчики с грозой.



         Прощай, осень

Дрожит листва в осенней передряге,
Просёлки заболели от дождей,
Старухами нахмурились коряги,
Заросшие осокой до бровей.

Резвились кулики на тонких лапах,
Сочился по траве брусничный сок,
Слетались журавли на терпкий запах
Семь капель проглотить на посошок.

Размахивал над лесом шалый ветер
Лоскутьями туманных покрывал.
И поутру рассвет дождливой сетью
Край неба из болота поднимал.


         ***

Разделяя дорогу на сутки,
Я всё время куда-то спешу,
Нахожусь в ошалелом рассудке,
Если что-то не так напишу.

Разбрелись по пригорках церквушки,
Опускается сонная тишь,
На тесовый узор деревушки,
На веснушки соломенных крыш.

Набирают подсолнухи смуглость,
В каждом зёрнышке солнце храня,
И, как прежде, земная округлость
За собою поманит меня.

Уведёт, словно я заневолен
Хвойным ветром смолистых лесов,
Гулким эхом небесных басов
Над затерянным в осени полем.


         Блажь

На росных травах заблестит слеза,
Заохают, заплачут перепёлки.
Меня давно не держат тормоза,
Я словно в бесконечной самоволке.

Теряя сны, скитаюсь по ночам,
Устав от одиночества в постели,
Завидую саврасовским грачам,
Вернувшимся к берёзовым апрелям.

Их время незаметно пронеслось,
Украдкой заглянуло в подворотню,
Мне кажется, что всю земную ось
По пьянке сколотил нетрезвый плотник.

Одна подруга мне всегда верна,
Светла и поэтична по природе,
Над головой покажется луна
И упадёт горошиной в колодец.


Письмо

А у нас на родине снега,
По деревне щедро пахнет хлебом,
На полянах шапками стога,
Сосны, улетающие в небо.

Пироги с капустой из печи,
По субботам с вениками баня,
Белыми рубахами в ночи
Тянутся погодки за батяней.

На столе картошка да грибки,
К посевной пойдёт нужда по хатам,
А пока гуляют мужики,
Запивая водку крепким матом.

Если не считать одной беды,
Жизнь идёт ни шатко и ни валко,
Где ребята с нашей слободы,
Где теперь Сережка, где Наталка.

Откружат, отплачут ветера,
Отпоют гармони на прогулке,
Коротает наши вечера
Тишина в знакомом переулке.

Потеплеют души по весне,
Засвистят ночами коростели,
Только жаль, что в дальней стороне
Не услышать звонкого апреля.

Уплывут резные терема,
Купола церковного прихода,
А у нас по-прежнему зима,
Как обычно в это время года.

***

Ветер гладит спелую пшеницу.
Гонит волны к дальним перелескам.
И луна отрезанным довеском
Из-за тучи смотрит на станицу.

Зазвенят по луговинам косы,
Подсекая травы до упада,
По утру осенняя прохлада
Ткнётся мне в ладони мокрым носом.

Мама печь откроет на минутку,
Я, сквозь сон, услышу краем уха:
Хлеба испечённого краюха
Заскрипит, как снег по первопутку.

Время пронесётся и растает,
У иконы свечку потревожит.
Я в родимый край вернусь прохожим
И дворовый пёс меня облает.

      

      ***
            Посвящается Виктории Орти

Карнизы Домского собора
Над запотевшей мостовой,
Переплетённые листвой,
Решётки в кружеве узора
И запах осени живой.

Гудел орган на низких нотах
От рук до верхних этажей
И звуки проливных дождей
Включили свет в оконных сотах,
В цветных квадратах витражей.

А город слушал эти звуки,
Кружили стаи голосов
В регистре камерных басов,
На башне пробил час разлуки...
Собор закрыли на засов.


Зимние мотивы

Сойдутся ветры на таран,
Как загулявшие бараны.
И молнии, кривляясь пьяно,
Станцуют на небе канкан.

Над крышами промчится гром,
Застонет хворая старуха,
В истерике забьётся муха
За перекошенным окном.

Взъерошив головы дроздам,
Последний дождь всплакнёт устало,
Уйдёт за дальний полустанок
Навстречу зимним поездам.

Луна свернётся калачом,
Прожектора локомотива
Напишут зимние мотивы
Незамерзающим лучом.

Из чёрно-белого пейзаж
Напомнит мне цвета печали,
На шпалах, словно на рояле
Сыграет вьюга свой пассаж.  
 

         ***

Смотрел июль в засушливое лето,
Дожди застряли где-то в небесах,
Гудел пожар в беспомощных лесах
От брошенной в природу сигареты.

Огонь столбом поднялся на дыбы,
Валили лес. Разлапистые ели
Под топором стонали и скрипели,
Как будто их рубили на гробы.

Усталый ветер шевелил кусты,
Лежал туман на выжженной поляне,
Торчали пни, как негры в русской бане,
Стесняясь непривычной наготы.

Я в этот лес ходил в иные дни,
Он мне дарил надежду и прохладу,
И мы спиной к спине стояли рядом…
Спаси нас, Господи! Спаси и сохрани!


         ***

И снова осень в северных краях,
На белых мхах брусничные узоры
И глухарей завистливые взоры
Вослед летящим стаям в небесах.

Плывёт туман за далью берегов,
Осипший ветер княжит над лесами,
Кружит погода между полюсами
По всей земле, до самых облаков.

Мне памятны знакомые места
И пожелтевший лист в моём блокноте,
И свист деревьев на высокой ноте,
И выстрелы пастушьего хлыста.

Теперь мой дом в Израиле, на юге,
Проходят дни в житейской круговерти,
А я всё жду, что мне пришлют в конверте
Седые пряди первой зимней вьюги.


         Лосиный остров

Последних листьев ворох ржавый
Сохатый поднял на рога,
Лосиный остров сбросил травы
И опустели берега.

Плывут неспешной вереницей,
Теряя бесконечность, дни,
Как необстрелянные птицы,
Порой беспечны и вольны.
 
И грузный лось, устав от скуки,
Тряхнёт ветвистой стариной,
Уйдёт в леса, и тень разлуки
Его накроет под сосной.

Коснувшись лёгкими крылами,
Метель остудит пыл самца,
И над уснувшими снегами
Поднимет месяц лук стрельца.



         Мимолётности

Закудрявилось небо тучами,
Рыщут ветры без роду-племени.
Жаль, погода по воле случая
Не ко времени, не ко времени…

В елях пасмурных утро прячется,
Пробираючись между кронами,
На полянах дождями плачется
С перестуками-перезвонами.

Разольётся в степи зарницами,
Глянет в озеро черноокое,
Закричит перелётной птицею
И умчится в края далёкие.

По-собачьи за мною тянутся,
В предрассветной туманной плотности,
Не откликнутся, не оглянутся
Эти странные мимолётности.
         

   Из детства

Ещё не высохли кусты
От рос, упавших на рассвете.
Летят на солнечные плети
Неосторожные дрозды.

Белесый дым, как тёплый снег,
В полях кружился и не таял,
Сливался с журавлиной стаей
И падал в бесконечность рек.

Устав от уличных хлопот,
Я шёл в леса, за сочной данью.
Водил в покорном ожиданье
Свой одинокий хоровод.

В меня смотрели облака
Через берёзовые тени.
Я пил холодный сок растений
Взамен парного молока.



         Наваждение

Мы лепили с мальчишками бабу
Снеговую, с морковочным носом.
И забыв, что морозец не слабый,
На салазках летали с откосов.

Находили в таёжных рассветах
Огоньки желтоглазой морошки.
Собирали пахучее лето
В заплетённые дедом лукошки.

В новом доме не пахнет овчиной.
Над Израилем душные ветры.
По какой непонятно причине
Отмахал я сюда километры?

Мы с тобою давно постарели,
Но во сне я как прежде летаю.
Кружит снег на листах акварели,
Он уже никогда не растает.


Олеся

Порой ко мне приходят в сны
Слова полесских песен,
Присел на краешек весны
Июнь и ноги свесил.

Внизу теплели вечера,
Кружили звуки в поле.
Я их сыграл с листа вчера
И выпустил на волю.

Вдаль уплывали облака,
Уставшие от влаги,
И звёзды падали в луга,
И падали в овраги.

И растекались по ручьям,
Туда, где в полнолунье,
Ко мне приходит по ночам
Влюблённая колдунья.


Ноктюрн
   моей дочери Маргарите

Запламенеют всполохи в саду,
Горячий снег в мои ладони ляжет,
Я в этот сад как в прошлое войду,
И каждый год мне что-нибудь расскажет.

На листья клёна осень прилегла,
Уставшая, задумчивая осень,
Твои следы пороша замела,
А может быть, и не было их вовсе.

Закаты спят у озера в лесу,
Где прячутся сиреневые тени.
Я юность на свиданье унесу
И встану перед нею на колени.

Укроет землю белая печаль,
Застонут глухари на ветках сосен.
Влечёт меня неведомая даль
И снова возвращает в эту осень.
         


  Осенний блюз

Опять сентябрь за стеной
Нахмурил мокрые ресницы,
Крадётся ночь походкой львицы
По запотевшей мостовой.

Считает вечный метроном
С небес упавшие дождинки,
На запоздалой вечеринке –
Коктейль из шлягера с вином.

Охрип от водки саксофон,
Прощальный блюз под звон бокала,
Звучит напевно и устало
Неповторимый полутон.

Ворчит разбуженный камин,
Картавит старая пластинка,
А где-то рядом вечеринка,
И я в квартире не один.

Стекает осень на балкон,
По крышам стелятся рассветы.
Ужель со мной простилось лето,
А может, это просто сон.


         Листья памяти

Мне видится особая печаль
В поэзии ушедших поколений,
Надежда после вечного «прощай»,
И вечность повседневности явлений.

Пройдёт и сто, и даже двести лет…
В седой улыбке, пряча безнадежность,
Признает общепризнанный поэт
Как славили в былом любовь и нежность.

Вот почему, когда уходит день
И сумерки осенние промокнут,
Скользит по занавескам ваша тень,
И листья памяти, кружась, влетают в окна.


         Я ещё вернусь

В ромашковых полянах вечера,
Прохладой тихо веет у причала,
За дальним лесом солнце заскучало
И незаметно скрылось до утра.

Лениво пережёвывают грусть
На выгоне стреноженные кони…
Мне слышится в далёком перезвоне
Знакомый голос: «Я ещё вернусь»…

      
      Моей любимой жене Н. А. посвящается

Затаились сумерки в портьере,
Абажур скучает на столе,
Дремлет в полутёмном интерьере
Осень на моём календаре.

Закружит капризная погода
Писем постаревшие листы.
В них совсем другое время года,
В них любовь и радость, и мечты.

Полевых цветов неравнодушье,
Вечеров сиреневая грусть…
По аллее, к озеру ведущей,
Я за вами в прошлое вернусь.

Унесу в лазоревую утрень,
Расстелю у ваших ног туман.
Заплетёт рябиновые кудри
Опьянённый травами дурман.

Расскажите мудрые страницы,
Юность сохранившие мою,
Почему мне шёпот рощи снится
В этом не берёзовом краю.



         Моим друзьям, оставшимся в России
               Я навеки крещён…   

Надо мной облака, горизонт фиолетово-синий.
Дует ласковый бриз с берегов незнакомых морей.
Может, в эти края залетят журавли из России,
И на белых крылах принесут серебро тополей.

Там в росистой траве пламенеют кусты земляники,
Сонный пар над рекой поднимает со дна пескарей,
Над широким жнивьём раздаются дроздов переклики,
И уносятся в даль, в тишину разноцветных полей.

В той далёкой стране, где живут благородные птицы,
Где, устав от дорог, можно утро потрогать рукой,
Я ходил на заре родникам до земли поклониться,    
Я навеки крещён этой чистой водой ключевой.

   

         Ветерок-ветерок…

Ветерок неслышно облетел станицу.
Выглянуло солнце сквозь туман реки.
Распахнул подсолнух жёлтые ресницы,
Бросил удивлённый взгляд из-под руки.

Кружат над землёю ласточки-касатки,
Острыми крылами рассекая даль.
На стволах берёзы чёрные заплатки,
Словно на блондинке точками вуаль.


         ***

Голубое небо смотрит облаками,
Золотом расшито спелое жнивьё.
На лугах косилка машет кулаками,
Загоняя в норы мелкое зверьё.

Влажный запах ночи на моих ладонях.
Стелется тропинка вереницей дней   .
Может там, за лесом, на крутом разгоне,
Время остановит и моих коней.

Ой, ты, ветер-ветер, расскажи, гулёна,
Что в степных просторах шепчут камыши,
Скоро ли закружит осень листья клёна
Над пустым зимовьем ветреной души.


         Утро

Улыбнулось солнце из-под крыш,
Растопило утренние тени.
На крылечке заспанный малыш
Проливает струйку на ступени.

Дремлет кот, завалинку обняв,
Рукомойник капает лениво…
Петушина, голову задрав,
На плетне взъерошился драчливо.

Пахнут руки скошенной травой,
Что меня на зорьке обнимали.
Вам случалось летнею порой
Ночевать вдвоём на сеновале?


         Твои ладони

Из всех картин, что память сберегла,
Я этот вечер помню и поныне,
Твои ладони с запахом полыни,
Далёких зорь цветные зеркала.

Холодный цвет кувшинок на пруду,
Крик одинокой сойки на излёте,
И наши руки в тесном переплёте,
И куст жасмина в брошенном саду.

С тех пор прошло уже немало лет,
Давно настало время листопада,
И осень поселилась где-то рядом,
Бросая в окна свой багряный свет.

Разлука не коснулась нас крылом,
А ветер счастья был всегда попутный.
И, может быть, я парень шалопутный,
Но Бог витал нал нашим очагом.

      
Заснеженный детдом
            Светлой памяти моей мамы
Замело следы воспоминаний.
Откружилась вьюга за окном.
Через годы огненное пламя
Больше не заглядывает в дом.

Отзвенели вёсны молодые,
Отгремел вдали военный гром.
Только мы, теперь уже седые,
Ту войну прошли через детдом.

Мчала нас беда из Ленинграда
В эшелоне раненых солдат.
Слово незнакомое – «Блокада»
Прозвучало, как глухой набат.

Навсегда сошла на полустанке,
Не успев со мной проститься, мать.
Шла на нас война в гремящем танке,
Чтобы наше детство растоптать.

Далеко, в заснеженной Сибири,
Разместился временный приют.
Нас чужие матери любили,
Утешали: «немцы не придут!»

Приносили письма, телеграммы,
И посылки с фронта, от бойцов,
По ночам нам снились наши мамы,
Были похоронки на отцов.

«Миленькие» - нянечка шептала,
Прижимая к сердцу малыша.
Словно это горе разделяла
Детская и взрослая душа.

Кончилось весною лихолетье.
Мы стоим, игрушки позабыв.
Вы бы знали, как встречали дети,
Как смотрели на своих родных.

Выбегали, словно по тревоге.
«Это обязательно ко мне».
И часами ждали на дороге,
И тихонько плакали во сне.

Уезжали по домам ребята,
Но не всех умчали поезда.
Кто-то ждал погибшего солдата,
Кто-то мать не встретит никогда.

Замело следы воспоминаний.
Откружилась вьюга за окном,
Но порой сквозь прожитые дали
Вижу я заснеженный детдом.

  

Полураспустившийся цветок пустынной грозы


Пустынная гроза распускает свой огненный цветок…
Всегда неожиданно и внезапно…
Это всё начинается всегда неожиданно.
И, почти всегда, внезапно.
И это притом, что ничто не мешает зрелищу – блюдце песка, наполненное по горизонт и шар ночного неба, а ты всегда – посередине этого действа…
Грома не слышно до последней минуты, только какие-то пугающие сотрясения воздуха после его раскатов.
Но по тому, к какой скоростью исчезают звёзды с неба, всему живому вокруг, и в первую очередь песчаной гадюке, которая тут же ввинчивается в глубину, ясно – накроет, точно что, накроет и мало не покажется.
Бежать – куда – дрожь до селезёнки, падай, падай, суй морду в песок, ведь молния ищет любой бугорок, чтобы грохнуть туда, испепеляя…
Так, началось, огненные стрелы всё ближе и ближе, вот, ты уже слышишь рёв небесного водопада, это на тебя надвигается стена из воды, и вихрь, вихрь перед этой стеною, поднимает клубы песка, которые тут же поглощаются с такой жадностью и жестокостью, что ты понимаешь, в этом аду выжить, ну, никак…
Всё это победно грохочет, грохочет до глухоты, вот тебя уже засыпает - глаза, нос, уши, кажется, ещё мгновенье и твоё тело закрутит над землёй, а потом, как…
И…
Ничего…
Взмахнув огромным своим рукавом, провидение отклоняет всё это влево и чуть назад,  и твоя смерть проносится в ста шагах от тебя, летит на восток, оставляя за собой мгновенные водяные буруны, которые тут же уходят, уходят, уходят в песок…
Пронесло…
На этот раз пронесло…
 

 

Персеи

Загадай желанье на звезду,
пожелай прекрасного себе…
Долго, долго
ожидай того
напрасно…

Загадай желанье на судьбу,
На любовь,
Успех…

На всё равно что!

Хоть на женщину, что поцелует в лоб…

Понимая – не успеется уже…
Ни
че
го.

А на смерть – бессмысленно,
она,
за твоей спиной стоит и ждёт…

Эта дура,
обязательно,
придет…
 
В тот же миг,
как только нажелаешь.

Александру Розенбауму

В напряженьи пространства распластана,
задыхаясь от снежного свиста,
как слепая, бежала на красный,
меж ладоней виски свои стиснув…
В ускорителе горя – частица,
подгоняемая судьбою,
ну, куда, ну, куда ты так мчишься,
дымный след волоча за собою?!
И столкнувшись
с гру-
зо-
ви-
ком,
статистической став единицей,
подтвердив непреложный закон
вероятности….
Сбитою птицей,
замерев, застываешь в снегу…

В напряженьи пространства распластан,
задыхаясь от снежного свиста,
как слепой, я газую на красный,
чтоб помочь тебе – мертвая птица.

Ну, не чувствую, не чувствую я, что живу уже девятый год в двадцать первом веке. И случилось это, как ни странно, после того, как я залез в Интернет и перелистываю, перелистываю, перелистываю свою бессмысленно-скучную жизнь…
– Эх! Дубинушка… Ухнем?

   *      *      *

Ну, это же нонсенс – поэт и без комплексов и самокопаний. К тому же, скоро, ох, скоро уже, моя тень сольётся с остывшим телом в гробу и навсегда исчезнет с этой планеты, перестанет, наконец, изгибаясь и дрожа, прокрадываться в твой дом по ночам и прежде тела припадать к образу твоему, грохаясь на колени перед изысканной и взыскующей красотою твоею.

*      *      *

И вот, оно уже наступило, то собачье время, когда ты закрываешь глаза и отчётливо видишь всех своих прежних: любимых, которых
потерял, друзей, рассеянных по свету, добрых знакомых, которые «уже далече» - и ты видишь их моложе и красивее себя, вспоминаешь их улыбки, гибкие тела, чистые души и… Отшатываешься от всего этого в
ужасе, закрываешь голову руками и, раскачиваясь, забываешь, …чтобы ещё хоть сколько-то ещё просуществовать в этом изощрённом и
зубодробильном двадцать первом веке.

С осколком гения в душе

Какое время наступило. Какое время!
Литературные академики и даже члены элитных Пен-клубов, сделав потрясающие литературные открытия, снисходят на народные и всем открытые литературные сайты и впечатывают там свои нетленные произведения.
Но и мы, простые виртуализированные поэткорры, тоже стараемся. Не отстать. И, изобретя очередной велисапет, тут же, на этом самом месте жаждем поделиться этим изобретением с Вами, мой любо и пытный мой читатель ница.

Итак, первая цитата. Она из книги Юрия Олеши, который, по мнению Шкловского, был богом рабкоров. Потому что, когда он переделывал их заметки, то они узнавали себя.
И я, как истинный поэткорр, тоже… Кое и что узнал. И не только для себя.


“Я сейчас выскажу мысль, которая покажется по крайней мере глупой, но я прошу меня
понять.
Современные прозаические вещи могут иметь соответствующую современной психике ценность только тогда, когда они написаны в один присест. Размышление или воспоминание в двадцать или тридцать строк, максимально, скажем, в сто строк – это и есть современный роман”.

Это было написано во времена, когда Инет существовал, всего и лишь, в шальных мыслях нескольких яйцеголовых, ноосфера русской поэзии ещё не была создана, а блог-стиль…
Стоп, сказал я себе, а ведь Юрий - наш человек. Можно сказать, предтеча моего любимого стиля.


“Главное свойство моей души – нетерпение. Я вспоминаю, что всю мою жизнь я испытывал мешавшую мне жить заботу именно о том, что вот что-то надо сделать и тогда я буду жить спокойно. Эта забота рядилась в разные личины: то я предполагал, что это «что-то» – это роман, который надо написать, то это хорошая квартира, то очередное получение паспорта, то примирение с кем-либо, – на самом же деле это важное, что надо было преодолеть, чтобы жить спокойно, была сама жизнь. Таким образом, можно свести это к парадоксу, что самым трудным, что было в жизни, была сама жизнь – подождите, вот умру, и тогда уж буду жить”.

И у меня тоже. Аж, приплясываю на этом самом месте, написал что-нибудь и тут же впечатывать, пока не остыло.
Но такого, как следующая миниатюрка!!!
Во, даёт, сказал бы я, если бы да кабы, какой-нибудь из моих собратьев по клавиатуре сварганил бы этакое!


“В Харькове? Да-да, в Харькове. Кто-то мне сказал:
– Вот это Мандельштам.
По безлюдному отрезку улицы двигались навстречу мне две фигуры – мужская и женская. Мужская была неестественно расширившаяся от шубы явно не по росту, да еще и не в зимний день. На пути меж массивом шубы и высоким пиком меховой же шапки светлел крошечный камушек лица… Мандельштам был брит, беззуб, старообразен, но царственной наружности. Голова у него была всегда запрокинута, руки всегда завершали или начинали какой-то непрактический, не житейского порядка жест.

Европа цезарей! С тех пор как в Бонапарта
Гусиное перо направил Меттерних,
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта!

Я хотел бы написать о Мандельштаме целое исследование, портрет. Есть ли портрет – исследование? Безусловно.
Мандельштам для нас, одесситов, был прежде всего петербургский поэт.”

Или, вот…

“Шопен действует на нас как-то особенно. Безусловно, вызывает то, что называется сладкой грустью. Безусловно, он возвращает мысли к картинам молодости – нам, старым, а молодых, вероятно, настраивает на мысли о любви, которая не сулит счастья.
Подумать, он умер всего тридцати семи лет, а сколько создал мелодий! Они вьются в нашем слухе, как живые, иной жизни, существа.
Большинству людей он известен как автор похоронного марша. Вернее, большинству людей известен его похоронный марш, об авторе которого не думают. Какими только оркестрами он не исполняется! Я видел драные тусклые трубы, из которых он лился на похоронах жертв революции, над утлыми лодками гробов, в которых лежали желтолицые матросы.
Идешь в толпе по черно-белому снегу ранней весны, и он на огромных ластах движется, покрывая нас, этот марш, это гигантское рыдание, вырвавшееся сто лет, больше, тому назад из узкой груди молодого человека”.

Время, конечно, не то… Так Белла Давидович виновата, сейчас все бредят вальсами Шопена...

Ну, а этот фрагмент! Я прямо и таки чувствовал – наш, наш человек. Гений.


“Я, кажется, становлюсь графоманом. Ура! В последнее время что-то стало происходить с моим почерком – то я писал одним, то другим: прямым, наклонным, очень наклонным. Иногда я вдруг терял способность писать пером, чернилами. Мог писать только карандашом. И странно, от карандаша почерк становился четким, круглым и прямым, почти откинутым назад, от пера – тотчас же строки начинали становиться грязными, стертыми, отталкивающего вида. И, кроме того, многое исчезало бесследно – буквально слезало с листа! О, какая это была мука!”

И последнее…
Как он угадал наше время, как подошёл бы к сегодняшнему дню, волшебник, форменный колдун слова, светлая ему память…

“ Эти записи – все это попытки восстановить жизнь. Хочется до безумия восстановить ее чувственно. Я стою на чердаке, почти поджигаемом солнцем, перед двумя мальчиками, которые заставляют меня, совсем маленького мальчика, повторять за ними какие-то слова матерной ругани. Я повторяю, но они требуют все повторять и повторять. При этом они хохочут. Чердак, как и всегда это происходит с чердаками, когда мы попадаем туда летом, почти, как я уже сказал, горит, дымится – да, да, по углам, где постройка несколько разрушена и где видны целые груды солнца, прямо-таки курится дым – синий дым!”

Альманах Земляки - самые яркие впечатления

Итак, я читал и перечитывал и мой тоже альманах и захотелось углубиться.
Не только для себя, может, ещё кто-нибудь прочтёт.

Сначала, о том человеке, который всё это затеял и довёл свою задумку до победного завершения.

Владимир категорически попросил не перехваливать ни его самого, ни альманах, поэтому даю адрес на его огромный Мир на этом портале, заходите, читайте, слушайте, смотрите.

http://my.mail.ru/dialogues#page=/mail/tugov.53/

А я ставлю своей задачей углубить представление о тех авторах, которые поразили моё воображение при проработке Земляков

Альманах Земляки - Леонид Советников

Что для меня этот альманах?
Мне кажется, Тугов совершил невероятное - устроил встречу тех литераторов, которые пишут на бумаге и, может быть впервые в таком огромном объёме, интернет-писателей.
Всё это перемешано уже в каждом из нас, успех в Инете обязательно приводит к публикациям в альманахах и даже, не мой случай, нет, в тонких и толстых журналах...
А вот, с наоборот, гораздо сложнее...
Стихи Леонида на меня произвели самое потрясающее впечатление при первом прочтении, но...
В ноосфере русской поэзии я нашёл только дымящиеся следы исчезнувших страниц.
Может быть, я плохо искал. и кто-нибудь даст адресок на его живую страницу. Я буду ждать.
Связи с Советниковым по мылу тоже не получилось, так что целого стихотворения я привести без согласия автора не могу.
Вот, наиболее понравившиеся четверостишие.

Луч стеклом окна задет,
На лучины стал колоться.
Божья родина - весь свет
До звезды на дне колодца.

Добавление.
При содействии Владимира Тугова, который познакомил меня виртуально с Леонидом, я получил адрес сайта его писательской организации, там можно почитать стихи. И Советникова, и других поэтов.
Очень рекомендую.

http://www.yaro-srp.ru/new_page26.htm

Альманах Земляки - Дина Августовская
С Диной я знаком по сайту Стихи. ру.

http://www.stihi.ru/avtor/dinakuz

изумительная фотография н а её странице, и стихи под стать образу, нежные, наполненные теплом и светом.

Сердито хлещет дождик за окном -
Грозит простуда Иерусалиму.
И с завистью все думают о том,
Кто радостно встречает эту зиму.

Дрожит от ветра тонкое стекло.
Израиль ожидает снегопада.
А дома так по-летнему тепло,
И свежий хлеб, и запах шоколада.

И тут же очень странные стихи о смерти.
Я их приводить не буду. Надеюсь, что вы включитесь на страничку Дины и почитаете, и порадуетесь вполне приличному тиражу её на этом трудном сайте.


 

Альманах Земляки - Татьяна Аинова
Удивительная подборка в самом альманахе. Читается на одном дыхании.
Но я не о том хотел...
Есть поэты, которые определяют движение стихового потока в ноосфере поэзии. И стихи Татьяны - именно такое явление.
Вот, совсем, совсем свежие, на сайте Поэзия орг.
http://www.poezia.org/ua/personnels/28/7/
Особенно, мне понравились стихи о журавле.

Альманах Земляки - Геннадий Фролов
Зачем я пишу эти, уже даже не заметки поэткорра, а информацию о том, как авторы альманаха вписываются в ноосферу русской поэзии?
Я полагаю, что альманах - ярчайший пример встречи на бумажном листе поэтов, которые должны получить любовь и признание читателей.
Итак, Геннадий Флолов.

В пору ту лениво-золотую,
Как из яблок сладкий брызжет сок,
От летящих листьев-поцелуев
Зачался у женщины сынок...

* * *
...Или любовь наша к родине смерена,
Вмешена вся до конца?
Нет! Ни безверия дни, ни безвременья
Ей не затмили лица!

Не говори мне, что церковь разрушена,
Что не вернуть ничего! -
Истинный храм созидается душами,
Каждый! - строитель его.

* * *

...Ночь надвинется с востока,
Заклубится тьма.
В снег желтеющий глубоко
Спрячутся дома.

И промерзшие деревья,
Обретая цель,
Растопырив веток перья,
Полетят в метель

Почему я даю три фрагмента?
Да, потому., что в Инете я почти ничего не нашёл, а то, что нашёл - боюсь давать адресно, так как у Геннадия в сети есть несколько однофамильцев.
Будем ждать и надеяться, что появится профессиональная страница Геннадия в Сети.

 :D
Альманах Земляки - Ирина Акс
в качестве иллюстрации привожу ранние стихи Ирины

Пельмени облаков наколоты
на шпиль Никольской колокольни...

Те, кто захочет познакомиться с ранним периодом творчества интернет-писателя Акс, ведь она пишет и прозу, приглашаю на её страницу в Стихи ру - http://www.stihi.ru/avtor/aks
А наиболее свежее и последнее на двух адресах -
http://www.grafomanov.net/poems/author/akc/
и
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=767
Впечатляющие тиражи в Инете, огромное количество выставленных редакторами сайтов страниц на поисковиках.
Всем бы такого успеха в Сети.

Альманах Земляки - Наталия Бадовская
Итак, Наталия Бадовская - одно, единственное стихотворение в альманахе. И вся жизнь впереди...
Наталия - участник сайта Стихи ру -
www.stihi.ru/avtor/aelite

Вот, самое самое последнее из её публикаций

...К словам придираться,
отыскивать тайный смысл,
которого нет и не будет.
Набрать бы ромашек -
наивных, белых,
и вырывать лепестки
по одному,
бросая их на пол.
«Помнишь?
Да нет, нифига ты не помнишь»,...

Альманах Земляки - Геннадий Банников
Ещё до того, как я в первый раз впечатал своё в Инет, знакомые и сотоварищи по литобъединению говорили мне - обязательно почитай стихи Гены Анникова.
Это сейчас тиражи в десятки тысяч читателей не редкость, а тогда...
С тех пор, Геннадий прибавил к своей виртуальной фамилии ещё одну букву, стремительно переместившись вверх по алфавиту, и на своей второй странице на сайте Стихи Ру вот-вот пересечёт стотысячную отметку. Вот она - http://stihi.ru/avtor/gbann
А мне только остаётся - привести цитату из его только, только опубликованного -

Отступлю перед ароматами хризантем
На заранее подготовленные позиции –
Пусть старинный романс порадует, а затем –
Можно снова в свою единственную влюбиться.

И посоветовать посетить его страницу на прекрасном редакторском сайте - Рифма Ру -
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=294

Альманах Земляки - Сергей Брель
Последнее время, Сергей Брель нечасто появляется в Сети. Но всегда - метко.

Язык провинции глухой
в репейных зарослях лопочет,
и в забытье горланит кочет
про мир, бездарный, как запой.

Девическая лень стопы
и запрокинутая крынка,
гладь молока, что под сурдинку
промочит губы шантрапы.

А свыше ливень – и опять
опят замедленные всходы,
солений радостная кодла,
чьи рты из погреба вопят.

И сегодня, в день его рождения, вместе с поздравлениями хотелось бы, чтобы его стихи читались.
Всё больше и больше. Тем более, что адрес сайта - отменный.

www.poezia.ru/user.php?uname=brel1

* * *

Альманах Земляки - Оксана Боровец
На сайте Поэзия Ру, в рубрике - о себе, Оксана написала, что она очень весёлая девушка.
www.poezia.ru/user.php?uname=osanna85

А стихи пишет не очень весёлые...

Уходим из дома - и рушится дом,
И падают стены на стены,
И улица смотрит немытым окном
На занавес кухонной сцены.

Цветы не растут и не вянут цветы,
Лишь пыль им ложится на плечи.
У мира, конечно, все те же черты,   
Но как-то бледнее и мельче...

     *     *     *

(Продолжение, может быть )

Альманах Земляки - Геннадий Банников
Ещё до того, как я в первый раз впечатал своё в Инет, знакомые и сотоварищи по литобъединению говорили мне - обязательно почитай стихи Гены Анникова.
Это сейчас тиражи в десятки тысяч читателей не редкость, а тогда...
С тех пор, Геннадий прибавил к своей виртуальной фамилии ещё одну букву, стремительно переместившись вверх по алфавиту, и на своей второй странице на сайте Стихи Ру вот-вот пересечёт стотысячную отметку. Вот она - http://stihi.ru/avtor/gbann
А мне только остаётся - привести цитату из его только, только опубликованного -

Отступлю перед ароматами хризантем
На заранее подготовленные позиции –
Пусть старинный романс порадует, а затем –
Можно снова в свою единственную влюбиться.

И посоветовать посетить его страницу на прекрасном редакторском сайте - Рифма Ру -
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=294

Альманах Земляки - поэты Беэр-Шевы
 

Леонид Скляднев
 
Можно сказать, что Леонид не просто один из авторов альманаха, а любимый автор составителя. И тому подтверждение – его фото на последнем развороте, где он сидит одинокий на русской скамеечке. С книгой стихов в руках.
Налей мне темного вина –
Я выпью, не дыша, до дна
Воспоминаний яд горчащий
За сердце, бившееся чаще,
За ту, которая одна,
Что прежним именем звала
И в губы целовала жарко...

Это стихи, которые открывают его подборку в альманахе.
А вот, адрес, по которому Вы сможете познакомиться с его творчеством, как поэта.
http://newlit.ru/~sklyadnev/2035.html#n10
     *    *     *


Семён Эпштейн

Семён – известный поэт и в Израиле, и на просторах Инета, автор Поэзия Ру и лауреат конкурса Золотое перо России.
Вот, одно из последних его произведений.
Беэр-Шева, вечер пятницы. Этюд
Шмель на сломанный орешник,
Ветер – на восток.
Солнце прячется неспешно
За дома в песок.

Приближение субботы,
Праздник суеты.
Бесконечная работа –
Соблюдать посты.

Птах чирикает нестрого,
Чуть картавя звук.
Примирив со мною Бога,
Спит в коляске внук.
 
И его страница на сайте.
http://www.poezia.ru/user.php?uname=epshteinR1714

Предновогоднее. Этюд

Дождался…
Закат…
И земля подо мной застывает солёным коржом…

И, взгляд…

А он, натыкаясь на буйство распада,
рисует,
рисует картинно последнее,
что угасает…
Бесчувственно…

У-у-у-у-!!!

Задурит
старичок – буревейчик,
закашляет  зеркало, взбрызнет пространство промозглым…
…Осыплется жизнь…
Задрожит и, рогожею рожей, скукожится…

Всё?

Всё,
чтоб…
Скорее,
скорее,
скорее
зима
и мороз.

…И снега.

Хоть во сне чтоб, струились и пели снега…

   

О вкусах не спорят и их не навязывают.

Необлупленные куколки Голливуда

О, как необъяснимо притягательны были когда-то для меня эти расфранченные куколки, куколки Голливуда!
И особенно в тот, один единственный и незабываемый день в году, когда нам разрешали смотреть, как они ступают в кровь своего знаменитого ковра преддверии праздника под названием – Безликий Оскар.
С каким болезненным пристрастием я вглядывался в телеэкран, где их несвежая и потому, тщательно свежезаштукатуренная плоть трепетала и искрилась неестественно порочным светом. И вся эта неестественность была особенно заметна, когда они останавливались в специально придуманной точке, стремясь попасть в самый центр зрачка всепланетного телеока. А попав, принимали профессионально несколько самых соблазнительных поз и, фальшиво улыбаясь, тянулись в самую глубь моего сознания – вот она или он, не важно, Я – Запомни, навсегда запомни!
А удовлетворившись, устремлялись по театральному проходу славы своей, наслаждаясь стонами, захлёбами и взвизгами заканатной толпы, отзываясь на выкрики имён собственных вычурными всплесками очаровательных передних конечностей.
И только через несколько таких церемоний, я вдруг увидел, что в той же горячей струе, обособленными конгломератами, глядя только вперёд, целеустремлённо и не обращая внимания ни на кого, к зёву в самый закрытый для посторонних VIP-зал, маршировали этакие коричневато-черствые крыски. Причем каждая поддерживал под локоток, такую же, как сама, дебелую, подругу свою.
Все на одно, отдутловатое лицо, в одинаково фрачной униформе, они проскальзывали внутрь, чтобы убедиться, что правильно выбрали куклу этого года, и что уж золотой миллиард человечков будет именно в этом году, покупать билеты только на их фильмы.
Уже потом, через прессу мне объяснили, что эти вот – кукловоды и есть.
Ну, и в этом году, наварил я себе самую большую чашку кофе и включился в предвкушении.
Сознание моё, примерно в течении получаса следило и отмечало – всё путём, всё как всегда, всё те же, целлулоидные личики, знакомые до слёз, а вот это что-то новенькое, не поймёшь – девочка или… Ну, да – это то самое, или. Да ещё и, ну, совсем в прозрачном вышло…
Это…
А потом, вдруг, я обнаружил себя за экраном компьютера, читающим новую статью в Литсалоне любимого своего поэтического сайта.
Что за чёрт, Оскар, нужно смотреть, но телевизор почему-то уже был выключен, и …включить его снова не было, ну, никаких не было у меня сил.   
Как же так, кто виноват и что тут поделаешь?
А потом пришло понимание – устарело действо, есть попритягательней. Естественно, можно было бы свалить всё на самого зубастенького из нонешних, ГейтсА, ведь это он, гоняясь за очередным своим миллиардом, теперь уже разноцветных, выпустил джинна из бутылки.
И что Инет позволяет каждому, хотя бы в области зрелищ, за очень небольшие деньги приосуществить любое своё желание.И удивительно, что нет ещё сайта под названием – Иди туда, не знаешь куда и получишь то самое, не знаю уж и что…
И что даже здесь, в Инете, гораздо интереснее смотреть на этих дьяволюшек по круглосуточному каналу из самого Города Ангелов, где их выворачивают тебе и вдоль и впоперёк.
Но, как говаривал классик – и всё же, всё же, всё же…
Если вспомнишь, то обязательно и вздрогнешь, как впервые увидел воочию этот булгаковский Бал Сатаны и как смотрел на весь этот маскерад всю ночь и не отрываясь…

Ровеснице. Горчащее.

Уже не любится.
Не любится?!
Не слюбится уже…

Но, терпится ведь,
терпится пока…

А там, войдёт в привычку и забудется…

И станет жизнь бесстрастна и легка…

Дышать свободно!
Стать воистину счастливой!
Глядеть на мир и слышать стук сердец!
Бестрепетно, горчаще беспричинно…

И понимая,
не придет,
не тронет,
не случится,
жить как во сне…

И улыбаться в тот же,
…в призрак дурачины,
с которым у тебя стерпелось,
наконец…

Все, как один, молотком по лобстеру – хрясть

Вот, Вы, мой просвещённый читатель, видели, хотя бы раз в своей замученной глобалистами жизни, живого лобстера? Я не говорю о том, чтобы съесть такого же, сваренного вкрутую. Хотя бы один разочек в жизни насладиться…
Да, не по телику, нет, а своим глазами? Вот, и я не видал и не едал, потому как такой же, как Вы…
А теперь представьте себе, хотя бы смутно, самый шикарный русский ресторан в тель-авивском Израиле. В те благословенные времена, когда там ещё проживал своё состояние наш дорогой и всеми почти любимый Аркадий Александрович.
А в нём, весёлую сходку самых неизбранных граждан нашей гордой своим иудейским вариантом демократии страны, поедающих этих морских чудовищ, сотнями. Стук специальных молотков по панцирям и ни с чем несравнимый запах специй и выедаемого.
А тут…
Откуда ни возьмись, а проще говоря, с улицы, в зале материализовался маленький и донельзя сгорбленный однопланетянин в кипе и при бороде, да ещё и очки на носу, ну, очень дальнозоркие. Не очки, а просто таки – телескопы какие-то.
Подошёл к ближайшему столу и, застыв наподобие мумии египетской, смотрел, уставившись в тарелку одной из дам, разогретого настоящим армянским коньячком, сообщества. Смотрел, поворачивая голову туда-сюда до тех пор, пока красавица эта не завизжала, как резаная. Да и как тут не взорать, если ты только-только подцепила вилочкой белоснежного мясца, а тут кто-то носом  тарелку нюхает, не обращая никакого внимания на твои выдающиеся во все стороны прелести.
Конечно, тут же служители этого, развращённого европейскими свободами  заведения, набежали, сгребли болезного под микитки  и утащили в недра администрации, разбираться.
Порядок в зале восстановился быстро, тем более что пришла пора каждому из присутствовавших рассчитываться за поедание гигантских раков своими кровно заработанными манями, поскольку это был не просто шалтай новоизраильтянский, а вполне богоугодное сборище благотворителей, на котором буквально каждый, прямо и таки, обязан был отщипнуть крошку от благоприобретенного им, слепо и почти бессознательно повинуясь гениальному закону великого выкреста нашего, Карла Генриховича, в пользу.…  Да, хоть чего угодного, лишь бы отщипнуть…
А то, в следующий раз, не видать им десерта, к которому они после этого должны были перейти, как своих ушей.
А наш герой, хоть и помятый основательно, но почти целый стоял, согнувшись ногами, перед столом хозяина вертепа, одесского сибарита и жуира в одном лице, который для всех здесь был просто – Абрам Иванович, и точка.
Хозяин, долго и молча, разглядывал гостя, точь в точь, как будто тот  был самым мёртвым лобстером на его тарелке, а потом откинулся в кресле и прохрипел:
- Ты как сюда прошёл?!
Принесённый обстоятельствами открыл, наконец, глаза и тихим спокойным голосом праведника…
- Через заднюю дверь…
Главноуправляющий скосил правый глаз на громилу, стоявшего рядом, и тот тут же испарился увольнять проштрафившегося охранника, а наш, действительно герой, ещё дальше засунул голову в плечи, поняв, что оставил человека без работы…
- Да не переживай ты так… Присаживайся, присаживайся я тебе сказал, вот так, молодец… Как солёный огурец… Я вот, только не пойму – зачем?
И на вздрагивание ладошками, ещё больше хрипа…
- Говори, говори, без этого не выпущу… Может, выпьешь чего…
Ираклий, а так отзывался всю свою нелепую жизнь присевший в кабинете, достал на эти слова бутылочку из карманчика куртки и отпил немного… А потом и всё же, решился.
- Пришёл посмотреть на этих, как его…
И показал руками что-то большое и круглое
  - Никогда не видел. А то, дочка нашла в Интернете и неделю ныла, хочу, хочу, хочу…  А потом вообще замолчала.
Так я и пришёл. Купить. Одну штуку.Для неё.И мальчики пусть посмотрят, что это за чудо такое.
 …Вот.
- Дак, вам же нельзя этих тварей поедать.Некошерные же…
Новоприбывший выставил ладошку наподобие щита.
- Моим можно… У них мама – русская. И они тоже…
А потом замолчал, распрямился и вздохнул впервые за все свои репатриированные годы – глубоко…
А ресторатор вдруг хлопнул своими лапищами по столу и тоже затих…

Потом, отмерев, нажал одну из своих руководящих кнопок и через некоторое время отцу, возлюбившему своих чад поперек всех религий, был засунут в его рюкзачёк объёмистый пакет гадов морских, не забыт был также и спецмолоток, а также гарнир и соусы… Его тщедушные шекели без разговоров засунули в его же карман, и…
Абрам сам и лично проводил дорогого гостя к выходу и предложил отвести на служебной машине, но…
Нельзя, полночь шабатняя, святое время, и потом, юбиляр, которого оба, как оказалось, почитывали до сих пор, тоже любил пешие прогулки. Через всю Россию…
И ещё, они заглядывали друг другу в глаза,  как будто надеялись на что-то…
А когда разошлись, произошло совсем невероятное…
Иванович, хряпнув рюмку сливовицы, набрал жену и, мотая головой, сообщил ей:
-   Ирушик, как ты там? Да… Ну, держись, что поделаешь… Как там, деточка твоя? …Слышу, слышу, подлаивает.
 А знаешь, кого я сегодня встретил? Ирку-носопырку нашего помнишь? Да, да, тот самый…
И рассказал, выдыхая, что таки - да, кипа, борода рыжая, глаза уже почти не видят, детей немеряно… А напоследок добавил:
- Так, представляешь, он меня и не узнал. Да, точно, точно… А я его сразу… Да, время, проклятое время…

Но, и добредший утром ранним до родной своей крепости, Ираклий, передавши деткам Абрамовы подарки, приказал открыть Инет и обязательно просмотреть досконально, как и когда всё это безобразие поедать, получил наконец от дочки долгожданный воздушный поцелуйчик…
И, из последних сил, прильнул к своей единственной, и от всей души пожаловался ей, что всё прошло прекрасно, вот только этот шлимазл, жировня одесская, так и не признал в нём единственного своего друга детства…
Вот так…
Так и живём…

         Не жалею…
                 С. А.Есенин


Хоть жизнь и люблю всё сильнее,
а смерти… почти… не боюсь –
я понял давно – вещь в себе – я,
и если умру – ну и пусть.

Уже ни о чем не жалею,
не плачу… немножечко… злюсь,
что жизнь оказалась длиннее…
судьбы…
Так умру! Ну и пусть.

И смерть не зову… Но старея,
лелею… вселенскую… грусть –
так время проходит быстрее.
Наверное, умру.
Ну и пусть!!!

Альманах Земляки - поэты Беэр-Шевы


Леонид Скляднев

Можно сказать, что Леонид не просто один из авторов альманаха, а любимый автор составителя. И тому подтверждение – его фото на последнем развороте, где он сидит одинокий на русской скамеечке. С книгой стихов в руках.
Налей мне темного вина –
Я выпью, не дыша, до дна
Воспоминаний яд горчащий
За сердце, бившееся чаще,
За ту, которая одна,
Что прежним именем звала
И в губы целовала жарко...

Это стихи, которые открывают его подборку в альманахе.
А вот, адрес, по которому Вы сможете познакомиться с его творчеством, как поэта.
http://newlit.ru/~sklyadnev/2035.html#n10
* * *


Семён Эпштейн

Семён – известный поэт и в Израиле, и на просторах Инета, автор Поэзия Ру и лауреат конкурса Золотое перо России.
Вот, одно из последних его произведений.
Беэр-Шева, вечер пятницы. Этюд
Шмель на сломанный орешник,
Ветер – на восток.
Солнце прячется неспешно
За дома в песок.

Приближение субботы,
Праздник суеты.
Бесконечная работа –
Соблюдать посты.

Птах чирикает нестрого,
Чуть картавя звук.
Примирив со мною Бога,
Спит в коляске внук.

И его страница на сайте.
http://www.poezia.ru/user.php?uname=epshteinR1714

Альманах Земляки – Елена Буевич

Стихи Елены прозрачны и легки, как предутренний украинский воздух. И роса…
Вот, отрывок из самого удачливого, на сайте Поэзия ру.

И адрес её страницы на этом великолепном сайте –

http://www.poezia.ru/user.php?uname=buevich

Вербное Воскресенье (Ледоход)
Трещат ледяные заторы.
А там, где теряется взгляд,
плывут голубые соборы,
и звонницы в небе звонят.

Вот так бы - теряя из виду
все то, что родного родней, -
забыть бы земную обиду
и темную память о ней.

Альманах Земляки – авторы Интерлита.

Альманах Земляки – Татьяна Калашникова

В альманахе у Татьяны довольно большая по объёму подборка стихов. Здесь, часть стихотворения, которое мне понравилось больше всего…
В удушье сутолоки шумной,
в толпе подвижной и живой,
почувствовав себя безумной,
ненужной, сброшенной листвой
каштанов старых вдоль аллеи,
когда-то пройденной не раз,
теперь бесхитростно алею
у равнодушных ног.
И глаз
знакомых не ищу, как прежде,
не жду, сердечком замерев
в тревожно-трепетной надежде,
что вдалеке из-за дерев
послышится знакомый голос,
взмахнет красивая рука...

Вариант этого стихотворения взят из страницы Татьяны на нашем сайте – Интерлит, а неожиданное окончание его, Вы, мой любопытный читатель, можете прочесть в цикле – Возвращенцы.

http://www.interlit2001.com/kalashnikova-1.htm


*     *     *


Альманах Земляки – Таша Томина


О стихах Таши Томиной я, давным-давно, написал заметку поэткорра.
Но…
Не получив согласия автора на тиражирование по всей Сети Великой, оставил её в единственном экземпляре на нашем сайте – Интерлит. Может, это и к лучшему…
Вот, стихи, открывающие её подборку в альманахе…

А, правда, дети падают с небес,
алмазики с пинцетов аистиных?
Вот ты смыкаешь руки — половины
ковша, для собирания чудес.
 
Сегодня день, наверное, такой:
и май, и дождь, и радуги подкова —
все-все приметы для ребёнколова.
Но где он, теплый, солнечный и твой?

Такой пинцет дорогого стоит.

И её страница на Интерлите.

http://www.interlit2001.com/tomina-01.htm

Альманах Земляки – Людмила Буратынская

Стихи, иллюстрирующие творчество Людмилы я даже и не искал, потому что запомнил впечатление от них после первого же прочтения…
Ворованные яблоки вкусней.
Мы, ребятня, скворчиной сбившись стаей,
Пока в сторожке дремлет дед Корней,
На сад его, как птицы налетаем.

О землю гулко яблоки стучат,
Срываясь с тяжело обвислых веток.
Потрескивают сучья, невзначай
Ногой неосторожною задеты.

Когда оскомой терпко сводит рот,
В кровь обдираясь, - лаз плетневый узок –
Бежим, прижав душистое добро,
Набитое в сорочки, к голым пузам.
А страница всё там же, на сайте Поэзия ру
http://www.poezia.ru/user.php?uname=ludmila

*     *     *

Альманах Земляки – Александр Воловик

Один из героев поэта – лирический старик.
А вот, образец классического стиха Александра…

Буквы и цифры
Как неверный супруг, урка мафии, или, как агент ЦРУ,
я живу двойной биографией и, наверное, так и умру.
С утра, развозящий цифры по вдрызг ледяной Москве,
я ночами играю в игры с буквами: А, Б, В…
Вроде граней кубика Рубика (но проворнее) их кручу,
и в скрипе мне слышится музыка – одна из моих причуд.
может, бледная или резкая, а по мне – как раз в аккурат,
за застиранной занавескою бормочет всю ночь подряд…

В его творчестве не всё так и однозначно. Убедиться в этом можно, щелкнув по ссылке на его электронную книгу.
http://newlit.ru/~volovik/1796.html

*     *     *

Альманах Земляки – Марина Генчикмахер

Марина, по моему субьективному мнению, профессиональный интернет-писатель. Этим многое сказано…
Но, не всё, далеко не всё…
Вот, её стихи, посвящённые …мне, поэтому я и могу привести их здесь полностью.

О небокрылая тварь!

От твари такой же   привет!

Прав Беер-Шевский мудрец:

Что ни поэт, то уродец!

(Хоть, к сожаленью, не каждый уродец   поэт)

Всех нас питает таинственной влагой колодец,

Вырытый кем то в истоках неведомой Леты...

Всех нас рассудит мерцающе-зыбкая даль:

Жидкий хрусталь зачерпнув,

Кто то выходит в поэты...

Кто то томится безмолвно:

Беда ли, вина ль...

Кто то тома городит и бессовестно портит бумагу...

Мы, как наркотик, глотаем Летейскую влагу:

Что-то лепечем, бредя обречено к лодчонке Харона,

Дерзко плывущей туда, где тонуть кораблю...

Вы небокрылою тварью парите над Стиксом бездонным...

Как же я эту крылатую дерзость люблю!

А читать стихи Марины лучше всего на профессиональном сайте Рифма ру.
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=1240
Но там её не очень много, так что, если кому понравится, то прошу сюда.
http://www.grafomanov.net/poems/author/magenchik/
Сайт замечательный…

Альманах Земляки – Борис Дадашев

В это стихотворение я влюбился с первого взгляда, то есть с первого его периода…

Поминальные страсти…
По чёрной по масти – веди игру.
На Ваганьковом – крести. Ещё одна песня Владимиру.
Жил поэт – бесшабашен, ему был не страшен девятый вал,
И у краешка бездны он бусы созвездий разглядывал.

Дадашев о себе молчит, в альманахе и на сайтах о нём – тишина, но я всё же и кое-что нашёл…
http://pod-nebom-edinym.ru/avtor-37.html
А наиболее полная подборка стихов – на сайте Рифма Ру
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=830

*     *    *
Альманах Земляки – Василь Дробот

Вот, начало стиха, которым Василь открывает подборку в альманахе…

Стихи угадывают завтра,
Но не подробно, а слегка
И – как на фото, где внезапно
Вдруг шевельнулись облака,
И занялись в костре поленья,
И опрозрачнились цвета,
И появилось изумленье
В углах проявленного рта.

С радостью сообщаю, что Дробот автор двух самых, самых сайтов в ноосфере славянской поэзии, куда Вас, читатель мой, и направляю.

http://www.poezia.org/ru/personnels/32

http://www.poezia.ru/user.php?uname=Drobot


*     *     *

Альманах Земляки – Михаил Дынкин

О неповторимой поэзии Михаила Дынкина я, довольно давно написал заметку поэткорра.
http://www.interlit2001.com/skorod-es-10.htm
И её читают и читают до сих пор.
А жизнь не стояла на месте и теперь, самое главное о нём можно прочесть в Журнальном зале. Михаил печатается теперь там…
http://magazines.russ.ru/authors/d/dynkin/

Альманах Земляки – Тамара Дьяченко

Впечатываю часть стиха из подборки в альманахе, которое притянуло меня…

     На Невском уличный художник
     Графитом женщину рисует.
     Стоят мужчины полукругом,
     Заполнив узкую панель.
     А вечер медленным теченьем
     Колоду зрителей тасует.
     Все обсуждают: кто – работу,
     А кто – красивую модель.

И профессиональная страница в Инете…

http://poezia.org/ua/personnels/345

*     *     *

Альманах Земляки – Ольга Ильницкая

Очень люблю её стихи и прозу тоже. И советую перейти сейчас же на сайт Поэзия Ру и читать, читать…
Вот, последнее, только, только впечатанное…
Действительность похожа на любовь -
растет печаль, перерастая боль
рождения свободы и отваги.
Здесь прадеды склоняли долу стяги,
здесь мать молчит, и здесь горит звезда
над местом горним, на священной плахе,
где Иоанна никнет голова
к суровой окровавленной рубахе.

И…
http://www.poezia.ru/user.php?uname=ilol

*     *     *
Альманах Земляки – Елена Кабардина

Стихи Кабардиной читаю – сколько вращаюсь в нетях Интернета.
И вот какая штука, тот стих, которым хотел проиллюстрировать её подборку в альманахе, не нашёл на странице, которую рекомендую Вам…
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=316
Рябина прищурилась карим дуплом
и пробует зимнюю терпкость терпенья,
вздыхая о чём-то крамольно-весеннем…
Мы нынче полночно-терпимы вдвоём…


Рябиновой тайной горчит на губах
когда-то любимое имя…
Это не всё стихотворение, отрывок остался за кадром…

*     *     *

Альманах Земляки - Геннадий Казакевич

Геннадий живёт в Мельбурне, в далёкой, предалёкой Австралии.
И если бы не Инет…
А так – один клик, и Вы у него в гостях…
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=421&startpage=3

О, как приятно спать на потолке
И видеть сны, в которых все иначе –
Слоны поют, рассевшись на цветке,
Собаки немы, рыбы в голос плачут.

О, эти сны, в которых все иначе,
И в них полет – без крыльев и хвоста,
И знание, о чем так рыбы плачут,
И музыка небесная – с листа*.

*Последняя строка – название подборки Геннадия в альманахе.

*     *     *
Альманах Земляки – Людмила Клёнова

Стихи Людмилы Клёновой я читал давным-давно, но речь моя сейчас не об этом. В Инете сейчас происходят удивительные явления, и одно из них – сайт Изба-Читальня. Несмотря на название внутри этого явления, в основном, не читают, а поют стихи. И представить этот, как сейчас модно говорить, ресурс без
Людмилы – невозможно.

Устало плещет о ступени
Вода, высокая в прилив –
И лица многих поколений
В неё глядят, как в объектив;

Волна запомнит – и уносит…
Но, память прежнюю храня,
Не задаёт своих вопросов
Ни в свете звёзд, ни в блеске дня…
А вот и адрес страницы, обязательно послушайте, как красиво там поют…
http://www.chitalnya.ru/work/187001/

*     *     *
Альманах Земляки – Александр Кобринский

Александр Кобринский – поэт, философ, переводчик и много, много ещё кто.
Так что, читайте стихи Александра, а это самая яркая грань его творчества,  в Самиздате…
http://zhurnal.lib.ru/k/kobrinskij_a/
А кто заинтересуется, ищите по всей Сети великой.
Опустошенность улиц метит сором
Все закоулки, все свои углы.
Окраина. Прижалась ночь к заборам -
За ними степь, бетонные столбы.

Просвет подъезда как ушко иглы.
Свет фонаря. Сквозь хрипловатый лай
Мужская тень дрова несет в сарай
Так, словно продает из-под полы.

*     *     *

Альманах Земляки – Элла Крылова
Элла Крылова – ведущий автор сайта Поэзия ру, куда я и направляю всех, кто ещё не знаком с её творчеством.
http://www.poezia.ru/user.php?uname=ella
А я привожу отрывок одного из самых читаемых в Сети стихотворений Эллы Крыловой.

Видно, просто тоска, да и лень возиться.
В обильных клубах сигаретного дыма
тоскует о жизни, идущей мимо,
антропоморфная единица.

Жизнь идет за окнами по бульвару,
ест эскимо, сплетничает, судачит,
ненавидит, любит и ничего не значит,
пока ей смерть не составит пару.

Альманах Земляки. Ещё в продолжение

Альманах Земляки. Полина Ладанева

Более всего из впечатанного Полиной в Инет, мне понравился цикл, посвящённый Анне Ахматовой.
Вот, из него…

   
Всё в этой жизни неспроста.
Судьбой доверенное счастье.
И та,
На белизне холста
С рукою тонкою в запястьи,
Чей взгляд случайный опалил
И грешной мыслию оплaвил
Свечу…

Вообще, её поэзия, как робкое солнце осенью…
И адрес, где можно почитать.
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=820

*     *     *

Альманах Земляки. Рафаэль Левчин

Рафаэль Левчин публиковал переводы (стихов?) с эритрейского!
Этим, я полагаю, всё о нём и сказано.
И, стихи…

Он осторожно, как ежа,
держал в руке ежа...
– Скажи, зачем ты сжал ежа,
ежа в руке держа?
– Едва ли сможешь ты понять,
он отвечал с тоской.
– Ну да, я сжал его опять,
он, в сущности, морской...
– Ну, пусть морской, но ёж есть ёж...
– Да что пристал к ежу!
Ведь говорю же: не поймёшь!..
И изысканная страница в его же журнале.
http://polutona.ru/?show=rafael

*     *     *
Альманах Земляки. Людмила Некрасовская
Вот, я просто впечатаю стихи Людмилы, и…
Бог - старенький сторож в небесном саду -
Гремел колотушкой, покрикивал грозно,
Он август созревший задел на ходу.
Как яблоки, сверху посыпались звезды,
А на полотенце махровой травы
На цыпочках утро неслышно ступило.
Уставшее за ночь, бледнело светило,
Еще не успев преклонить головы…

И ничего больше не нужно…
Читайте…

http://www.poezia.ru/article.php?sid=55606


*     *     *


Альманах Земляки. Наталья Пейсонен

Сколько помню, как зашёл на часик в Инет, а остался тут навсегда, можно сказать, застрял, я читал стихи Натальи с интересом…

На сайте Рифма.Ру немного её стихов. Но, какие!

Ты все врачуешь глубокие раны
с помощью девочки с хрупкой спиной.
Горькое дозами? Славный мой, славный,
ты будешь спать этой ночью со мной.

Я буду горьким твоим утешеньем
на ночь… до утренней. Сдашься, шагнешь…
Тесно сплетутся влекомые тени,
вздрогнут в объятьях. Ты чувствуешь дрожь?

http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=10&post=408014

*     *     *

Альманах Земляки. Лада Пузыревская

Читаю стихи Лады на сайте Поэзия Ру.

http://www.poezia.ru/user.php?uname=lada

Здесь тебе не Сибирь – дождёшься, пожалуй, снега…
По Дворцовой ветром швыряет цацки
бесконечных иллюзий тех, кто искал ночлега
на ступенях. Знаешь ли, не по-царски –

оставлять их на откуп смутным ночным туманам,
постояльцев ночи кромешной – «спиите…»
Но боюсь, что тебе их верность – не по карману,
златоглавый рыцарь… Ну, здравствуй, Питер.

*     *     *

Альманах Земляки. Михаил Розенштейн

Можете ли Вы себе представить, мои дорогие читатели, что на стихотворение, помещённое в Инете, уже написано 1198 комментариев, а…
То ли ещё будет!
Вот Вам, начало этого великолепия.
Есть больное наследство,
есть стихи на столе,
есть любовь - это средство
выживать на земле.
Выживать, не старея,
не сжигая ни дня,
ни о чём не жалея,
никого не виня.
И адрес самой, на мой взгляд, замечательной страницы сайта Стихи Ру.
http://stihi.ru/avtor/konway

*    *     *

Альманах Земляки. Ирина Фещенко-Скворцова
У Ирины, мне лично и более всего, нравится цикл - О поэтах и поэзии.
Прочитать его можно по адресу –
http://www.poezia.ru/user.php?uname=fsirene

И стихи из подборки в альманахе…

Гефсиманское эхо
Все звуки несущее ввысь...
Эти звуки лились, удалялись и вновь
приближались,
И тоска, и мольба, и вина, и безмерная
жалость,
Одинокие звуки Земли.
Близко люди легли,
Точно к матке ягнята,
К Земле перепугано жались,
Только — холодом вдруг по Земле,
Одинокие люди Земли. —

*     *     *

Альманах Земляки. Сергей Шелковый

Очень люблю стихи Сергея.
Читаю всё, что он впечатывает в Инет.
И рекомендую всем, кто любит русскую поэзию так же или даже гораздо сильнее, чем я.

Сине–пепельный жук в дымно-розовом пьян тамариске.
И светим, и неярок подёрнутый влагою май.
Акварели мазок, с побережья обрывок записки:
«Приезжай на неделю, у моря лачугу снимай».
Ещё жив старикан, отставной пехотинец и плотник.
И за тыщу-другую вконец измельчавших рублей
по стакану нальёт, про наяд напоёт, греховодник,
и сиреневый сумрак сгустится и станет теплей.

И, конечно же, страница его стихов –
http://www.poezia.ru/user.php?uname=seshel



 




 

Альманах Земляки. Минаковы

Итак, предлагаю Вашему вниманию поэтическую династию – Минаков-отец и Минакова-дочь.
Анна Минакова, в подборке альманаха два стихотворения, вот кусочек из первого…

В голове моей плавают – словно бы в лодке, пироге –
Мысли грустные, да: у тебя (хоть пока и не видишь)
Ноги длинные выросли – к длинной-предолгой дороге.
Но пока я пою колыбельную – спишь, не уходишь.
 
От тебя уходила рыба с серебряными боками
И вода колебалась и виделась синей и странной,
От тебя и земля уплывала в стране чужестранной.
Да и нету страны твоей, родины, твёрдой-претвёрдой, как камень,
И родной, и одной, и единственно неотвратимой.

И страница, где они мерцают, опубликованные в виртуале.

http://45parallel.net/anna_minakova/zelenovyy_schekot_travy/

В своё время, я впечатал две заметки о её творчестве,
но с тех пор много воды утекло, так что советую заглянуть ещё и в ЖЗ,
там тоже напечатаны стихи Анны.

http://magazines.russ.ru/authors/m/minakova/

А мы вернёмся к Станиславу Минакову…

Конечно, на сайте Поэзия Ру есть его профессиональная страница…

http://www.poezia.ru/user.php?uname=zzuzya

Но она давно не обновлялась, так что пожалуйте опять же в тот же странноприимный ЖЗ

http://magazines.russ.ru/authors/m/minakov/

А тем, кто всё это прочитает, очень советую присмотреться к тому,
 как нужно использовать все возможности и виртуальные и бумажные,
чтобы добиться успеха на литературном поприще.

И, стихи Станислава из альманаха, которые мне очень, очень…

Третий день… девятый… сороковый…
       Враз поправит Даль: сороковой.
Что толочь — трепать словарь толковый,
       безтолковый в песне роковой!
Горевые думы домочадца: домовиной память горяча.
Батя прилетает попрощаться. Тает поминальная свеча.

Я гляжу — поддатый, бородатый — на немую вертикаль огня.
Батя, ты теперь — прямой ходатай пред Престолом Божьим за меня.
Ты отныне выйдешь в бело поле серафимов, ангелов и сил.
Ты такого не видал николи, ведь всегда немногого просил.

     *     *     *

Альманах Земляки. Финал обзора

Это мой первый и не очень удачный информационный обзор,
даже не знаю, есть ли у такого способа самовыражения будущее.
Почти никто из авторов, о которых я здесь написал,
не откликнулись на эти мои письма в никуда.
Кроме…
И тут мы возвращаемся к поэту и редактору, который это всё проосуществил.
Владимир Тугов.

Даже если кто-то скажет в сердцах:
- Запыхавшийся старик... Вертоптах...
Да куда ты так несешься, к чему?.. - 
ты найдешься, что ответить ему!

Полыхают то рассвет, то закат...
Волны рядом - то накат, то откат...
И лечу я, неподвластный годам, - 
за мечтами, за стихом по пятам!

О блоге Владимира я уже писал.
Вот, ещё - его страница на сайте Рифма Ру.
http://rifma.ru/rifma.php?curr_node=6&user=1969

И стихи, стихи, стихи…

Во вселенной творцов, где призвание каторжных - рыть,
где измученным снятся крутые небесные тропы,
я слыхал о немногих, чьё право - над нами парить
и однажды ослепнуть и рухнуть в отрытую пропасть.

Нет, они не счастливцы, а просто другие, чем мы.
Участь их тяжела (но другое для них бесполезно):
нет, не роют полвека тоннель от Москвы до Невы,
а взлетают под солнце и тут же - пикируют в бездну.

Во всяком случае, даже при том, что всё здесь написанное
крайне субъективно, мне, хотя бы для себя самого,
стало ясно, что и напечатанное на бумаге,
и вторжение в виртуальное пространство,
взаимосвязаны.



 

Студия Левина

Я хотел бы рассказать один эпизод из далёкого литературного прошлого моего города - Харькова. На литстудии, которой руководил Роман Александрович Левин, было много молодых и безаппеляционных поэтов, и наш мудрый руководитель преподал нам урок. Он спросил нас, как мы относимся к творчеству Николая Тихонова. Мы заорали, что-то непотребное, хором и громко. Тогда он открыл какую-то старинную, как нам тогда казалось, книгу, а это было прижизненная книжка классика, которая в советское время не переиздавалась, и произнёс то, что отозвалось потом во всей моей судьбе. "Мы разучились нищим подавать". И читал целый вечер. Под гробовую тишину.
О том, что произошло тогда с нами, каждый из зашедших на эту тему, много лет спустя прочитал в книжке одного из этих самых братьев, помните сцену прихода туда Тихонова. И Левин предвосхитил описание этой сцены слово в слово.

Чудасії. Вибрики

Розпростертою в багнюці,
п'яною марюкою, 
Шивернога, клишолапа,
Либішся, падлюча,
і…
 
Прокаженою лежиш,
у дьогті та в пір'ї,
і від лютощів тремтиш -   
дертеє ганчір'я…
 
Жабою до горла – скік.
- Ти приляж зі мною,
закохай мене мужик…
Пізньою зимою…
 
Залюби недугу, 
танком буги-вуги - 
смерть свою… 
Із заріканням,
що  ніколи,
і  ні з ким…
 
Я ж, на нічку,
може й зможу!   
І зроблю з тебе жу-жжу!
   
І-у-да-а-іїї! Гу-гу-гу!

І заб'єшся, ти - цвяхом
В-в-в вічко раю,в вічко раю…   
У діжку пекла,
посмиком.
 
Це, ріднесенький, остання я, 
богом дана нам, жага, 
кожному із нас - агонія, 
а тобі, іще,й 
…жига.
 
Ти палив серця надіями?
Ти дурив самотніх мріями?
   
Ну,так вмри…

І йди
сюди.
 - Уба-буба–ги-ги-ги!!!

Ваши заметки вполне можно отсылать на конкурс (http://королевствоискусств.рф/Contest/f13a643c-3977-4476-a369-01b28676bb72) поэтов, имея при этом неплохие шансы стать обладателем подарочного издания книги "Мастер и Маргарита"   ::)

Спасибо большое за информацию.
Когда-то, я был обладателем журнала, где впервые на русском напечатали роман Мастер и Маргарита. А потом, я его подарил одной очаровательной поэтессе...

 


Кисть, заострённая хитро.



Сезанн дождей, Дега туманов –
молчун и скептик – Писсаро…
Взгляд, как из зеркала, пространен
да заостренная хитро –
кисть, как волшебное перо,
взлетает над холстом паря…
А после – колет, колет, колет,
мир засыпая звездной солью…
Дымит…
Начало сентября…?

А мне?
Что мне в картинках этих
без времени и вне пространств,
что в них так греет,
что так светит…?!

В туманностях непостоянств,
рассвеченное серебром
внутри холста…
и над холстом…
Как отражение чего-то,
чего еще на свете нет…
Вот…
отсвет цвета –
вот,
ответ…
Там, в тех пейзажах бытия –
одна из этих блёсток – Я!
В толпе его друзей заклятых
спешу,
бегу,
теку
куда-то,
витийствую…,
лечу на свет…

Живу…
Над Сеной столб закатный…
Начало сентября…
Рассвет…

А Писсаро…
Что с Писсаро?!
Судьба, заверченная криво
не сделала его счастливым…
Как и меня…
Уж, сколько лет…,
уж сколько лет мне заменяет кружку
такая вот, стихотварюжка…
Туман…
Пустыня в ню…
Рассвет…
А может, все же -  столб закатный…?

И дремлет… Голова на лапах.


Поэзия лишь зеркало, в котором
отражена душа твоя…

А в сопереживаньях бытия
сознание шлифуется повтором…

Под завыванье поэтических шутих
воссоздаем эпохи странный запах.

…И цвет ее. Все те полутона,
что ускользают в гибнущей природе…

А светлый вечер, словно пес притих…

И дремлет – голова на лапах…

Писать стихи? Какая шалость!
Вы видно пошутили малость?
Слова к словам лепить без толку,
Чтоб после положить на полку.
Что проку в них? Какой резон?
Приятней посадить вазон,
Удобрить грунт, взлелеять цвет.
Который расцветёт в ответ
На ежедневное старание
Ответит он благоуханьем!
Писать стихи? Такая шалость!
Мы с Вами пошутили малость!

Спасибо за стихи в ответ...

Как нам обустроить Россию в Израиле
         


   Дорогие мои соплеменники, особенно те из Вас, кто поимел мужество так, и остаться простым снгешным евреем и не предал свою русскую мамочку, переместившись в бескрайние просторы святой земли! Как обустроить Россию в этом мире, после трудов праведных дорогого нашего Александр Исаича, мы уже, хоть и примерно, но представляем себе. А вот… Вы никогда не задумывались, как нам, израильским гоям, попавшимся, как кур в ощип, обустроить Россию на нашей новой неисторической Родине, в Израиле? На спор… Вы даже представить себе не сможете, сколько десятков, а может быть и целая сотня тысяч семей, приехавших из СНГ, прям-таки жаждут устроить в своих, отдельно взятых трущобных квартирках, маленькую такую, домашнюю Россию. Ну, собственноручно засоленные огурчики, помидорчики – целовал я свою милку в коридорчике, это не я придумал, это классика… Борщечок с самой дешевой в мире курятинкой и хрусткая такая, заквашенная такая, капустка -  только-только из холодильничка – уже горячее… Запотевшая в нон-фросте бутылочка от Маании – это же форменный пожар в груди! Оливье, ты наш любимый оливье – обрусевший ты наш навсегда, так куда от него денешься, это просто таки любой новоприбывший организм генетически  требует его намять. После лехаима!
   Идем дальше! Принципы сионизма – это, конечно, прекрасно – но любимый наш телевизор с приклеенной на боку квитанцией об уплате телевизионного налога, чтоб полицейские добрым людям в добрый вечер кости не ломали, если вздумают его конфисковывать, бубнит почти круглые сутки – правильно понимаете – на родненьком, русском…
   И в компьютере, не какая-нибудь – янки дудль – а вполне культурная русскоязычная версия всех его окошек, которые он и выдает всем нам по первому нашему требованию, когда мы по оли-мовской дорожке в Интернет топаем.
   Более того, за пятнадцать лет отдельно, которые мы уже провели здесь, даже в большом и прекрасном иудейском мире с русским языком проблем всё меньше и меньше. По улице, да еще и пёхом передвигаются исключительно русские люди и, все как один, с тележками для покупки снеди, если чего не знаешь – подходи смело, спрашивай, может, и не ответят, так хоть обматерят,  – тем более своих мы уже научились автоматически отличать от хороших и разных… Да что там! Нам уже, когда мы рожаем – разрешают кричать по-русски – МАМОЧКА!!! А когда мы, не дай бог,  откидываемся – так нам, представляете, хозяева нашего изгойского положения в стране, гражданами которого мы являемся, и которые до самой последней точки регламентируют нашу жизнь здесь, сообразуясь, все с тем же ШУЛЬХАН АРУХОМ, только не с краткой его копией, а с полным, девятитомным  изданием, которое никогда не переведут на русский язык -  ИУДЕИ, почти совершенно добровольно,  построили на своей святой земле целое одно, отгороженное от их мира кладбище… Примерно такое же, какие были у этих самых иудеев в каждом городе России, когда они еще были простыми евреями Советского Союза… Чтоб было,  куда закинуть наши некошерные кости после смерти.
   А если ты, к примеру, заходишь в наше, уже почти российское бюро по израильскому нетрудоустройству…?! Это ж, любо, дорого смотреть и слышать… Это ж, одесский Привоз не меньше, правда, роль греков на этом базаре исполняют такие же, апартеидированные до мозга костей, как и мы – братья наши по несчастьям – бедуины. Правда, и там -  девочки налево, мальчики - направо.
   И самое главное,  внутри этого мира мы говорим на русском, думаем на русском, и даже кошмары смотрим по ночам с обязательными русскими субтитрами…
   Жаль вот, только, что почему-то престали, почти совсем перестали переселяться сюда, в глубины библейских пустынь наши русские братья! Не едут, гады! Всё стараются пролезть к немцам или в Канаду! Мы и сами пошли бы в Канаду! Пешком! А кто тогда будет здесь, на острие битвы за цивилизацию, изображать донских казаков и служить в самой обрусевшей армии переразвитого мира, защищать на нашей новой, хорошо хоть не «доисторической», но, все-таки Родине наших, так быстро появившихся здесь детей и внуков…
   А вообще-то - ну, их всех, в баню… Домой пора, тётя Ася - Истошина, скоро на телеэкране всех нас отбеливать будет… Домой, домой – так хочется узнать из местного русскоговорящего телеокошка -  что там еще на нашу голову выльет  наш великий, ужасный и усатый Иосиф…, Виссарионович Ющенко. Наверное, опять синагоги будем поджигать и искать своё, особое место в этой стране… А что?! Может, лет этак через пятнадцать, …и найдут нам место, пусть даже и не в первом ряду. Только, учтите, господа хорошие – мы теперь уже до самой своей смерти так и останемся теми, кем считаем себя – гойскими интеллигентами ЭРЭЦ – ИЗРАЭЛЬ. Так Вы нас, грешных, здесь перевоспитали и недоабсорбировали… А ВЕДЬ ТАК СТАРАЛИСЬ, ТАК СТАРАЛИСЬ!!! Миллиарды долларов освоили. И всё в карман… Свой, естественно, карман…
   Во, телефон…  – Алло! – вы меня извините, мне из-за границы, из Израиля звонят, на иврите о чем-то … Если ты хочешь мне что-то продать, то говори по-русски и правильно. Что я должен купить? Пожизненную неделю отдыха в сети отелей  Клаб Эйлат… Лутраки Яван…, и прочая муть?   Ну, я сейчас им выдам. Спрошу, а подают ли в этом Лутраке, нет, не раков, а суп с котом… Как это, милая моя, ты не знаешь, что это такое?  Я тебе сейчас тебе рецепт этого народного таиландского блюда  дам. Значит так, берешь одного, еще не ободранного кота и еще с живого, сдираешь с него шкуру… Во, слава богу, отключилась. Теперь долго звонить не будут. Что? Откуда я этот рецепт знаю? А как Вы думаете, мои дорогие, можно ли обустроить, хотя бы микроскопический такой, Таиланд в Израиле? Вот бы узнать, что по этому поводу думает любимый мой писатель – А.И. Солженицын.   

Меня действительно зацепило Ваше творчество) В нем есть что-то такое...эпатажем не назову,но дыханием четко подобранной стилистики запросто. Вполне можно отсылать на конкурс (http://xn--b1aaajried0aaesrdbakhq.xn--p1ai/Contest/f13a643c-3977-4476-a369-01b28676bb72)   ::)
Участвуйте и не скупитесь на комментарии чужих произведений !

Полагаю, Она ответила взаимностью... 

К перу и листику бумаги
Себя насильно не тяни.
О музы, вечные бродяги,
Как редко ходят к нам они!
А мы их ждем за днями дни...
И вот, бессонными ночами,
Когда холодный свет Луны
И небо звездное над нами,
И все во власти тишины,
С далекой, сказочной страны

С Забытых дебрей мирозданья
Они нежданно прилетят.
Ты вдруг услышишь их дыханье,
Почувствуешь волшебный взгляд,
И тонкий, нежный аромат...

Их крыльев легкое движенье
Разбудит тишину ночи...
Желание и вдохновенье,
Души восторг и жар печи,
И светлый поцелуй свечи

Сольется все в одно мгновенье.
Слова простые,как цветы,
Как музыка, как наважденье
Слетят с безумной высоты
И строки лягут на листы...

Спасибо, стихи - это прекрасно.

Ожидание чуда



 - Кто там чиркнул, как спичкой, звездою?
На побледневшем небе
луна…

Над городом снова и снова
хлопок и грохот сверхзвукового…

Под стон электронных часов
сосед просыпается, чтоб заработать  детишкам на корнфлекс…

Запах свежего хлеба…

…И кофе.

Где-то кот, как ребенок заплакал…

Вздрогнув от грохота опорожняемых мусорных баков,
мы прижались друг к другу…

Мир…

Тишина…

Кто там чиркнул по небу звездою?!

Йораму Канюку. Альтернативное успокоение

Что за глупая судьба -
ждёт всех нас...

А птица Сирин
ночью струйною хамсинной,
клювом клохчет в черепах...
Средь песков могильных - дух,
запечатанный в бетоне,
воет с ветром:
- Для чужих,
чуждых вере и закону,
для народов покорённых,
это место...
Здесь костьми,
всем им лечь,
исторгнув душу...

Вот и Вам,
Йорам Канюк,
всё своё навек порушив,
в наш реестр судьба попасть...

И размачивать слезами
гойский каменный сухарь...

Всё,как встарь...

С нами рядом лечь костьми
в эту яму Авраамову...

В пропасть,
пусть,
но лишь бы рядом,
с Вами.

Вместе...

Пасть нам...

Рядом...  

Что бездонные очи природы…


Лебедь, выгнувши шею,
напомнил тебя…

…И поплыли,
шатаясь,
навстречу
прохожие.

Воздух сдвинулся,
гривы дерев
теребя…
Как в тот вечер…

Ох, как похоже!!!

И опять,
как тогда
я на миг ощутил,
что бездонные очи природы,
что глаза твои смотрят…

…И не было сил,
с места сдвинуться…

Ох, как похоже…[/size]

Перебирать камушки на пляже.

У меня, само собой, образовалось странное ощущение от почти полугодичного общения с такими же, как я, пристёбнутыми к русской поэзии, виртуальными личностями Интернета. За ис-ключением самых продвинутых, которые решают свои творческие трудности, версифицируя на уровне крайней плотской изощрённости, остальные – спаялись в громадные творческие конгломераты, и представляют собой такие же, закрытые от проникновения в них, подобия Союза Писателей СССР, только под другими, менее экзотическими названиями. А что остаётся делать таким, навсегда одиноким, как я? Сидеть на пляже, на берегу океана, который придумал когда-то для нас Эйнштейн, и перебирать камушки?  Сооружать какой-то идеальный поэтический чат, в котором можно было бы изощряться в, почти что, пушкинских импровизациях? Открыть в любимом форуме тему «Неосознанная обходимость взрыва всесжигающей поэтической ярости в Сети»?  

Любить прозаика –
нелепость.
Бескрыл,
расчётлив,
дятловат…
С послеобеда
до рассвета
шуршит бумагой…
Логопат…
Но…
Если и прошепелявит,
люблю, мол…
Будто ты обнова…
То зазюзюкает и снова,
напялив
на тебя венец
…терновый,
он страсть свою
опишет
едким
словом…

А после всё перечеркнёт…
И сердце скомкает…
Тебя и мир кляня…

Душа моя, люби поэта!

Люби, прекрасного!

Меня! 
   

Буревей – бомбовей

Это слово – буревей, в русском языке – из изгоев, бессловарное, его как бы нет, но…
Великий государь славяно-русов, Буревей, в VII в. владел многими северными землями. Правил он из своей столицы Хомоград, которая находилась в 20 км к западу от оз. Тигода. Златоглавая столица Хомоград (на сарматском языке означает "третий город") славилась своей величиной, величием зданий, размахом торговли, святилищем, находившимся на возвышенности.
Слова нет, а красота его, вот…
Жрец Буревей, персонаж из самой, самой интернет-игры Троецарствие для скучающих по чудесам…
Не убедил?
Напишите тогда в поисковике Яндекса это слово правильно, на родненьком русском, и Вы получите почти двести тысяч примеров его применения, в том числе и в стихах, поэмах, современной интернет-литературе, далее везде…
Я, вот, вдохновившись ещё более крутым словом – бомбовей, тоже кое и что сочинил…

Есть ветер такой - бомбовей.
И есть божок, которому он подвластен.
Ну, конечно же, это все тот же, но теперь уже и даже, не американский крошка
...Буш.
Уродец надувает щечки и извергает из себя волшебное слово:
 - Фаер!
И летят чернокрылые толстобрюхие птицы.
И выпускают веером смерть беременным женщинам и детям.
И дует, дует ветер - буревей над  очередной растерзанной страной.
И для чего все это?!
Чтобы этот гномик
потом
блаженно улыбался
от осознания своего всемогущества
на очередной
пресс-конференции...
   


   

К фотографии.

Изо –
бр!
бр…
Бррр!
бражение
поэта –

есть ложь…

В прямоугольнике…

Без мыслей на челе,
с погромным носом
и застывшим взглядом…

Изо – с-с-с!
сстрадавшийся
фантом
и ш-ш-ш…
изо
френик.

К тому ж,
по жизни
он
похабник,
чайник,
веник…

Ну, для чего Вам фото дурака!!!
Ведь есть его стихи –
суть
свойства
креатуры…

Там!
Изо
содрогания
души,
переходящее в…
ИНТЕЛ
лигентную
изо
гнутость
фигуры.

Там –
все ЕГО –
в стихах –
и никакая нагота
лица,
а если женщина,
то даже тела,
не в силах выразить…

Все, все, что наболело,
все, все, что надышавшись,
улеглось,
сбылось,
наснилось…

Все –
ЕГО –
В СТИХАХ!!!

Два странных взгляда

То было в старый, старый год…

Мороз ударил. Снег не выпал,
и долго, долго дымный след
клубился той любви вослед…

А через много, много лет
вдруг встретились
два странных взгляда.

 - Узнать, узнать тебя?!
 - А… Надо?

То было в старый, старый год…

Проклюнувшиеся столетие тому
(Из заметок Вашего поэткорра)

И не будем зацикливаться на двенадцатом годе, мы ведь никак не похожи на конечносветных майя, а попробуем понять то благословенное времечко, пока ещё не случилась первая всепланетная бойня…
И как бы всё повернулось, если бы её не было.

А эта заметка родилась в то самое мгновение, когда я осознал, что стихотворению, которое привело меня в поэзию, ровно сто лет!

Леонид Пастернак

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

1912
И Сергей Александрович только, только начинал…

Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.

И тогда же.

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Выходи встречать к околице, красотка, жениха.
Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.
Я играю на тальяночке про синие глаза.
То не зори в струях озера свой выткали узор,
Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.
Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Пусть послушает красавица прибаски жениха.
1912
Между прочим, даже после начала войны, Есенин ещё долго не поддавался времени. И писал нежные стихи.

Ахматова. Чётки.

Как вплелась в мои темные косы
Серебристая нежная прядь, -
Только ты, соловей безголосый,
Эту муку сумеешь понять.

Чутким ухом далекое слышишь
И на тонкие ветки ракит,
Весь нахохлившись, смотришь - не дышишь,
Если песня чужая звучит.

А еще так недавно, недавно
Замирали вокруг тополя,
И звенела и пела отравно
Несказанная радость твоя.

1912

А вот…

Подражание И.Ф.Анненскому

И с тобой, моей первой причудой,
Я простился. Восток голубел.
Просто молвила: "Я не забуду".
Я не сразу поверил тебе.

Возникают, стираются лица,
Мил сегодня, а завтра далек.
Отчего же на этой странице
Я когда-то загнул уголок?

И всегда открывается книга
В том же месте. И странно тогда:
Все как будто с прощального мига
Не прошли невозвратно года.

О, сказавший, что сердце из камня,
Знал наверно: оно из огня…
Никогда не пойму, ты близка мне
Или только любила меня.
1911


И сам, Иннокентий Федорович, вернее тогда, уже, его поэтический луч в будущее…

То луга ли, скажи, облака ли, вода ль

Околдована жёлтой луною:
Серебристая гладь, серебристая даль
Надо мной, предо мною, за мною...

Ни о чём не жалеть... Ничего не желать...
Только б маска колдуньи светилась
Да клубком её сказка катилась
В серебристую даль, на сребристую гладь.
 


И уже состоявший к тому времени – Александр Блок

НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
       Марии Павловне Ивановой

Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.

Бывало, шла походкой чинною
На шум и свист за ближним лесом.
Всю обойдя платформу длинную,
Ждала, волнуясь, под навесом.

Три ярких глаза набегающих -
Нежней румянец, круче локон:
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон...

Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели.

Вставали сонные за стеклами
И обводили ровным взглядом
Платформу, сад с кустами блеклыми,
Ее, жандарма с нею рядом...

Лишь раз гусар, рукой небрежною
Облокотясь на бархат алый,
Скользнул по ней улыбкой нежною,
Скользнул - и поезд в даль умчало.

Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая...
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая...

Да что - давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов...

Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей - довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена - все больно.
14 июня 1910


И только, только – Марина Цветаева…

НА ВОКЗАЛЕ

Два звонка уже и скоро третий,
Скоро взмах прощального платка...
Кто поймет, но кто забудет эти
Пять минут до третьего звонка?

Решено за поездом погнаться,
Все цветы любимой кинуть вслед.
Наимладшему из них тринадцать,
Наистаршему под двадцать лет.

Догонять ее, что станет силы,
«Добрый путь» кричать до хрипоты.
Самый младший не сдержался, милый:
Две слезинки капнули в цветы.

Кто мудрец, забыл свою науку,
Кто храбрец, забыл свое: «воюй!»
«Ася, руку мне!» и «Ася, руку!»
(Про себя тихонько: «Поцелуй!»)

Поезд тронулся — на волю Божью!
Тяжкий вздох как бы одной души.
И цветы кидали ей к подножью
Ветераны, рыцари, пажи.

Брестский вокзал,
3 декабря 1911

А поэтическое пространство России, ещё не заполненное под завязку этими именами, рвалось в кровавый наш, двадцать первый век…

   

А можно то же самое, но только на русском языке?  :)

 >:(

Рецепт простого, как этот мир, прозаического счастья

(По Бунину живи)

Эх, молодёжь, молодёжь…
Так и хочется на вас, на всех, немного поворчать…
Что же вы такое делаете со своим писательским самосознанием. Вот, ты, из племени мне незнакомого, зачем ты, наглотавшись голубого сала и посетив пару раз обнажжёнку Винзавода, пишешь что-то такое же, перенасыщенное дихлофосом…
А ты достань, купи, скачай аудио стихов Ивана Алексеевича…
И слушай, слушай…

[/color]

Концерт международного конкурса Эмигрантская лира в Иерусалиме

Но…
Для начала я хотел бы познакомить Вас с виртуальным вкладом израильских участников этот грандиозного праздника поэзии…

Елена Аксельрод
Как ни странно, её вполне профессиональная страница находится на народном сайте Стихи Ру, хотя она могла бы претендовать на участие в любом элитном литсайте России.
http://stihi.ru/avtor/fritiof
Александр Бараш
К сожалению, я почти не знаком с творчеством Александра Максовича, но думаю, что в Израиле у него и без меня много поклонников и поклонниц.
А остальных, прошу в ЖЗ. Там довольно внушительный список…
http://magazines.russ.ru/authors/b/barash/

Розалия Бланк
Я люблю стихи Розалии, они живые и нежные.
http://www.stihi.ru/avtor/blanka2

Борщевская Марина
Нашёл только видео, но, что ценно, с концерта с Эмигрантской лиры.
Слушал стихи Марины впервые в жизни.
http://www.youtube.com/watch?v=lzRZNwq-b5Y

Вейцман Марк
http://dostoyaniye.com/mark-vejcman-operator-snovidenij.htm

Ася Гликсон
Автор израильского сайта Ристалище. Там собрались самые, самые и, к тому же, остроумные поэты.
http://www.ristatel.com/AuthorPoetryList.aspx?typ=0&aut=48

Ирина Грановская
Когда я открыл странцу Грановской на Стихи Ру, то там эти самые стихи писал какой-то кот учёный из Рамат-Гана, но потом, методом приближения, я, как будто, установил, что таки да, это она…
http://www.stihi.ru/avtor/buharkin

Игоря Губермана мы принципиально пропускам…
Вперёд!
Старикам, да ещё и  в Иерусалиме, “ везде у нас дорога”.

Лорина Дымова
Её страницей я, так даже, залюбовался. Читайте и завидуйте организованности поэта.
http://www.stihi.ru/avtor/buharkin

Михаил Зив
Михаил приезжал на нашу студию в Беэр-Шеве и читал свои стихи…
Вот, его страница на сайте Тарбут (Культура)
http://tarbut.zahav.ru/cellcom/literature/profile.php?mishaziv

Рина Левинзон
Очень красиво…
http://tarbut.zahav.ru/cellcom/literature/profile.php?mishaziv

Марк Луцкий
Марка, из-за его громадной популярности …к Губерману.

Ирина Маулер
Нашёл приличную страничку на 45 параллели. Меридиан всё тот же, поэтический.
http://45parallel.net/irina_mauler/rodina_rodinka_rodniki/

Меламед Марина
Вот, стихи, которые Марина отправила на конкурс
http://emlira.ucoz.com/load/melamed_marina_izrail/1-1-0-274

Светлана Менделева
Я остановился на публикации в Иерусалимском журнале.
http://magazines.russ.ru/ier/2010/33/me21.html

Зинаида Палванова
Нашёл! Необычайно интересная завязь стихов её на всё той же, поэтической параллели.
http://45parallel.net/zinaida_palvanova/zvonki_v_proshloe/

Александр Перчиков
Есть брошенная страница на сайте Стихи ру, но я остановился на новейшей публикации, там немного стихов, но каждый – изумруд.
http://litbook.ru/article/533/

Ирина Рувинская
Что касается Ирины, то её неповторимый стиль навеял мне, что когда-то и где-то она получила незаурядное литературное общение на просторах…
И, как подтверждение…
http://magazines.russ.ru/authors/r/ruvinskaya/

Михаил Сипер
А вот и стихи народного поэта Израиля Михаила Сипера, которые он собственноручно напечатал по просьбам многочисленных участников…
http://andstark.narod.ru/siper.html

Людмила Фрадлис
Стихи Людмилы напечатаны на сайте Стихи ру
http://www.stihi.ru/avtor/ludmila38

Кроме того, в этом, не побоюсь этого слова, гала-концерте, будет читать свои творения многочисленный десант поэтов из внешнего мира, во главе с Вероникой Долиной.
И, САМОЕ ГЛАВНОЕ!!!
Вечер состоится 14 февраля 2013 года в 19 часов в Иерусалиме, в литературном клубе «Иерусалимского журнала» (Дом У.Ц.Гринберга, ул.Яффо, 34).








 
   

Каждому по Титанику

 
Наткнулся недавно на видео акватории стоянки яхт для самых, самых…
На самом из лазурных берегов нашей планеты.
Яхты Абрамовича там, почему-то, не было, но…
 
Поразительно!!!
 
Они и вправду становятся всё длиннее и толще.
В связи с этим у меня проклюнулось предложение…
А давайте скинемся из наших последних, предкризисных, кто копейку, кто грушик, кто цент, а некоторые, так и швейцарский франк и купим каждому миллиардеру по Титанику…

Эта миниатюра была распечатана в Сети некоторое количество времени тому и взад... И вот,
свершилось.
    Второй Титаник в прожекте. И что примечательно, один из австралийских буржуинов будет строить его на свои, кровные. Так что, и скидываться не придётся.
Осталось отбуксировать по его курсу подходящий айсберг, и готово!
Или, для смеха, предложить зажравшемуся, разогнаться на полный вперёд и врезаться в Антарктиду.

Спрашивается, а зачем бедному люду скидываться на какие-то "Титаники"? Что этим можно доказать? Ну, потонул некогда знаменитый "Титаник" вместе со сливками общества, с богатеями на борту и что? Их стало после этого меньше? На место ушедших придут десятки других. Такова жизнь. Таковы ее законы. Выживают сильнейшие.

Но... Можно притвориться мёртвым...

Скользя по завязям стиха

Соблазна блазєнь,
от озноба,
вселенского,
очнувшись ночью…
Впопыхах.
Я, чудик-нудник, вертопрах, рукою сонною хватаю, перо, и сам не понимая, о чём…
Не размыкая век…
Скольжу по завязям стиха, проваливаясь в бездну смыслов…
И сна…

А утром, горький хлеб жуя, наткнувшись взглядом, багровею.
Да неужели ж, …это
я-а-а-а?!

О Владимире Тенеткове
Что он чувствовал, возвращаясь из обычной погоды Большого Туманова в замяти Замятино под совершенно бессмысленный свет размазанных по небу звёзд? Понимал, как поэтичны  названия места, где он прожил жизнь? Вот, его стихи
Про надежду

Помогает нам Надежда
Смысл в безверье обрести.
И ученый, и невежда –
Все у Господа в горсти.

Вообще, от первых воев на луну и обожествления светил, до самых, самых изощрённых проявлений человеческого разума, русской поэтической мысли, довольно короткий срок.

И гоняет судьба нас по белому свету,
Как гоняют ветра облака в никуда.
Никогда не приму я позицию эту,
Лучше птицей в саду упаду навсегда.
А наступит весна,
Под метелью черёмух
Будут снова свистеть по ночам соловьи.
Все дороги ведут нас к родимому дому,
Потому что стоит он на нашей любви.

И всего лишь одно историческое мгновение, когда предсмертная мгла застилает глаза равнодушной природе и визжит коса бесносой над теми, кто так и не словился в нашу виртуальную Сеть.
И остаётся только несколько строк в одной из Правд, арзамасской, да и то до тех
пор, пока ещё ссылка не становится – без права переписки…

Одинокая птица заблудилась в тумане
И под всполох рябин опустилась в мой сад.
Так порою и мы устаём за делами,
И не видим какой на земле листопад.

 

http://www.a-pravda.ru/publication/pub_more/626-vsja-nasha-zhizn-kak-poezd-skoryjj-kak.html

Бедный, бедный мой гений

Сегодня утром, находясь ещё и ещё в сладком таком …полусне, я вдруг заплакал крупными и …крокодиловыми слезами.
…Сначала, даже и не понял почему.
Осознание пришло потом, когда окончательно пришёл в себя и…
Пронзило!!!
Бедный мой, бедный, солнышко наше всеобъемлющее, милый мой, Александр Сергеевич! Ну, не знал он, не знал и, к тому же, даже и предположить не мог, что в русской поэзии НЕЛЬЗЯ применять глагольные рифмы…
И если кто и посмел, то такого, тут же, на этом самом месте, к ногтю, и… За-дери-банят, разнесут в клочья, подвергнув всеобщему и полному осмеянию и остракизму…
Бедный, бедный мой гений!
Ну, как же это случилось, что…
Не знал он…
Не знал.
Не знал!

Что?!!! 

 
“Что чувства добрые я лирой пробуждал…

…И милость к падшим призывал.”

А.С.Пушкин

[/color][/size][/size][/size][/size][/size]

Кто, кого и …как?

Так, кто, кого и, самое главное, как…
Не подумайте чего, я о том, каккогоикто читает стихи, а иногда даже и прозу, в Рунете.
И тут, незамедлительно, возникает виртуальный образ замурзанных бабок-ёжек, с веслом для академической гребли в лапах, что не так уж и существенно, но…
Обязательно чтоб, в советских ещё, глянцевых чёрных БОТАХ, которыми они притаптывают и оттаптывают, а иногда даже затаптывают статистику наших страниц.
Причём, проникают в души наши исключительно через чёрные дыры литературных сайтов под названием – теги… И ведут там себя, как форменные …печенеги на крутых на троянских конях.
Ну, да, бог с ними, в конце всех концов, эти роботизированные сущности потому и живы, “что это кому-нибудь нужно”.
А, вот, как нас читают наши неизвестные и независимые, а к тому же до дрожи желанные наши читатели, самый для меня (и надеюсь не только) живо и трепещущий вопрос вопросов…
Я полагаю, что это происходит большей частью …или вдоль, или впоперёк.
И когда, затаив дыхание, один из миллионов нас, нажимает заветное Ctrl V и очередная птичка его сердца вылетает в первый раз из гнезда, тут всё и свершается по воле фатума, управляющего и направляющего будущее наше.
В первом случае, толпа поклонников, а иногда даже и поклонниц, налетает на давно жданное проявление чувств любимого автора, они читают, читают, читают (минут двадцать), потом некоторые из них пишут восторженные и умопомешательные отклики, и…
Всё и навсегда успокаивается…
А бывает и так, проскользнёт незаметно какая-нибудь дива на страницу, задохнётся от счастья, что – моё, и давай читать всё, что ты впечатал за свою несознательную жизнь в Сети. Читает, читает, читает, а потом… Так же, тихохонько исчезает. Без следа…
Почему так происходит, я не знаю…
Вы спросите, а как ЭТО происходит с опусами гениев?
Тут всё просто, от Александра Сергеевича, до Сергея Александровича и далее, далее и везде, на их необозримых небесных полях, читают, еще как, и …тоже.
Советским квадратно-гнездовым способом. Но, этот квас, к сожалению, не про нас.         
 

 

Пять миллиардов глоток

Как доживешь
до кода
оппу!
пений,
и запоешь,
что
прожил
жизнь
страдая…

И
мучился
напрасно…

А любовь…

Платком
взмахнув,
сошла на повороте…

ОГЛЯНИСЬ!

Пять миллиардов
глоток
тянут
эту
песню…

Навроде бурлаков на Волге.
 

И падёт звезда…

А ведь прошла уже бездна лет с тех пор, как я прочитал в романе самого моего хорошего, под названием “Блуждающие звезды” такое...
“Стану я выдумывать на вербе груши…”
Сначала, я эти слова запомнил на всю свою разнелепейшую жизнь, а…
Потом и как-то нечаянно, забылось всё это. Но…
Совсем недавно, отравленный экспотенциальным угасанием всего сущего понял, что живу в мире, где скорпиона самым генетическим образом скрестили с помидором, и что совсем уж несуразно, я это юдо-чудо ем, не присаливая, так как мне еще, к тому же, внушили, что простая каменная соль крайне вредна для моего драгоценного здоровья.
Ой, куда это я?!
А всё туда же, во времена, когда во всём был железом бетонированный порядок и никаких груш, даже боксёрских, на вербе не росло.
И если ты написал что-нибудь, этакое, пусть даже и в рифму, то прорваться к читателю ты мог только и только гипотетически, причём прокрустовых лож, сердечной лжи и гендерных извращений в этом процессе было немеряно…
А тут…
Рунет! Свобода, равенство и где-то даже, пусть и иллюзорное, братство!
И наплевать, что для того, чтобы получить вольную для безграничного впечатывания своих впечатлений нам, старателям, пришлось-таки подписать огромную простыню требований от владельцев медиазаводов, виртшахт и охолденевших пароходов, это всё забывается в тот самый миг, когда…
Без вседержительного разрешения вредных тёток из журнала Знамя и даже без барственного соизволения бородатого мужика из когда-то любимой всеми Литгазеты, мы, в мановение ока, получили возможность собственноручно впечатать свои опусы в Сеть, и…
Тут же, на этом самом месте …ЧИТАЮТ!!!
Год, два, да, десять уже!
Сотни, тысячи, а если немного повезёт, то и миллионы раз тюкнут по твоим соотворениям, прочтут и …уйдут в своё, захвативши в ёкнувшее сердце хотя бы одну строку…
И всё…
Одномоментно…
Ведь, всё равно, мы для них, всего-то, падающие звёзды, красиво так сгорающие в жлобской атмосфере попастых культуристов-конфессионистов и прочих неистовств, так и не достигнув океанов жизни планеты Земля.
И падёт звезда, а девочка, наблюдающая несколько минут её полёт, так и не успеет загадать что-то самое, самое сокровенное, для сохранения души своей…     
   

Лучше поздно, чем после смерти

Только, только попавши в рунетовские поэтические сети, мне так закортело написать заметку поэткорра о вечере, в какой-то степени определившем мою теперешнюю жизнь.
Вот она…

  Студия Левина
 
  Я хотел бы рассказать один эпизод из далёкого литературного прошлого моего города - Харькова. На литстудии, которой руководил Роман Александрович Левин, было много молодых и безаппеляционных поэтов, и наш мудрый руководитель преподал нам урок. Он спросил нас, как мы относимся к творчеству Николая Тихонова. Мы заорали, что-то непотребное, хором и громко. Тогда он открыл какую-то старинную, как нам тогда казалось, книгу, а это было прижизненная книжка классика, которая в советское время не переиздавалась, и произнёс то, что отозвалось потом во всей моей судьбе. "Мы разучились нищим подавать". И читал целый вечер. Под гробовую тишину.
  О том, что произошло тогда с нами, каждый из зашедших на эту тему, много лет спустя прочитал в книжке одного из этих самых братьев, помните сцену прихода туда Тихонова. И Левин предвосхитил описание этой сцены слово в слово.

Этот опус, почему-то, и моими стараниями, и сам собой, распространился по Рунету, а мне стали приходить письма с комментами,  просьбами, требованиями, что, мол, не читали, и вообще…
Который из братьев это всё описал.
А я, единственное, что помнил, огромный зал библиотеки Короленко, книга, и оторопь от прочитанного.
В Инете, я, как не старался, ничего не нашёл. Зато ещё раз прочитал всё, что тогда было впечатано электронной методой из Каверина и прочих братьев и …сестёр.
Начал приставать к литературовьедам, но…
Указывали то на одного, то на третьего. И ничего определённого.
Но, лучше поздно, чем в могиле.
Нашёл!

Геннадий Прашкевич Самые знаменитые поэты России. Николай Семёнович Тихонов


«В ту субботу, – вспоминал „серапион“ Каверин, – к нам пришел рыжевато-белокурый солдат-кавалерист в длинной, сильно потертой шинели, с красно кирпичным лицом, выше среднего роста, костлявый, решительный и одновременно застенчивый. Он был так худ, что казался вогнутым, острые плечи готовы были разорвать гимнастерку. Но это была худоба молодого, крепкого, очень здорового человека. Его встретили радушно. Он улыбнулся, и оказалось, что один из передних зубов у него выщерблен или полусломан. Кажется, уже и тогда он курил трубку. Щеки у него были ввалившиеся, но тоже молодо, твердо. Его усадили за стол, он положил перед собой рукопись и стал читать – глуховатым голосом, быстро. Его попросили читать медленнее. Как будто очнувшись, он поднял взволнованные глаза и повиновался – впрочем, на три-четыре минуты… Впервые нам предстояло общее решение… Объединившиеся, не раз собиравшиеся, связанные быстро укреплявшимися отношениями, мы должны были оценить рассказ и сказать автору – принимаем мы его в орден „Серапионовы братья“ или не принимаем. Не было ни устава, ни рекомендаций, ни предварительных условий, которые показались бы нам смешными. Решение надо было принять, следуя нигде не записанному закону. Этот закон состоял из двух естественно скрестившихся начал – литературного вкуса и чувства ответственности. Первое непосредственно относилось к рассказу. Второе – и к автору и к рассказу…
Солдат (перешептываясь, мы выяснили, что он не просто кавалерист, но еще и гусар) читал долго, и мы слушали его терпеливо: если Горький упрекал себя в длиннотах, они простительны и гусару. Однако, когда он перевалил за середину, его перестали слушать… Вежливо, в слегка поучительном тоне Груздев выразил общее впечатление: не удалось то и это. Могло бы удаться, но тоже не удалось это и то. Мы единодушно присоединились. Кавалерист слушал внимательно, но с несколько странным выражением, судя по которому можно было, пожалуй, предположить, что у него добрая сотня таких рассказов. Потом сказал чуть дрогнувшим голосом: «Я еще пишу стихи». Слушать еще и стихи после длинного, скучного рассказа? Но делать было нечего: мы что-то вежливо промычали. Из заднего кармана брюк он вытащил нечто вроде самодельно переплетенной узкой тетрадки. Раскрыл ее – и стал читать наизусть. Не только я, все вздрогнули. В комнату, где одни жалели о потерянном вечере, другие занимались флиртом, внезапно ворвалась поэзия, заряженная током высокого напряжения. Слова, которые только что плелись, лениво отталкиваясь друг от друга, двинулись вперед упруго и строго. Все преобразилось, оживилось, заиграло. Неузнаваемо преобразился и сам кавалерист, выпрямившийся и подавшийся вперед так, что под ним даже затрещало стащенное из елисеевской столовой старинное полукресло. Это было так, как будто, взмахнув шашкой и пришпорив коня, он стремительно атаковал свою неудачу. Каждой строкой он загонял ее в угол, в темноту, в табачный дым, медленно выползавший через полуоткрытую дверь. Лицо его стало упрямым, почти злым. Мне показалось даже, что раза два он лязгнул зубами. Но иногда оно смягчалось, светлело. «Мы разучились нищим подавать, дышать над морем высотой соленой, встречать зарю и в лавках покупать за медный мусор золото лимонов…» – Еще! – требовали мы. – Еще! – И Тихонов – это был он – читал и читал…»

После слов этих всех…

А ведь мы, действительно, разучились… Это я о золоте лимонов.

Дыши мирно

Дыши тихо, не попадёшься лиху, будь смирным и доживёшь ты мирно, до самой своей до смерти...

Стрепета спугнув, провожать его взглядом, покрываясь гусиною кожей от безбрежности почти что чеховской…  Израильской степи!

Труба судьбе


Заливши глаза и судьбу,
под нос, бормоча – Бубубу…, - УУУУУУУУ!
и явственно слыша в сознание вкравшийся гам растревоженных птиц,
мы чувствуем….
Что?
Что?!
Ну…. Хоть кто-нибудь – ЧТО!!!
…Что на леденящем ветру,  - врууууууууу -
что, чувствуя пекло внутри
рябиновой рощи, в аду
под тяжестью гроздьев кровавых, пространства прорвавшем, - шем, шем, шем – мууу!
в предзимнем, шуршащем бреду
морозами бредим, и бродим, листвою шурша, - шшааа!
к пространству поляны
прижавшись – к стыду – трр-хрр –
в горячечном пьяном бреду – фырр-брр –
в святое протиснувшись…, 
в прошлое вкравшись –
лелеем в сознании – что….
ЧТО???
всем нам - опоздавшим любить,  - буммм-трррааахнутым нам -
нам здесь, в этом огненном месиве место сейчас нам…. – нем!
И скоро уже – неужели так скоро –
УЖЕ!!!

В тартарары!!!
…Всем
нам…
Парапапам!!!
Оооооооооооо-ееееееееее-ааассссссссс!!!!!!!!!
 

От і птиці Рамо

От і...
Птиці Рамо...
Появилися раптом у пам'яті, і...

Шурхотливою зграєю,  знов полетіли кудись будь-куди...
Де і ми, 
разом з вщент екзальтованим  залом
надихались єдиним  жаданням челестним.
 
А ти 
...ти притиснулась щільно до мене,
і так жадібно, з вершка балкона,
поглинула в пальці великого,що трепотіли 
крилами 
над 
клавішами...
 
Тож ...і я,
висковзав разом з музикою
в дикі стежі свідомості... 
Після —
заринав, поринав, утікав 
у своє
без слов в весне. 

А-а-а! 
Цією от ніччю! 
Не знаючи, де ти, та з ким ти...
Малюю на клаві сердечка...   

А птахи ненаситні Рамо 
все клекочуть і рвуться порсаючись безліччю чорною справді туди... 
Де   
нема
нас.   

...А після, зникають в проваллях моєї довбешки.

 З хворлінням.

Сто тысяч семнадцать мгновений

Вот, вымотал Вас бесконечный рабочий день, мой самозамотавшийся в обстоятельства жизни, но так и не cдавшийся им, просвещённый мой, читатель.
И Вы не алкоголик, нет, ну, так, рюмочку, другую по праздникам и всё. И не потный ночной марафонец. И не фанат, гол-шайбовый, а тем более, не подсевший на на токовища политидиотов, которые, перебивая друг друга, орут благим матом весь вечер и добрую половину ночи, изображая из себя способных раз и навсегда и всех -нахер.
И не...
Правильно, мы с Вами, обычные мирные люди, хоть про бронепоезд никогда не забываем, раз в пять лет — голосуй, а то проиграешь.
А в промежутках...
Что нам остаётся?
Кресло, кабель от ноута нашего любимого к телеящику, и...
Для производства допаминчика в мозгу и расслабления душевного, вот они, мириады сериалов, выпутанные из Сети, смотри, не хочу, за десять жизней не пересмотреть.
А там...
Ну, что одни и те же любимые лица, это можно стерпеть. Причём, в одном, самом любимом, героиня — ангел почти небесный, а в завтрашнем — главного героя-любовника своего …травит и травит все двадцать серий первого сезона и половину второго. А потом за следующего, безо всякого перерыва, принимается. ...Но, это в драмах, в соседней комнате, у супруги, которая, с утра, эту дьяволицу обязательно нам с Вами в лицах и изобразит. Насмотревшись...
А мы, мужики, больше по детективам да триллерам мастера. И я знаю даже — почему.
А потому, что кто-то придумал этому явлению постголливудской поп-культуры гениальную и никогда не меняющуюся схему.
Если кто из нас уже довольно долго поживший на этом свете, тот помнит такое явление, как китайский фильм в телеящике советских времён.
Еще до начала его, мы все могли предсказать, сюжет и шеде-вральный финал под звуки душераздирающего марша.
Так и здесь, всё путём.
Первое, так это расходный материал из числа второстепенных героев. Которых, как мы это сразу же понимаем, обязательно зарежут, затравят, удушат, в отличие от двух-четырёх главных, тем всё нипочём, согласно контракту со студией.
А супер-пупер злодеев — нетушки, можно, конешно, слегка покалечить, но потом, обязательные наручники и в кутузку. И говорить с ними, говорить, минут пять и желательно без адвоката, чтоб они прониклись и раскололись.
Но, самое главнейшее и наиважнейшее, все сто тысяч семнадцать телесериальных наших мгновений, мы ни на секунду не сомневаемся, что для взбурления допамина в наших забубённых организмах, все преступления через сорок пять минут, а именно столько длится серия, будут раскрыты.
И никаких висяков!
А то, переключимся на триллер, где то же самое, но растянуто, зачем-то, часа на полтора...
Тем и пасёмся, а когда-нибудь и к тому же — спасёмся от скуки и тщеты реального нашего существования на этой планете.
А тем, кто давится от всяческой висяческой, там, фантастики, автрских изысков фэнтэзи, ужастиков, и прочего, не скажу чего...
Ганьба, ганьба, ганьба!!! 

Причуды. Икотка по Фрейду


Судьба сгорела в пламени спиртов.
- Ик! – ничего не выражающая маска
застыла в ощущеньях бодунов…
 - Ик! – нужно было утром её стаскивать
с лица и, раздвигая губы в – Чи-и-з! –
глазные яблоки подвигнув сверху вни-и-з,
- Ик! – обминая словно тесто щеки,
присохшим к нёбу языком прощёлкнув,
цедить сквозь зубы тошный яд сучка,
чтоб сузить мертвенно-застывшего зрачка
квадрат. – Ик! – выходить на улицу хоть – Ик!
нельзя было никак – Ик!
и это потому, что как от бешеных собак – Ик!
шарахался в испуге каждый встреченный
- Ик! – контактировать со мною обречённый,
совал в ладонь монету – ИК! – отпрыгивал,
чтоб вшей не нахватать…

Опохмелившись…

А после дозой суточной залившись…
По самый ГоэрлО…
Я ДОГАДАЛСЯ!

Нужно было начинать с конца
строительство приличного лица!

Восхождение


На Джомолунгме поэзии русской.

  (в преддверии Восхождения)

По-о-оэ-э-эты! Сюда!!!

Глянь!
Нет, ты глянь!

Видишь точку –
слепящую….

Видишь?!

То – 
на вершине
Джомолунгмы поэзии русской –
спиною
ко всем нам,
и над облаками….

Видишь,
Юнна….

Старушкой
стоит.
С ледорубом.

*     *     *


Восхождение на литвершинку из гряды восьмистрочий


Преди-слов-и-йе!

Каждый раз,
перед тем, как начать ритурнель свой,
я искренне так удивляюсь –
ну, зачем?
Вон, на сочных лугах поливных,
сонм пиитов порхающих,
боже! их крылья прозрачно хрустальны….
А взгляды…
Посмотрите в их взгляды –
они широки и бездонны…
А их пируэты -
… гармония звука и цвета….
А вкус….
Это с их медосборов
амброзией машут по Вашим, читатель, губам….
Перед их Б.Г.-лепием избранных
я просто хомо бесхвостый….

Однако, пора собираться
и за
неимением крыльев,
или хотя бы…
геликоптера личного –
в старом моем рюкзаке –
тропоруб,
крючья слов, сочленений словесных веревки,
а в шальной голове
ветер строф поэтических….

Первостишие

Это –
элементарно,
практически каждый,
вспомнив чудное чье-то мгновение, и
пролонгируя этот процесс в бесконечность
может целый роман накропать….
Или три… дцать –
тут тропиков властвует ярость….

Двустишие

Здесь предгорье –
глядишь на вершинку с надеждой –
чтоб, хоть что-то увидеть бы….
Дальше иду осторожно –
трясина
усеченных импрэшенов –
запросто может меня засосать –
так и будешь потом
до кончины….
Четки хокков и танков
по горло в болоте…
пробулькивать….


Трио

А вот с этой строкою всё ясно –
здесь лагерь,
первый базовый, в зарослях троп….
Царство бардов, гитарного звона и песен….
Здесь расслабиться можно,
здесь можно остаться навеки….
Но, я!!!
Я не двинусь отсюда без проблеска мысли,
да, без проблеска мысли – о чем?!
Если это любовь –
как безумный бросаюсь на скалы
через пропасти смысла,
срывая лавины
камнепадов словесных….
А почти у вершины
я должен,
я просто обязан
сорваться…
в банальный надрыв….


Стих нимба фо-о-о.

После этого…,
если цепляясь чем можно,
доползёшь до строфы,
то, как снулая рыба,
грезишь…
озером, хочется, ох,
брюхом плюхнувшись в воду –
ДЫШАТЬ!!!
И не в лад,
и не в склад –
ну, откуда?!
…Из детства,
параноик орёт – паразит.
- Руки вверх, *опу вниз,
признавайся – сионист!

Пентастих

Под пятою у пятой,
навсегда и навеки прОклятой,
той….
Я от солнца и снега ослепший –
почти…,
и к тому же – на лешего больше похожий, чем на
человека,
проползаю…


   
Шестая – задисметризированная в духе сионистского реализьма.

с шестой….
части суши
в Израиль….
Но и здесь –
ни покоя,
ни воли,
а градус
той,
вечной
стены
навсегда
отрицателен,
мир
иррационален,
здесь
КНИГА
диктует
ПОЭЗИИ,
здесь….
Я
убеждаю самого себя в том, что
в этой прекрасной стране всё нельзя и всем можно, и я
разворачиваю пространство под углом 110 градусов,
и вижу, как спаянные навеки, мимо трибун Главного
Раввинатского Суда Справедливости идут стройными
пуримскими колоннами творчески настроенные интеллигенты,
а кто-то снова гундит им с высоты своего рукоположения.
- Дорогие и не очень товарищи и дорогие наши господа!
Сейчас, мимо нашей трибуны проходит,
уже пятая по счету колонна литераторов.
Это колонна действительных членов
русскоязычной секции Союза Писателей Израиля,
входящих в эту минуту  в самое  южное в мире
литературное объединение «Среда Обетованная».
Нашим славным товарищам и господам литераторам –
Уу-а-а-ууу-аааа!!!
Это раздаются радостные звуки шофара.

Самый предпоследний рубеж

А вот с этим стихом
никаких заморочек –
в позе лотоса,
сосредоточившись,
и…
набычившись, весь,
медитируя,
и…
хуль-
цзу
на груди разорвав,
суть вещей
постигая….
подпрыгиваю,
не взлетая….


К восьмой.

С этой просто –
я хитрый,
тащил я ее на вершину в своем рюкзаке.
…Здесь повяжем метафоркой,
возле –
пришпандорим обратную рифму,
а после –
перенос,
перескок,
и прибавив крючков красноречья –
фокус-покус….
И я на вершинке словесности русской!!!
…Отсюда,
если литдиагностик наш, местный
не заволочёт
местность эту туманом своих рассужданствий,
я смогу на закате увидеть,
где-то там…
в Лукоморье волшебном,
в районе седых Джималаев –
Джомолунгму поэзии русской….
И путь к ней….
Так явственно вижу….


После слов и этих всех.

Хорошо – хоть спускаться не нужно,
от экрана башку оторвал и …
домой…
Раз-два-клик – и я дома,
в глубинах библейской пустыни….
Я …
на Родине внучка -
в местных трущобах-хрущёбах…,
нетаниёгах….
Всё….
Выдохся….
Сдох….

Що я товчу в ніжності?

Якщо налити разом з нічними слізьми краплю ніжності в страждаючу душу і розтовкти її товкачем з пелюстками надії і чорної туги, а потім ще й додати трохи сердечного болю, то... Звідти виплеснуться найвитонченіші рядки про неї, про неї..
Прокляту!...
Але, в цьому тепер, для мене - жодного товку...

    Рцы

Дойти до Муромки…
…Уткнуться носом в луг,
вдыхая запах трав…

…Перевернуться,
раскинуть руки,
замереть и…

…Слушать небо.

Затменье тишины и жаворонок…

…Стрекозиный вертолет.

…И шевеленье трав сквозь скрип кузнечиков.

…И мотылёк.

И мотылек, затмивший на мгновенье солнце
в прищуренном глазу.

…Вдохнуть всё это,
встрепенуться с куропаткой,
и в путь.

…И снова в путь,
чтоб превратившись в ижицу,
…исчезнуть.

…На-
зав-
жди.
*     *     *

Как глаголешь на родненьком русском?
Что, мысли не те?!
Нет покоя от прежнего рцы, фертъ да червь проедают башку...
Ери, хери да фиты — сейчас облегчённы, не те...
Како землю узреть ту?
Где ять словно тать,
твердью укъет
на каждой земной и небесной звезде...
Ты глаголешь на родненьком русском?!
    Иль мысли, как мюсли,
совсем, навсегда
и до самой до смерти...
Не те...

А поутру

Вот...
Как-то ввечеру,
ввиндя в Рунет полиметрическое нечто
и свергнувшись от неприятия плебес
и я...
Сорвался в рык балабухом запечным, и...
Барабашкою застыл,
зависнув
...на крыльях приснопамятного.

Ночь,
продлила это всё,
кошмарами разлившись
в бесконечном...
А поутру,
очнувшись от пырх
Тру...
Не я,
а кто тогда,
моей рукой,
вот это записал
о небе голубином?!


     *     *     *

Путь в глубины душевности и состраданий поэзии русской,
голубиное небо, как в прорву – сквозь  рвань облаков –
суть – зелёное к синему, солнышка робкий намёк на надежду…
Теплынь!
И – желание жить долго, долго…

До вечера…

Святая странь господня

И когда, очередная поп-певица от соседа сверху, захлёбываясь пронзительными звуками из раздувшегося горла, оглоушивает моё сознание до ...остервенения.

И когда, супруга весьма востребованного музыканта, оседлав ночной ТВ ящик и с умным видом рассуждая о небесном моём Шнитке, вытаскивает из нафталина пару невских ранниковых и они визжат-пищат-тукают-мукают, а она закатывает глаза, не знаю уж и от чего, таковского...

И когда, очередной задубевший хохмач из проезжающего мимо кроссовера, с помощью моего же открытого окна, пытает меня и всю нашу высотку трёхэтажными шутками из несбывшегося пошлого. 

И когда...
Вся эта святая странь господня культурит меня годами, и ..больше
НИЧЕГО
для  моего истосковавшегося сердца...

Я открываю, для себя, в Спортнете,  взаправдашнего сноубордиста, а он...
Отменив все законы земного притяжения, вертится в морозном воздухе, как чёрт на сковородке,
и...
Не падает!

Так и мне, хоть на чуточку мгновений,
становится хоть на несколько полегче...

И можно дальше жить, творя судьбу свою по краю этой взбесившейся жизни... 

 Чего только не вспомнишь перед смертью… Как я купался в одном пруду с утопленницей и, когда внезапно увидел её, то она показалась мне с огромной петлёй на её шее. Когда я подплыл к ней, то увидел, что из-под воды выныривает её лицо, прикрытое  распущенными каштановыми волосами, красные глаза вытаращены, сизая кожа, посеревшие губы… Как будто улыбалась…
 Почему я сразу же не рванул от неё?! Почему так жадно глазел, не в силах оторваться?! Что хотел узнать?!!!
И потом, круги по воде, очевидно, от моих гребков, и покачивание в такт им, мнились мне оживлением, а еще мне, почему-то казалось, что из глаз её струились слёзы…
Да, чего только не вспомнишь перед смертью…

Последние кентавры Рунета

(предсмертные наши ха-ха)

Вот, садится бравый(авая) пиит(ка) к экрану, пальцАми набабахает стиш, и...
Четыре клавиши нажав, отправляет его миру таких же, как он(а), перемешанных в Сети...
Но, есть, есть ещё в этом мире, такие как и я, кентавры(ихи) Рунета...
Они...
Ночью, при единственной свече, роняя скупую слезу, из головы и без помощи гигабайтов, на листике или в тетрадочку, вздохи и охи, скрипы-всполОхи, стразы да сглазы, своё всё, на родненьком русском...
И только потом, иное чудо...
Нежно так, кнопочку Пуск вдавив, словно на пишущей машинке времён соцлагеря, всё это в ноутбук, вставив, подавив в себе своё, графоманскоё, редактируем сами себя, открывая безграничные возможности проверок на оригинальность, новизну, синонимичность и, не побоимся этого слова, физиологичность...
И очень часто, после всего, этакого, вдохнув глубоко, приказываем сами себе — НЕ СОХРАНЯТЬ, а листочек заветный тот рвём на мелкие клочки, и...
До следующего завихрения в башке, ДАВАЙ, ДО-СВИ-ДАНЬЯ.   

 ::)
Троллінгатору

Є хмари, є небо...
Є світло кохання!
Є мир почуттів
і добро сподіваь...

Що?
То не для тебе?
Так...
То не для тебе,
бажаєш зажури,
у пастки капкан
зіжмакавши слово...

Обкусані пальці,
гризоти нудота,
зкривавлені більма,
у вухах — тамтам.
В швах гуглиш любого,
регочеш та крячеш,
хверцюєш,
хверцюєш,
хверцюєш
в дрантя.
Нечуло живеш,
як дірява простирка,
страхіття товчеш
у дурмані життя...


Дурбило, почуй!
Соловейко співа...

Та то не для тебе...
Та то не для тебе...
Митарства тобі,
й...
Пустельги хряпота. 

Да, вот же она, душа моя

По жизни мы ещё бредём, и будто
…бредим.
И этот бред жуём беззубым ртом…
Потом глотаем...
И сжимая
костыль дрожащею рукой,
в безлюдье движемся.

А…

Жизни нашей содроганья,
пустою болью отзываются в молчании пещном…

Но, вот! Скамейка в диком парке,
где запустение и гниль,

но…

Есть луны печальный отчерк и мы, сквозь тлен туманной ночи, ждём отчертаний от зари, росы прохладной на лице…

И солнца, солнышка…

Пророчим,

отдохновений…

Ведь, в конце
…концов,
коль хватит сил доковылять до койки,
и там лежать обнявшися, без слов…
Не думая о том…

Что?!

Что жизнь всё так же хороша,
коль не скончалося последнее…

Душа.

................................

Господи, да вот же, вот она, душа моя!
В башке, нейронами взвихрившись, сквозь кончики пальцев порхающих, в клавиатуру, и-и-и...
Размножается, клубится, вьётся туда, сюда трепещущим шаром  в родной виртуальной стихии, а потом...
Сетью тенетною пойманная...
И поднятая над морем безбрежным Рунета, блещет чешуёй на солнышке, извивается, трепещет в ужасе хвостами,и...
Тысячью файловых ртов, наподобие рыбьих, щелкает зубами,квакает-хрюкает, трещит-свистит, а перед тем, как лавиной ухнуть в трюм очередного поэтического сайта и вморозиться в его страницы, барабанит своими плавательными пузырями последнюю песнь о вечной любви...

Слышите!!!

Триста Десятое Царство


Монотипы сменив
На...
Квадриэклектику Сонмного
Триста Десятого Царства,
пошёл туда
(знал, знал ведь, где)
и принёс
Вам
всем
единственный
и
повторимый
вопрос:
Кто -
Не Знаю Что,
(исполнение Заповедей)
ну,
хоть
где-нибудь
видел?
Это...
Там,
в измерениях,
созданных в антинаучном
спокойствии
поэтического виртуала,
всё, 
идеализация
мыслей моих
в кодах
всё той же кириллицы,
снятой с шигирского  идола...
А здесь,
снова
и снова
в бой
-ню
безумных приматов
втянутый
в своре
таких же, как сам,
стерео типаюсь,
жду новостей
и надеюсь,
что не доживу
до Третьей мировой...
АПОКАЛИПСИЧЕСКОЙ
БОЙНИ.

   

И в геенну сволокут...
 ::)

(бред пожизненного сидельца, заточённого в бывший монастырь за десятки невинных душ, убиенных им)

Я, как скрюченный гвоздок,
вбитый в безразмерный срок,
руки в крюки, скок в прискок...
Даже выпрямиться всласть не дают,
ломают так, чуть и треснет позвонок,
о бетонку
хрясь да хрясь,
шляпка набок, зубы в хрусть...

Кусь им в гнусь!

В Вологадском пятаке
волочатся дни в булге,
а ночами харпом в прахе
староверские монахи
появляются и жгут...
Молча сердце взглядом жгут...

Ждут!

Как наступит та пята
на горлО,
и тут же,
тут...
Черти выйдут с топорами,
душу вырубят из тела и в геенну сволокут.
Остальное прикопают
...или, может быть, сожгут.

Да...

Конечно же...

Сожгу-у-ут.
 
 

Темь слова

Ноне, а не…
Дней набухших почками ямбов весенних,
когда ты, май дарлинг,
смотришь туда, где отнюдь –
не я – самое главное слово в твоём лексиконе,
и где  - не
выпендриваться – плохой вкус и абсолютно все не внове,
Где всё – неееееееееееее!
А всё потому, что намедни,
взял меня, ну, неодолимый искус,
Хоть разочек вкусить
от прелестей лучезарных твоих,
май дарлинг…
И ты
уже унеслась, куда бог даст…
И лишь эхо смеха:
- Отнюдь от меня, нУдник, надоел, отнюдь…

Кто меня заговорил?!

Что меня заговорило?!
Кто мне шепчет днём и ночью,
наводя тоску и порчу…

Из каких таких темнил –
этот страх.
И по спирали
заворачиваясь внутрь,
я не знал…
ОНИ УЗНАЛИ!!!
Что я есть…
И как играли!
В кости,
в жилы
разыграли
жизнь подслепую
…мою.
Кукловоды,
пипловеды,
литераторные вьеды,
бабы-шкрябы и дубьё –
шельмовское
ВОРОНЬЁ…

Что меня заговорило?

Кто мне шепчет днём и ночью…
 

А под утро ангел нежный


Боже...

Тихо!

Снег скрипит...

И снежинки завиваются
от дыхания земли...
Мла...
И воздух смёрз и замер
в ожиданьи дуновения
задохнувшейся зимы...

В глот...

АБСОЛЮТНО
одиночество!!!

А под утро ангел нежный
в окна смертным нам...

ДОХНЁТ.

О Владимире Тенеткове

Что он чувствовал, возвращаясь из обычной погоды Большого Туманова в замяти Замятино под совершенно бессмысленный свет размазанных по небу звёзд? Понимал, как поэтичны  названия места, где он прожил жизнь? Вот, его стихи
Про надежду

Помогает нам Надежда
Смысл в безверье обрести.
И ученый, и невежда –
Все у Господа в горсти.

Вообще, от первых воев на луну и обожествления светил, до самых, самых изощрённых проявлений человеческого разума, русской поэтической мысли, довольно короткий срок.

И гоняет судьба нас по белому свету,
Как гоняют ветра облака в никуда.
Никогда не приму я позицию эту,
Лучше птицей в саду упаду навсегда.
А наступит весна,
Под метелью черёмух
Будут снова свистеть по ночам соловьи.
Все дороги ведут нас к родимому дому,
Потому что стоит он на нашей любви.

И всего лишь одно историческое мгновение, когда предсмертная мгла застилает глаза равнодушной природе и визжит коса бесносой над теми, кто так и не словился в нашу виртуальную Сеть.
И остаётся только несколько строк в одной из Правд, арзамасской, да и то до тех
пор, пока ещё ссылка не становится – без права переписки…

Одинокая птица заблудилась в тумане
И под всполох рябин опустилась в мой сад.
Так порою и мы устаём за делами,
И не видим какой на земле листопад.

 

http://www.a-pravda.ru/publication/pub_more/626-vsja-nasha-zhizn-kak-poezd-skoryjj-kak.html

  Самое предпоследнее литхулиганство 

  Самое предпоследнее литхулиганство в моей жизни.
 (клянусь)

Век минувший – он был так удобен для клубов любителей рифм и размеров чеканных,
он так плотно поэтов расставил по полкам
в магазинчике книжном,
что с тех пор ни один не свалился оттуда –
вот – Черный – поэт, Белый – рядышком,
двадцать
буйным ветром посеребренных, а ниже –
очень Горький и жутко Голодный… И тут же –
порождение их… Свора красных…
И на этой же полке!!!
Акмеисты и прочие футур и имаж и нисты, всё братья и сЕстры…
А меж них, выпираясь из общего ряда – штук шесть гениальных…
Очень жаль их, так жаль их – зажаты, зажаты они между прочими – признанными и…
Выдающими ся.
 
В продолжение тех вакханалий,
в двадцать первом уже,
в безразмерной библейской пустыне,
ВКЛЮЧАЙТЕСЬ!
Во всемирной запутавшися
паутине,
миллионы ПОЭТОВ на родненьком русском…
ВКЛЮЧАЙТЕСЬ, ЖЕ!
Многоцветною радужной массой –
бултыхаются в сайтах своих и чужих…

ТЫ ВКЛЮЧИШЬСЯ ИЛИ НЕТ, ИДИОТ!

Выбор аховый –
от ультрафиалкового до ифрасекового и ген его знает чего еще,
кликают,
млеют,
манЯт –
забесплатно –
ВОЙДИ И ВОЗЬМИ…
Наслаждайся –
матами диа,
сленгами сингхов,
делией психов
и опками роз – о – войди, наконец, в Интернет…
Насладись!
Насладись!
НАСЛАДИСЬ!!! 

Адью

Благодарю тебя,
кручинушка-судьба моя за то,
что на последнем, на издохе,
не стал я нелюдью.
Адью!
Я снова выпал из гнезда бескрылым…
Изловчившись,
И спрятав тело жирное своё,
нет, не в утёсах,
в русском гетто Беэр-Шевы,
тщусь – может, не заметят, пощадят,
а там…
Адью!
Зароют и забудут постепенно,
что был такой балбес
из мелких бесов,
русит и скоморох,
расстрига,
пустельга,
сыч, ухающий в бездны ноосферы.
Адью, мой Далет!
Дале,
глухо всё, как в танке
…Меркава,
во время нескончаемой войны.



   

Хомо бесхвостый

А не кажется ли Вам, что пора уже переименовать наш вид. Ну,
какие мы сапиенсы, ну, никакие мы не сапиенсы, достаточно вспомнить обе наши мировые бойни пошлого века, октябрьский переворот и
апофеоз общей для всего прогрессивного человечества махровой
неразумности – пятьсот хиросимских бомб, которые мы выпустили в
беззащитную атмосферу в результате коммунякского головотяпства,
взорвав пресловутый четвертый блок.
Так что, единственное достижение этого вида млекопитающихся, так это то, что в результате многомиллионной эволюции мы … потеряли хвост. А те граждане и даже бесправные иностранные рабочие, которые считают, что нас создал всевышний, из глины, пусть сделают так – хомы из
иудейской стаи пусть осторожно, одним пальцем, потрогают себя за копчик и тут же убедятся, что хвост был, ну, вот они – рудиментарные его остатки. А католики могут сделать это аж двумя пальцами.
Что касается православных – то всеми своими тремя пальцами они могут не только тщательнЕе общупать это наиинтимнейшее место на своей
попее, но и написать об этом книгу под названием «Самое загадочное место на оконечности души славянского организма».
Так что, я предлагаю переименовать нас в то, что мы и есть на самом деле и называть наш вид – хомо бесхвостый. Это не только просто, но и со вкусом. Хотя, как нас не называй, мы все равно будем происходить от обезьяны, и самое главное доказательство тому, так это то, что ни одна обезьяна и подавляющее большинство из нас, бесхвостых в это не верят, хотя и понимают, что это неоспоримый научный факт.

А в общем...  Все там будем

Трепещущие тени лепестков моих несбывшихся желаний с небес надежд последних...
Скользят по водам Леты взбаламученной, а ночью исчезают в бурунах...
Деменции.

А я...

Я, словом-крысоловом оглоушенный, брожу по бережку её, ни попадя куда, ведь если сдвинуться хотя бы на строфу вперёд, то  только для того, чтоб сгинуть, захлебнув...

Шись щастием  исчезнуть навсегда в её зияющих пучинах...

А в общем...
 
Все там будем.