Савич Владимир. Рассказ «Швейцарский дядя».

...– Пьеса не о пандемии, – воскликнул режиссёр, – она о любви!

– Какая может быть любовь, – возмутился директор, – когда на дворе свирепствует смертельный вирус! В это время нужно сидеть дома и соблюдать социальную дистанцию. А герои только и делают, что обнимаются и пьют на брудершафт. Потом… почему они всё время шутят, подтрунивают друг над другом?

– Потому что это комедия, водевиль, – объяснил режиссёр, – а какая комедия без шутки, без каламбура?

– Дорогой мой, какие могут быть каламбуры, когда у нас число заболевших растёт как снежный ком? Больницы переполнены, не хватает медперсонала, кислородных масок, а вашим… простите, героям… всё хи-хи да ха-ха.

– А что они могут сделать? – поинтересовался режиссёр.

– Кто?

– Герои пьесы, – ответил режиссёр, – они ведь не чиновники из Минздрава. Не врачи. Не производители кислородных масок. Они простые люди, которым «посчастливилось» жить во времена пандемии.

– Коль «посчастливилось», то пусть и учат зрителей, как жить в эти нелёгкие времена. Мыть руки. Держать дистанцию. Сидеть дома, а не шататься чёрт знает где!..

Савич Владимир. Рассказ «Некрополь».

...– Нехорошо, сын мой, выражаться. Господь за такие слова наказывает.

Артурчик обернулся и увидел человека в облачении работника культа.

– Не понял я. Ты кто?

– Я – отец Михаил, – красивым баритоном ответил работник культа, – служитель церквы Петра и Павла, что на Бродах возвышается. Иду молить за упокой души новопреставившегося раба Божьего…

– В какую квартиру?

– На пятом этаже, сын мой.

– Ты папаша, часом, берега не попутал? С нашей… Проши Косаря… бригадой… отец Анатолий с Вознесенской церквы в теме, а тебя кто пасёт? Чью барсетку носишь, батя?

Артурчик пнул ногой кадило, что держал в руках отец Михаил.

– Нехорошо, сын мой, божью утварь пинать. Грех это. А хожу я под Митей Цимой.

– Так Циме на сходке Яснопрудный район отдали, а Проше Косарю – Левобережный. У нас бригада. Я с Йориком и отец Анатолий. Не нарушай правилово, Миша. На своём участке рылом свети.

– Отойди, сын мой, не мешай проводить обряд.

– Ты чё, слуховой аппарат дома оставил? Ты на кого прёшь. Ты кого пихаешь, баран. Я те трогать не буду. Я те нос вместе с ушами откушу. Служить он будет. Ты гляди, чтоб по тебе не служили. Это наш район. И тут отец Анатолий кадить будет. Он сейчас подъедет. Не въезжаешь? Ладно.

Артурчик достал телефон:

– Прохор Иванович, тут непонятка какая-то нарисовалась. Поп из бригады Цимы на наш адрес ломится. Говорит, вы в курсах… Михаил. Ничего она мне не говорила! А отец Анатолий где? Ничё се рот фронт. Понял.

Артурчик прервал связь.

– Простите, отец Михаил, заминочка вышла. Я ж не знал, что вас Прохор Иванович послал. По работе Артур Николаевич… по жизни Артурчик… бригадир Ритуального бюро «Некрополь». Значит, вместе сегодня будем работать. Оно и добро. Вы ж в курсе, что да как, правильно, так что, думаю, тёрок лишних не возникнет. Мы оформляем бумаги, а потом начинаете работать вы. У вас так?

Отец Михаил кивнул.

– Ну, тогда всё пройдёт гладко.

– Не сомневашися, сын мой, всё будет по слову Господню. Учителя и поводыря нашего Иисуса Христа. Войдёт гладко и выйдет сладко...

Савич Владимир. Рассказ «Шпилька».

...– Что значит музыкант, – усмехнулся Благонравов. – У него даже храп похож на сонату…

Вскоре соната сошла на менуэт и вовсе стихла. В домике стало тихо. Только за окном скрипели деревья, да изредка вскрикивала ночная птица.

Благонравов погасил сигарету и вышел в прихожую. Из своего рюкзака он вытащил старый кухонный топорик.

– Привет, дружище! – Тимур Александрович подбросил топор. Потолочная лампочка спрыгнула с его тусклого лезвия. – Тряхнем стариной? Не забыл еще, как это делается? Щелк и нет пальчиков. Говорят, что они у него в миллионы оценены. Ну, тем и лучше. Ты станешь великим топором! Не всякому, брат, выпадает такая честь. Тебя, еще станется, в музей упекут. А хозяина твоего новым Сальери объявят! Как говорится – не мытьем, так катаньем в историю попадем.

Тимур Александрович вернулся в комнату. Зажег настольную лампу и положил безвольную, спящую правую руку "клавишного укротителя" Шпильмана на прикроватную тумбочку...

Савич Владимир. Рассказ «Персик».

... – Ви есть расстроены моей ценой? – видя замешательство своего собеседника, поинтересовался граф...

– Нет, нет, я не о том. Вот это картина. Откуда она у вас? – Георгий Адамович указал на висевшее полотно.

Граф обернулся.

– О! Это есть известный русский авангардист. Малевич! Знаете этот "Black square". Вот если бы ви приносить мне не ваши "доска", а вот скажем такое полотно. Я имел би вам давать. Скажем, – Держатель аукциона назвал многозначную цифру.

– У меня несколько нескромный вопрос… – Запольский замялся.

– Валяйте! – Граф дружески хлопнул Георгия Адамовича по плечу.

– Как она у вас оказалась? – с нескрываемой дрожью в голосе спросил Георгий Адамович...

Савич Владимир. Рассказ «Перестраховщик».

...Дмитрий Сергеевич уже было хотел перевернуть страницу, как взгляд его споткнулся об объявление следующего содержания. Объявления такого рода особенно нравились Дмитрию Сергеевичу.

"Бесплатно!!! Для русских литераторов имеется уникальная возможность попасть в сборник для американских домохозяек, читающих по-русски – "Русский говор". Свои произведения присылать по указанному адресу..."

Дома литератор Запятаев, не снимая плаща, ботинок и кепки, устремился к компьютеру и тотчас же отправил с полсотни своих новелл. Не успел Запятаев раздеться, как уж в inbox обнаружился message следующего содержания.

"Уважаемый Дмитрий Сергеевич, нами получены следующие ваши рассказы... Отобраны следующие..."

Пять новелл Дмитрия Сергеевича Запятаева вошли в сборник "Русский говор"! Счастье, свалившееся на Дмитрия Сергеевича, как говорится, было безграничным, надо думать, как и у нашедшего себе долгожданную подругу коккер-спаниеля...

Савич Владимир. Рассказ «Надька».

... – Так ты в натуре Надька? – спросил хозяйку бритый под ноль гражданин.

– Я.

– А я Бинокль. Слышала о таком? – усмехнулся бритый.

– А вы кто: поэт, скульптор, или может режиссер… – Надька с интересом разглядывала Бинокля.

– Не, я по монтажу, кому сопатку сверну, а кого на пику посажу. Короче слышь, коза, есть базар… Вот он сказал, – Бинокль указал на пришедшего с ним бывшего куратора приозерско-безнадежнинской идеологии майора В.П.Утина, – что ты типа этой как её. Ну, этой, безшнуфтовой. Кликуха у нее такая прикольная…типа банда…

– Ванга, – подсказал Биноклю бывший куратор.

– Во, во, во… Короче терка меж нами будет такая. Я у тебя неделю живу и выхожу городским мэром, а если нет, то не обессудь. Вынесут голуба тебя отсюда вперед ногами. Я понятно излагаю?

Дней шесть жил Бинокль у Надьки: пил водку, орал блатной фольклор, стрелял в направлении Жучкиной будки и откровенно плевал на текущие дела. Впрочем, любой бы на его месте поступал бы так же. Ведь "мэрство" было у него, можно сказать, в кармане...

Савич Владимир. Рассказ «Милочка».

...Кроме того, забредший случайно в Милочкину ограду городской дурачок "Андрюша космонавт" неожиданно заговорил каноническими текстами святого писания, а жители высотных домов, что обступили старое кладбище, утверждали, что по ночам над Милочкиной оградой видно какое-то голубоватое свечение. Возможно, что Андрюша был умело скрывавшимся многие годы пятидесятником, а жители домов принимали огоньки сигарет допоздна сидевших в ограде уголовников за блуждающие огни, но, тем не менее, к Милочкиной ограде потянулись: попы-расстриги, церковные реформаторы, всякого рода сектанты и страждущие. Попы сорвали с тумбочки звездочку и прикрепили к её вершине крестик, реформаторы мурлыкали негромкие псалмы, страждущие просили об исцелении. Прохудившаяся тумбочка, облепленная многочисленными записочками, прокламациями, денежными купюрами, медальонами и ладанками стала напоминать рождественскую елку. На надгробье, всегда лежали калачики, бублики, горели лампадки, и стояла наполненная до краев рюмка с дорогим коньком. Вскоре прошел слух, что прозрел слепец, живущий в проходящей рядом с кладбищем теплотрассе, а кладбищенский бомж выиграл в лотерею. После этого бичи, столовавшиеся могильными подношениями, стали с молчаливым почтением обходить Милочкину ограду. Взять у Милочки теперь почиталось у них смертным грехом!..

Савич Владимир. Рассказ «Или я».

... – Двадцать пять... Тридцать... – считал Илья Владимирович. Тридцать семь, тридцать восемь.

– Или – я, или – я. Сменила её неизвестная птица.

– Или – мы, или – мы передразнил её главврач.

– Или я. Или я, – настойчиво звал женский голос.

"Меня, что ли, ищут" – подумал Илья Владимирович и вышел из беседки. Навстречу ему шла женщина. Одета она была в короткополый ветхий халат, от одного взгляда на который в сердце поселяется горькая мысль о никчемности человеческой жизни. Взгляд пустой, блуждающий, ищущий, волосы растрепаны, больничные тапочки шаркают, точно дворницкая метла. Илье Владимировичу она показалась панночкой из Гоголевского "Вия".

– Или я. Или я, – не обращая внимания на нового главврача, выкрикивала женщина и вскоре скрылась за поворотом. А Илья Владимирович еще минуту тому назад напоминавший греческого бога, вдруг съежился, обмяк и стал напоминать истоптанный коврик. Лицо его исказила болезненная гримаса. В волосах стала различима седина. Или – я. Или я, напоминая о далеком, звучало, где-то рядом...

Савич Владимир. Рассказ «Бульвар Ностальгия».

Русский писатель зарубежья Борис Ефимович Бойцов: усы, бородка, трубка... Не сказать, что бесталанный, так – с искоркой, опубликовавший за свою жизнь несколько рассказов во второсортных журналах, создал свою литературную web-страничку. Точнее не сам Бойцов, а его приятель, мастер эротической прозы Бенедикт Тесаный.

– Боря, дайте мне неделю, и я раскручу ваш сайт так, что через месяц у вас будут тысячи посетителей. А через два вам предложат выпустить книгу.

Тесаный обещание сдержал. Спустя месяц на сайте Бориса Ефимовича терлось до 200 посетителей в день.

– Верунчик, – радостно кричал писатель, обращаясь к жене. Сегодня 250 уникальных посещений! Это показатель. Верусик, 500! – сообщал он на завтра. Веруся, я бью рекорды, как братья Знаменские! Как не говори, но я популярен! Придет день Верусичек, и ты будешь жить на Багамах только от продажи моих черновиков...

Гостевая книга не сказать, что пестрела, но имела в своем архиве записи: свежо, смело, новаторски. Изредка, правда, заводились подписанные никами: "говно на лопате" и " "голимый заподлист " записи типа: лажа, тафта и канитель. Прошел месяц, но Бойцову, как обещал Бенидикт Тесаный, из издательства не звонили, и издавать книги не предлагали. Хотя Борис Ефимович на всякий кое- что из своих рассказов составил и даже название им подобрал: Борис Бойцов, сборник рассказов "Бульвар Ностальгия". Слащеватое название, но писателю нравилось. Бойцов ждал, ждал, а не дождавшись, пристал к жене...

Савич Владимир. Рассказ «Go, Contex, Go!».

...Он справедливо полагал, что за раскрытие террористической группы положенное ему вознаграждение будет значительно выше.

Но обратиться в полицию м. Бенсон не успел. Ибо не прошло и месяца после его разговора с четой Попенякиус, как они, приобретя статус постоянных жителей, съехали с квартиры. Как подтверждение их пророчеств на проводах и до сих пор висит презерватив фирмы "Durex".

Вот тут-то мистера Бенсона осенило.

– Боже мой, это же стопроцентный, легчайший способ победить мировой терроризм – эту опухоль наших дней! Один точный бросок и… – Мистер Бенсон стал лихорадочно загибать пальцы. – И?! И, если двадцать пять миллионов дают за этого факаного Бен-Ладена, то, сколько ж я отхвачу за решение всей проблемы в целом!?

Мистер Бенсон взялся было что-то вычислять на калькуляторе, но бросил и решил немедленно приступить к реализации своего плана по ликвидации терроризма...