Саркисов Григорий. Поэма «Липица».

...Стали войском на поляне. Тут ростовцы, там – смоляне.

Шлемы, пики, сабли блещут, на ветру знамена плещут,

Пешники бренчат кольчугой, конники скрипят подпругой,

Все готовы. – В бой кровавый мы пойдём за ратной славой!

– Удалой Мстислав вскричал. – Лишь бы Бог не подкачал,

Мы ж назад не оглянёмся, не отступим, не запнёмся,

Жён, детей своих забудем – а победу здесь добудем!

Чтоб до смерти, brodre, драться, будем пешими сражаться!

Князю войско отвечало: – Нам бояться не пристало!

Тут же конники спешились, все разулись, помолились,

Покричали перед боем – и пошли на гору строем.

Впереди бесстрашно бился Ивор – первым прискакал,

Бурей в стан врага врубился, меч, что молния, сверкал.

И косил врагов без страха богатырь смоленский Птаха,

Кровью меч свой напоил псковитянин Радоил,

И Мстислав в бою был спор: привязав к руке топор,

Аки пардус он сражался, сквозь дружины прорубался,

И рубил, рубил с плеча – от души и сгоряча...

Господин Рыбакрыбаку! Спасибо, конечно, за рецензию, - но, между нами, пустенькими графоманами, разочаровали, батенька, "трамвайным" стилем.  Грубовато-с. Еще раз убедился: хамство и искренность, несмотря на кажущееся внешнее сходство  - материи разные. Иванова читывал, но ему повезло больше, - иных рецензий он уж не увидит,..  А "НЛ" ругаете напрасно, и дела там не так уж плохи, коли не всех и не все печатают. Ну, это вы и сами, чай, знаете, что они не печатают. - поди, скопилось немало.
С графприветом -
Г.Саркисов.

Я писал не пародию, а рассказ. Это раз. В шахматы с Лениным не играл, - это два. Силы г-на Ульянова, как шахматиста,не знаю, и могу лишь предположить. что Бог  и Алехин с Капабланкой все-таки играли лучше Владимира нашего Ильича.  С графоманским приветом, - Г.Саркисов

Саркисов Григорий. Сборник стихотворений «Ничего не жалко для друзей!».

Пригладишь волосы как-то беспомощно…

Под подушку спрячу волос, что украл из завитка…

Мне ветер волосы завьёт…



Валерий Халяпин





Мне ветер волосы уложит,

И заплетёт потом в косу,

На грудь мою – шиньон наложит,

И кудри выпрямит в носу.

Причешет брови, и ресницы

Не поленится причесать,

Чтоб волосатою десницей

Я мог про волосы писать!

Мой друг! Причёску не любить

Нельзя! Ты с ней навеки связан!

Поэтом можешь ты не быть,

Но быть причёсанным – обязан!

Явная популярность пьесы "Connor Castle" и пародийной стилизации "Три Михаила" показала, что Читателю интересен не какой-то конкретный жанр, а прежде всего качественная литература, создаваемая с уважением к Читателю.  Если цель автора - не оболванить того, кому предназначено произведение, не потакать низменным вкусам, а воспитывать уважение к человеку, уважение к самому себе, к своей стране, к своему языку и к своей культуре., - тогда и Читатель откликнется, и автор может рассчитывать на то, что его произведение не станет дежурной однодневкой. Пьеса "Connor Castle" достаточно сложна для театральной постановки, в том числе и из-за особенностей текста. Но сегодня в театре важен не только текст, - не менее важно и умение постановщика раскрыть тему, и умение актеров играть не "от текста", а от себя. Актер должен не просто "войти в текст", - он должен войти в "шкуру" своего персонажа настолько, что это будет уже "шкура" актера. Как это получится, и у кого это получится, - покажет время. Надеюсь на положительный результат, - все-таки русская театральная школа остается величайшей в мире, она не умерла, несмотря на все попытки изуродовать ее. И это - хорошо. С уважением ко всем Читателям "Новой Литературы" - Григорий Саркисов.

Я уже упоминал, - это первый мой драматургический опыт. и здесь я, скорее, "сыграл гамму", а не "концерт".  На все про все ушло три дня, - экспромт не терпит долгих изысканий. Получился этот первый блин вкусным, или вышел комом, - судить Читателю, и я буду благодарен за любой, даже отрицательный отзыв, ибо учиться на ошибках - не зазорно. О высокопарных материях. Героизм, предательство, верность, подлость, - все это во все времена и везде сопровождает и человечество. и нас, отдельно взятых человеков. А значит, осмелюсь предположить, что и материи эти - не высокопарные, а самые что ни на есть обыкновенные, и где-то даже обыденные. Что до времени действия, - оно выбрано спонтанно, без особых размышлялок на тему - "а то ли это время?". Я писал не о временах, а о людях, исходя из старого философического постулата, рожденного лет этак сто назад дядей Беней с одесского Привоза: меняются только времена, а люди как обвешивали, так и обвешивают. Вполне можно было написать то же самое "из жизни" древних греков, или, наоборот, унести героев в светлое будущее. Что касается моей увлеченности средневековыми историями, - чего нет, того нет, и не было. Говорю это с сожалением, - возможно, это была бы не самая плохая увлеченность. Но пробел обещаю наверстать, - и увлечься, Заодно и по комплексам ударю, черт бы их побрал. Насчет театра: вы будете смеяться. но - взяли (бедный режиссер, бедные актеры, - но такова их доля). Хочу выразить самую искреннюю признательность автору РЫБАКРЫБАКА за очень конкретную, корректную и квалифицированную критику моего скромного опуса. И всем Читателям - огромная благодарность и низкий поклон за то, что потратили свое время на чтение писаний раба Божиего Григория. Спасибо!!! Ваш Григорий Саркисов.

Саркисов Григорий. Пьеса «Connor Castle».

...Артур: Обмануть её доверье? Подло, низко и бесчестно!..

Королевский казначей: Эт-то что за суеверья?! И откуда, интересно, ты набрался слов помпезных?! Не отворачивай лица! Послушай старого отца! Мир, мой сын, устроен так, что слова – они пустяк. Главное – ты сделай дело. С делом дело – не тяни. Помни, что места под солнцем раздают всегда в тени! Не молчи, коль обижают, – ты ж не топором отёсан! – смазку щедро получают лишь скрипящие колёса…

Артур: Но, отец, а как же – чувства? И любовь моя к Тринити?

Королевский казначей: Ах, сударь, сударь, как же вы меня смешите! Ну, что такое эти ваши чувства? Бездельная, сказать по правде, штука. По чувствам жить – нехитрая наука, вот жить бесчувственно – искусство! С таким подходом, сын, и совести ожоги тебе отныне будут нипочём. Смотри, кирпич твердеет, обжигаясь. Желаешь твёрдым быть – прикинься кирпичом! Карьеру делай, плюнь на совести упрёки, да без оглядки – только вверх иди! И ты увидишь: все пути-дороги открыты будут…

Артур: Что же – впереди?

Королевский казначей: Жизнь! Это лестница, а мы на ней – лишь тени, и пусть в нас равенства желанье говорит, но уравняться, сын мой, мы согласны только с теми, кто выше нас на лестнице стоит! Не совесть нас прокормит, не любовь, не чувства, и не честь, – а только локти, зубы, лесть… Скажи, кто лестью не сражён хоть раз? Пусть лесть – лишь сборник тусклых врак, когда дурак похвалит нас – для нас он вовсе не дурак! Нужна, нужна большая лесть! Ну, и талант поближе к Телу сесть. Всё понял?

Артур: Понял. Сделаю, как надо. Сейчас же на коня – и в замок поскачу! Прочь, совести ненужные преграды!.. Лечу, лечу, лечу!..

Артур убегает.

Королевский казначей (кричит ему вслед): Всё верно сделаешь, сынок, – озолочу! Отбрось сомненья, слёзы, самоедство! Но коль не справишься – оставлю без наследства!

Королевский казначей: (в зал): Понятливым мальчишка оказался… Я думал, уговаривать придётся, а тут, гляди-ка, – сразу всё сообразил! Так быстро от Тринити отказался! А может, он любовь – вообразил? Игра страстей ему неведома отныне. Он будет жить не сердцем, но умом. Ну что ж, теперь себя я вижу в сыне. И все свои огрехи вижу в нём…. Как часто мы от гнева бесимся, что отпрыскам не впрок родителей наука… Ну, ничего! Даст Бог, ещё утешимся: и сыновьям потреплют нервы наши внуки… Но что наделал я! Безумец! Сына – лишил я чувств, и никогда не будет он с собой в ладу! Мне нет прощенья – трижды грешен я отныне, мне вечным пламенем гореть теперь в аду!.. А впрочем, что я? Всё не так уж плохо. Артур здоров и скачет на коне. Вот дело сделает, окрутит деревенскую дурёху, – и вновь вернётся сын домой, ко мне. Любовь… Любовь – всего лишь только слово, на нём не выстроить богатого дворца. Жить можно без любви, – что тут такого для воина, мужчины, удальца?.. Прости, сынок… Ты думаешь, все страсти победил, и не осталось от любви и пыли? А может, ты и вовсе не любил? А вдруг не ты силён, но – страсти слабы были?.. Эх, человек! Ты существо такое: тебе всё мало, подавай весь мир! Ты хочешь то, и это, и другое, и сам себе верховный ты кумир… А что на деле? Так себе, букашка. Неведомо, откуда и куда… В голландской накрахмаленной рубашке, и в шкуре, и без шкуры иногда… И каждый, кто сегодня дышит, на Бога уповает, что за нас Он всё решит. Ответь, Господь… А Он – не слышит. И – дальше по делам спешит…

Спасибо автору РЫБАКРЫБАКА за добрые слова о "Трех Михаилах". Положительный отзыв читать всегда приятно, а еще и отзыв квалифицированный - приятно вдвойне. Я старался, чтобы получилась даже не пародия на "трех Михаилов" (Зощенко, Жванецкого и Задорнова), а, как верно подметил мой рецензент, чтобы это было "в духе". Сохранить стиль и взгляд этих авторов - вот была задача. А как я с этой задачей справился, - судить читателю. С уважением,
Григорий Саркисов.

Саркисов Григорий. Фельетон «Три Михаила».

(Привет М. Зощенко)

 

...Пришел я в баню. И только, извиняюсь, разделся, только приступил к помывке трудового тела, – крик поднялся. Не то чтобы очень сильно орали, но все как-то встревожились сразу. А потом опять тихо стало.

Ну, помылся я, организм сполоснул и, весь чистый, пошёл одеваться. И тут же закричал не своим дурным голосом:

– Караул!!! Штаны увели!!!

Поскольку у меня, сами понимаете, персональные штаны спёрли. И пиджак. И рубашку с ботинками. Прямо все мои насущные органы затряслись от возмущения нервов!

– Это как же так, – думаю, – как такое может быть, чтобы в наше светлое время у интеллигентного пролетария экспроприировать его принципиальную одежду?! За что боролись?!

Ну, думаю, как же я теперь в таком голом состоянии на улице окажусь? Это же по дороге обсмеют, а может, и побьют дополнительно!

Прямо чуть не заплакал я слезами, граждане.

Потом немного привык. Смотрю, на соседнем гвоздике ряса поповская висит. Включая штаны. А в штанах, как полагается, поповские ботинки спрятаны. Вот, думаю, пришел поп в баню опиум народу продавать, паразит. А народ практически в голом виде и отпора дать не может. И так мне, граждане, обидно за народ стало, что взял я этот поповский гардероб, надел на свежевымытое тело, включая ботинки, – и пошёл.

Но только я из бани намылился, а меня – хвать за рукав...

Спасибо редакции "Новой Литературы" за оперативную и очень качественную, по-настоящему профессиональную работу. А еще - за заботу о сохранении Русского Слова, которое, увы, пытаются в последнее время загрязнить и иссушить чиновничье-блатным новоязом. Возможно, в этом виноват и Интернет, - но ведь и "Новая Литература" знакомит читателей с новыми авторами через Интернет. А значит. перефразируя профессора Преображенского, литературная разруха - не в Интернете, а в головах. И если в головы влезет лучшее, опубликованное "Новой Литературой", - тогда и разрухи в головах не будет. А будет - "Новая Литература".
С чем и остаюсь, -
Ваш Григорий Саркисов.
 

В редакционном портфеле "Новой Литературы" есть моя пьеса "Connor Castle". Конечно, было бы интересно увидеть это на сцене, в исполнении профессиональных актеров, с профессиональной режиссурой. Это мой первый драматургический опыт, - и я был бы благодарен всем, кто напишет отзыв на эту пьесу, когда она будет опубликована в "Новой Литературе".  Возможно, у кого-то есть связи в театральном мире, и они могли бы порекомендовать "Connor Castle" к постановке в каком-то театре. С уважением ко всем моим читателям, - Григорий Саркисов

Спасибо редакции "Новой Литературы" за оперативную и очень качественную, по-настоящему профессиональную работу. А еще - за заботу о сохранении Русского Слова, которое, увы, пытаются в последнее время загрязнить и иссушить чиновничье-блатным новоязом. Возможно, в этом виноват и Интернет, - но ведь и "Новая Литература" знакомит читателей с новыми авторами через Интернет. А значит. перефразируя профессора Преображенского, литературная разруха - не в Интернете, а в головах. И если в головы влезет лучшее, опубликованное "Новой Литературой", - тогда и разрухи в головах не будет. А будет - "Новая Литература".
С чем и остаюсь, -
Ваш Григорий Саркисов.
 

Саркисов Григорий. Рассказ «Таракан».

От бухгалтера Егорова ушла жена.

Вернувшись с работы, он обнаружил пустой платяной шкаф и записку: «Не жди. Ушла к Карманчикову. Борщ в холодильнике. Люся».

Егоров тупо смотрел на знакомые круглые буквы. В романах брошенный муж берёт пистолет и… Но пистолета не было. Да и стреляться Егорову не хотелось. Хотелось лечь на продавленный диван, укрыться с головой одеялом и увидеть какой-нибудь приятный сон. Но спать человеку, от которого только что ушла жена, как-то глупо. Егоров вымыл посуду. Долго стоял у окна, кусая оранжевые от табака кончики усов и бездумно таращась в сиреневые сумерки. Потом вышел из дома, спустился узкими улочками к реке и побрёл по топкому берегу. В ботинки сразу набился песок.

Егорову стало жалко себя. Вот идёт он, всеми брошенный, по грязному берегу грязной реки, и никому нет до него никакого дела.

– Утоплюсь! – решил Егоров. Но вспомнил, что умеет плавать. Огляделся, выбрал из прибрежных камней пару булыжников поувесистей, запихал себе под куртку и пошёл к воде...