Казаков Валерий. Рассказ «Депрессия».

...Наталья для чего-то заперла дверь на ключ. Запор при этом громко щелкнул. Потом она ушла в ванную комнату и вышла оттуда в просторном синем халате с белым воротником. Я с недоумением и досадой посмотрел на неё, не понимая, для чего она это сделала. Сейчас её полнота, её капельки пота над верхней губой меня откровенно раздражали. Она села на кровать своей подруги и всем телом откинулась на высокую подушку. После недолгой паузы спросила:

– Ты согрелся?

Её вкрадчивый грудной голос заставил меня вздрогнуть. Руки она закинула за голову. При этом её большие полные груди под халатом тоже слегка приподнялись.

– Да, – ответил я.

– Здесь хорошо. Уютно. Правда?

– Да.

Я понимал, что с моей стороны сейчас должны последовать некие действия. Я должен был найти и произнести какие-то очень нужные в данный момент слова...

Казаков Валерий. Сборник стихотворений «Квадраты».

Снег не растает, потому что в нас
 есть холод отчужденья и тревоги,
 и свет звезды, что никогда не гас
 исчез в конце ухабистой дороги.
 
 Хотя пока мелодия звучит
 и барабаны ритм не потеряли
 мы что-то видим в пасмурной ночи
 между холмов спрессованной печали.
 
 Звучит мелодия, петляет как река,
 зовёт куда-то.
 Тихо плачут дети.
 Блестит вода на вёслах рыбака,
 меж облаков закинувшего сети.
 
 Ворона на сосне как контрабас
 солирует,
 черна и одинока,
 провозглашая полуночный час,
 который приближается с востока.
 
 Привычно громко ухает сова,
 ей эхо отвечает из долины.
 И на венцах лавровая листва
 шевелится от тёплой середины.
 
 Увенчанные славой и гусляры
 с опаской прячут жалкие награды.
 Пугает их приход чужой весны,
 ломающей привычные преграды.

Казаков Валерий. Рассказ «Человек в квадрате».

...Между тем мечта посетить Францию Алексея не отпускала.

Он выпросил в леспромхозе, где работал сборщиком живицы, два дня отгулов и решил походить по инстанциям. А вдруг «Единая Россия» и правда поможет как-то решить его вопрос. Ему бы только воздухом Парижа подышать, послушать его разноголосый гул. Ему бы только посмотреть, что за люди французы. Узнать, о чём они говорят, чем интересуются?

На следующий день рано утром Алексей с воодушевлением направился к огромному зданию районной администрации. Это здание тоже было квадратным. Только этот квадрат возвышался над всем городом, как ещё один собор Святой Троицы.

Алексей походил по гулким коридорам этого монументального строения, постоял перед высокими дверьми в разные кабинеты и незаметно растерял всю свою решительность. Язык у него отчего-то сделался деревянным, настроение испортилось, а левая рука так и норовила почесать холодеющий затылок.

Набираясь смелости, Алексей два раза заходил в туалет, мыл там руки и смотрел сам на себя в широкое зеркало. Видел в нём испуганное лицо чужого человека. И не мог понять, отчего этот человек так волнуется? Чего он боится? Потом спускал в унитаз порцию воды и выходил наружу.

Наконец в середине длинного коридора на четвёртом этаже он нашёл нужный кабинет. На двери кабинета было написано: «Референт по работе с молодежью, представитель партии «Единая Россия» Хохрякова Тамара Минеевна».

Алексей нерешительно постучал в высокую дверь, потом слегка приоткрыл её, сделал шаг внутрь светлого кабинета и... от сильного волнения забыл, что ему тут нужно...

Казаков Валерий. Рассказ «Скрипач».

Сегодня суббота. С самого утра женщины в доме занимаются стиркой. Пахнет содой и мыльным паром, и редко кто выходит из дома на улицу, чтобы подышать весной. А весна под самыми окнами, разъедая снега, наполняет многочисленные ручейки, которые несут талую воду по склону вниз. В окна дома ярко отсвечивает последний лёд с речки, которая рядом в низине. За речкой высокие тополя и редкий березняк.

Володька, младший сын хозяйки дома Варвары Петровны, топит баню. Он в большой не по росту фуфайке появляется то там, то здесь под окнами, носит воду, собирает дрова, что-то делает под навесом. Потом ему на помощь идёт квартирант Михаил Абрамович, который до войны был скрипачом. Володька пропускает его в баню и быстро закрывает за ним дверь. В бане тесно, мрачновато и пахнет пока что погребом.

– Топим, значит, – с улыбкой произносит Михаил Абрамович и садится на лавку у окна. Оба истопника смотрят на огонь в печке и молчат.

– Топлю, – наконец отвечает Володька, – мыться надо. Вот только дров мало осталось.

– Заготовим, – отвечает ему Михаил Абрамович.

– А может, хватит до тепла, – вслух рассуждает Володька. – В лес ехать неохота, и лошадь надо просить в колхозе.

Михаил Абрамович ничего не отвечает, но хорошо понимает парня. Война. Сейчас в деревне не только мужиков, но и лошадей здоровых нет. Все там – на войне. А Михаил Абрамович здесь, потому что они с мамой Ленинградцы. Их привезли сюда, на вятскую землю, два месяца назад. Таких как они сейчас много по здешним сёлам.

– А вы сегодня на скрипке будете играть?– спросил Володька, отрывая взгляд от пламени в печи.

– Обязательно буду, – ответил Михаил.

– А чего?

– Весну.

– А весна – это, когда жаворонок поёт? – снова спросил Володька.

– Когда душа оттаивает, – ответил Михаил Абрамович.

– Я это тоже понимаю, – быстро начал Володька. – Мы тогда шли на рыбалку, а небо было розовое-розовое. А потом оно поднялось.

И Михаил Абрамович не спросил, что поднялось, потому что понял: так может подниматься только солнце.

– Ну, я, пожалуй, пойду. Только скажи, почему воду носить не позвал? – спросил Михаил Абрамович.

– Мать не велела, – нехотя ответил Володька. – Сказала, что вы слабые ещё оба с тётей Полей...

Казаков Валерий. Сборник стихотворений «Среди теней и отражений».

Среди теней и отражений
 живем размеренно дыша,
 но к свету просится душа –
 в просторы снежных отложений.
 Где ель на паперти холма
 у неба просит подаянья,
 и где пространство без названья
 сведёт художника с ума
 своим простором серебристым
 на фоне леса и реки,
 сияньем призрачным и мглистым,
 тропой звериной – в две строки.
 И холодом, который сед
 от трубной музыки метелей.
 Где солнце светит две недели,
 а пасмурно – десятки лет.
 Где снег не тает на ресницах,
 лежит на ветках и домах,
 и не понятно, что творится
 в людских умах.

Казаков Валерий. Рассказ «Старший брат».

Сколько себя помню, мой старший брат всегда был руководящим работником. Дома он ничем полезным не занимался. Считалось, что он непременно должен стать интеллигентом, а тяжёлый ручной труд развитию умственных способностей не помогает.

Отец говорил о нём:

– Пусть немного отдохнёт. Для него главное – учёба.

При этом, видимо, предполагалось, что меня тяжёлый труд не утомляет. Скорее – воспитывает. Что для меня учёба неглавное, потому что обучать меня чему-то серьёзному бесполезно. У меня нет тяги к знаниям. Меня всегда тянуло только на улицу – к друзьям с уголовным прошлым, которые неплохо умели играть в футбол.

Старшему брату было на роду написано поступить в престижный институт, занять достойное положение в обществе. Найти хозяйственную жену и народить с ней кучу румяных детишек.

Мне же было предназначено совершенно другое. Я, если не одумаюсь, если не перестану курить и выпивать, по общему мнению, должен был угодить в тюрьму следом за моими бритоголовыми товарищами в синих наколках...

Казаков Валерий. Рассказ «Бабушка».

Моя бабушка была долгожительница. Она жила так долго, что в последние годы плохо понимала, для чего вообще живут на земле люди. Ночью она крепко спала, днём ела только чёрный хлеб, запивая его тёплым козьим молоком, а после обеда непременно выходила на прогулку по саду. Во время этих прогулок бабушка полушёпотом читала какие-то молитвы, обращаясь то к Богу, то к святым старцам, то к блаженной Матроне Московской. Причём, для пеших прогулок зимой она надевала на себя очень старую норковую шубу, богато поеденную молью, и соболью шапку, в некоторых местах напоминающую вытертое хромовое голенище. На ногах у неё в это время были древние валенки огромного размера, которые вносили странную дисгармонию в её облик.

Однажды ко мне заглянул мой старый школьный товарищ, с которым я не виделся много лет. Он прошёл по саду мимо бабашки, которая замерла на одной из гряд с посохом в руке. Вошёл в дом и сказал:

– Зима уже, а вы из огорода пугало не убрали.

Я сразу понял, о чём идёт речь. Подозвал его к окну и ответил:

– Спорим, что это пугало сейчас домой зайдёт.

Друг с недоумением посмотрел на меня, потом – в окно, и удивлённо вытянул подбородок. Тёмное пугало в это время было уже под окном. Причём оно довольно быстро передвигалось.

– Это человек? – удивился мой товарищ.

– Это моя бабушка, – с гордостью ответил я.

– А сколько ей лет? – поинтересовался школьный товарищ, когда пришел в себя и широко улыбнулся.

– Девяносто три...

Казаков Валерий. Рассказ «Стихи».

В просторном кабинете главного редактора районной газеты Ирины Матвеевны Садовиной было в тот день удивительно солнечно и тихо, как, наверное, бывает всегда в русской провинции где-то в середине апреля, когда белые оконные косяки начинают привлекать первых мух и мохнатых невесомых бабочек.

Ирина Матвеевна в блаженной сонливости сидела за красивым столом из морёного дуба и мечтательно смотрела вдаль, за прозрачное оконное стекло. Там на самом краю горизонта золотыми подсолнухами горели маковки Троицкого собора, а дальше по крутым берегам Уржумки густо синел сосновый лес. На душе у неё было спокойно и чуточку грустно.

Но в это время по широкому полумрачному коридору редакции прозвучали чьи-то шаги. Раздался неуверенный стук в высокую дверь, и тихий голос спросил:

– Можно к вам?

– Да, да, заходите, – вынуждена была отозваться Ирина Матвеевна, таким образом нарушая привычное состояние спокойствия и сонливости...

Казаков Валерий. Рассказ «Лето».

Ах, господи, до чего же Николай Алексеевич любил лето! Целый год для него был как длинная неделя, только лето – воскресенье. В преддверии лета он вставал необычно рано, необычно поздно ложился спать и даже во сне представлял себя счастливым. В этих счастливых снах его любили юные женщины, а он легко и умело соблазнял их, дарил им обязательные цветы и случайные поцелуи. В счастливых снах он был томительно молод, почти что юн, и его переполняла романтическая энергия любви. То было время исполнения желаний, тихой задумчивости и умиления – восторженное время.

Но приходило долгожданное лето – и на Николая Алексеевича наваливалась тяжёлая ручная работа. Он целыми днями мастерил парники, перекапывал гряды, ремонтировал заборы, что-то красил, строгал, прибивал и всё ещё продолжал мечтать: вот пройдёт эта трудная неделя, и наступит другая – лёгкая. Он расслабится и позагорает на солнце, поплавает с дочерьми в реке. Освежится, развеется, отдохнёт...

Но проходила трудная неделя, за ней наступала другая – такая же трудная, а неотложных дел почему-то не убывало. Впечатление было такое, как будто с каждым днём этих дел становилось больше...

Казаков Валерий. Рассказ «Шипы и розы».

Откровенно говоря, мне никогда не нравились успешные люди. Я всегда замечал в них нечто ущербное. Некую отстранённость от реальной жизни. Скорее всего, это происходило потому, что сам я никогда не обладал статусом делового человека. Я всегда был катастрофически неуспешен и потому вынужден был находиться в народной гуще.

Я никогда не имел престижной должности. За всю свою жизнь я ни разу не пришёл на службу в новом костюме и не примерил перед зеркалом красивый новый галстук. О запонках я уже не говорю. Сколько себя помню, на моих плечах всегда была пятнистая зелёная куртка, на ногах – кирзовые сапоги. В этом смысле жизнь на севере России не отличается большим разнообразием в выборе одежды.

Встав с постели, я никогда не говорил жене: «С добрым утром». Она мне тоже ничего не говорила. Молча ставила на стол тарелку овсяной каши, нарезала хлеб, я тянулся за маслом. Мы ели и смотрели в разные стороны. Потом мы пили чай. Она говорила, что ей пора на работу. Я кивал. Она уходила. Я не провожал её даже глазами.

За всю свою жизнь я никогда не спешил на работу к восьми часам. Моя работа всегда была неспешной, но тяжёлой, и не имела строгих временных рамок...

Казаков Валерий. Рассказ «Дядя Саша, который червяка съел».

Так называют моего дядю, который живёт в Москве и приезжает к нам каждое лето, чтобы отдохнуть. Дядя Саша худой, маленький, загорелый и жилистый, как все деревенские мужики. Он любит выпить и поговорить. В пьяном виде он пристаёт к одиноким женщинам, легко находит с ними общий язык и часто появляется в нашем доме только под утро.

Порой я гляжу на него и не могу понять, для чего он заводит эти случайные знакомства? Чтобы любить местных вдовушек, одаривать их лаской, или для того, чтобы показывать им свою эрудицию?

Дядя Саша всегда весел, потому что всегда немного пьян. От него не услышишь жалких сетований на жизнь, грустных воспоминаний и слов покаяния. Дядя Саша доволен жизнью, хотя за душой у него нет ни гроша. После себя он ничего не оставит ни детям, ни внукам. Да они, вероятно, и не ждут от него ничего хорошего.

Зато дядя Саша уверен, что он живёт правильно. И никакой другой жизни ему не нужно. Так он устроен...

Казаков Валерий. Рассказ «Борода».

В отличие от меня, у моего прадеда деньги водились. Причем не только на хлеб. И даже не только на хлеб с маслом. У моего прадеда был свой собственный маслозавод.

Звали моего прадеда Никифором. Он носил приличный суконный сюртук, светлые брюки из казинета, хромовые сапоги и всегда имел при себе серебряные карманные часы формы «Густав Жако» на тонкой цепочке. Портила Никифора только его окладистая чёрная и густая борода, которая на фотографиях той поры навевает мне что-то дремучее. Я бы даже сказал – разбойничье.

В небольшом городке, где проживал мой прадед до революции, его немного побаивались. Сторонились. Должно быть, из-за этой самой чёрной бороды, а может быть, из-за той огромной силы, которой Никифор обладал в молодые годы. Бывало, встретит на улице какого-нибудь пьяного забулдыгу, тот ему бранное слово скажет или заденет плечом. Никифор на секунду приостановится, махнет бородой, рукой тряхнёт слегка. Глядь, а пьяный мужик уже лежит на земле как подкошенный.

Из-за этой бороды, скорее всего, его и раскулачили. Это ведь была непозволительная роскошь в пору тотального дефицита двадцатых годов.

Дед, конечно, расстроился, но бороду не сбрил. И если бы его после раскулачивания не объявили врагом народа и не сослали на Соловки, он бы и дальше жил у своей дальней родственницы, которая приютила его в старой баньке за огородом...