Я честно прочитал до конца. Социальный протест, желание изменить мир действием - все это, конечно, подкупает на эмоциональном уровне. Легкость и жесткость изложения - тоже подкупает. Но сам текст как-то меня лично не убедил. Такое ощущение чрезмерной прямолинейности, будто бы автор наметил заранее несколько точек, через которые должно пройти повествование, и принудительно протащил по ним героев, мало заботясь о мотивации их поступков. Мне так и осталось неясным, чего это герой решил сжечь дом. Не накопилось у него достаточных к тому причин. Кроме того, не ясно, каким образом описанная "элитарная тусовка" что-то там определяла и кого-то там куда-то направляла. Исходя из повествования, они вообще ничего не делали. Их воздействие на окружающих выразилось лишь в том, что хозяин дома сказал, что они это воздействие оказывают. А как оказывают, на кого, какое?.. И с чего бы их тогда жечь, если все это непонятно. И Петрович - какая-то непонятная личность. Последняя его акция, кроме настойчивого желания автора, никаких мотивов под собой не имеет.
Вот так я подумал, когда честно прочитал до конца рассказ. 

И сушит солнце швы обид... - это мне понравилось!
Удачи! Дмитрий.

спасибо.

Все чем-нибудь да прикрывают свой срам - и я, и Вы. Я думаю, честнее писать о том, чем прикрыт твой срам. А еще честнее - писать о срме, а не о том, что его прикрывает.

Болдырев Дмитрий. Сборник стихотворений «Стихи, написанные правой рукой».

Такие резкие шуршанья
 Из-под дверных родились петель.
 На кухне закипает чайник.
 Я сделал вид, что не заметил,
 
 Как вы вошли, как вы проплыли,
 Лицом и пальцами скорбя.
 Скажите, вы немножко были
 Той, самой нужной для меня?
 
 Нет. Ничего не отвечайте –
 Мне слишком труден ваш ответ.
 И, если можете, растайте!
 Вот были вы – и вот вас нет.
 
 Идите. Я вас не запомнил,
 А, не запомнивши, забыл.
 Я вас не понял, и не обнял,
 И ничего не посвятил.
 
 Стригучим лишаем асфальта
 Печатайте свои шаги
 В Бангкок, в Бразилию, на Мальту,
 И кто-нибудь вам помоги!
 
 Пешком и на велосипеде
 С высокой, гордой головой,
 А здесь тихонько кто-то сбрендит,
 И этот кто-то будет мной.

В общем, всем надо дружно сходить и помыться.

В общем-то, занимательно. Но как-то посередине. Для взрослых - слишком детская вещь, для детей - слишком взрослая.

Мне думается, что ребенок уже не совсем ребенок, потому что несколько раз говориться, что раньше Таня была маленькая, а теперь - большая. Две мамы на самом деле не мамы, а работники больницы, ухаживающие за пациенткой. Таня просто привыкла считать их мамами, и ее не смущает то обстоятельство, что их две. Настоящая мама, наверное, та, что приходит иногда в белом халате, закрывающим подсолнух. Та, что когда-то оставила свою дочь в больнице. Чем болеет ребенок, я думаю, не так уж и важно. Это же не история болезни, а рассказ. Даже не рассказ, а, скорее, зарисовка. А вот для чего это написано, если честно, я не понял. Просто показать мир глазами больного ребенка? И что дальше? Это больше похоже на техническое упражнение, оттачивание слова и приемов. Как самостоятельное произведение этот текст мной не воспринят. Я, к сожалению, не уловил в нем мысли. Единственное, что дало мне пищу к размышлению - это эпизод с приходом тети в белом халате (я склонен воспринимать ее как биологическую мать ребенка). Работники больницы осуждают ее, предубежденно к ней относятся, а потому списывают истерику ребенка на ее появление, используют любой повод, чтобы ее выдворить. А дело-то всего только в том, что халат закрыл подсолнух, нарисованный на кофте.

Спасибо за внимание. Случай, действительно, настоящий. Я как раз в казенном кресле сидел и вопросы задавал.

Здравствуйте!
С больши интересом прочел Ваш рассказ. Странная история. Она прямо-таки заворожила меня. Где граница между человеком самим по себе и вещами, которыми он пользуется? - такой вопрос возник у меня по прочтении. Человек создает вещи или же вещи создают человека?
Спасибо!
Дмитрий.

Прочел с великим удовольствием.
Наверное, Вы слишком мелко накрошили эти вещи, назвав их миниатюрами. Каждая из них, мне кажется, пусть маленький, но рассказ.
Особенно подкупает то, что все они разные, и все по-своему хороши. В каждой - све настроение, которое выражается не только словами и мыслью, но и ритмом. Мне показалось, пожалуй, что "Флейта" немного слабее прочих. Но, может быть, это только показалось.
Я прочитывал у Вас "На краю степи" и "Кошка сдохла, хвост облез...". Первая вещь мне, откровенно говоря, не очень понравилась, потому что показалась несколько схематичной и натянутой. Будто Вы и сами не верили в то, что писали. "Кошка..." понравилась больше, но немного смутил язык. А эти вещи отличны и в смысловом и в языковом плане. Сами слова затягивают в себя так, что даже временами перестаешь точно понимать их суть. Хорошо!

Задумка очень интересная. После прочтнения рождается много смысловых планов - и это здорово. Правда, мне показался немного невыдержанным язык. Начинется вещь языком нарочито детским, почти приторным. Это несколько коробит слух взрослого человека, потому думаешь, что сказка рассчитана на детей. Но когда происходит переход к проблемам инсульта и одиночества, становится ясно, что сказка для взрослых. Есть небольшая логическая несостыковка: не понятно, почему кукла Генриета прекратит болтать и вертеться перед зеркалом, если она уходила из дома на праздник и в игре не участвовала. Также немного не понятно, почему мальчику все больше и больше нравилась эта игра. Возникают определенные параллели со взрослениями, с тем, что ребенок забывает постепенно свое детство, приобретая вкус ко взрослой жизни. Но тут надо как-то эту мысль развернуть.
А в целом, мне очень понравилось. Тут есть идея!

Сначала было так, что его действительно убил отец просто потому, что он громко плакал и раздражал. Но потом я подумал, что в этом варианте лично для меня в рассказе нет ничего интересного. И получилось так, что, вроде бы, ребенка убил отец, а может быть и нет (хотя, второй вариант маловероятен). Хотелось несколько отойти от того, кто кого убил и почему. Хотелось посмотреть на то, как меняется человек под воздействием экстримальной ситуации. Правда, реальный отец так не изменился, а изменился совершенно в противоположную сторону. Но я подумал, что и это мне неинтересно, а потому придумал другое, почти светлое, изменение.
Спасибо.

Болдырев Дмитрий. Рассказ «Красный воздушный шар».

...Он стоял в комнате у самой стены, моргая карими затуманенными глазами. Происходящее казалось ему каким-то сумбурным потоком людей и слов. При этом он видел, что все присутствующие молчали. Врачи, собрав свои инструменты, молча покидали квартиру. Последним выходил парень с огненно-рыжей шевелюрой, сжимая в правой руке чемодан. Никто не сказал ни слова. Никто не попрощался, не посоветовал ему, что теперь делать. Никому и в голову не пришло сказать хоть что-нибудь, когда всё закончилось. Но откуда тогда взялся этот сумбурный поток слов, который мешал ему сосредоточиться, забивал его уши, затоплял мозги? Телевизор? Телевизор работал. Шёл какой-то фильм. Но какой – он никак не мог понять. Беспорядочные слова и люди опутали его. В квартиру вошли ещё люди. Он понимал, что кто-то ещё должен был приехать, только вот кто именно? Зачем? Люди сразу же заполнили собой коридор, влились в комнату. Их лица сплылись в одно нелепое цветовое пятно так, что невозможно было понять, кто из них кто.

Люди проходили в комнату, останавливались рядом с коляской, склонив головы набок.

– Как это произошло? – спросил его кто-то.

Он подумал, что надо что-то отвечать. А что отвечать? Что произошло? Это. Если б он только знал, как это произошло. Туман перед его глазами застилал комнату, скрывал лица, задающих вопросы людей. Что-то нужно было отвечать.

– Упал, – произнёс он, наконец.

Произнёс и вспомнил, что именно это он говорил Максиму, говорил врачам скорой помощи. Упал. А кто упал? Куда? Может быть, столп воды упал на землю, и поэтому всё такое размытое, неясное?

Кто-то похлопал его по плечу. Он понял, что нужно идти на кухню. Он пошёл следом за остальными...

И вот, подумал прямо сейчас - тотчас же (нет, пожалуй, завтра) прочту вещи, о которых тут говорится только ради научного эксперимента - соглашусь или нет.