Горбачев Юрий. Рассказ «Борькин папа – антисемит».

...На этот раз игра поначалу не клеилась. Настоящий футбольный мяч – не консервная банка: летит, едва прикоснешься, да и бить сильно не сразу решишься – как-никак жалко. Но постепенно освоились, и рослый Паша, способный ко всякому спорту, забивал под радостные крики гол за голом. Девчонки, сидя на досках, громко завидовали, звали играть в лапту, в волейбол, мальчишки отмахивались, и тут мяч со звоном ударился в стальную дверь дежурки, она как по сигналу отворилась, и на пороге появился Фашист – собственной персоной.

Стуча сапогами, он кинулся на середину зажатого между ящиками и штабелем досок футбольного поля, легко отбросил щуплого Борьку, сгреб мяч и остановился, ухмыляясь.

Мальчишки замерли.

– Отдайте! – крикнул Борька. – Это мой мяч! Мне папа привез!

– Отдай! – потребовал Пашка. – Не имеешь права!

– Не имею? А ну, поди сюда, – Фашист поманил его пальцем; перекидывая мяч с ладони на ладонь, он стоял посреди двора – дебелый, румяный, в черной, как у гестаповцев в кино, форме.

– Фашист! – вопили девчонки.

– Пожалуйста! – просил Борька. – Отдайте. Это мой мяч. Мне папа привез!

– Ах, твой! – ухмылялся Фашист. – Ты думал, я буду тебя упрашивать. Что б я тебя здесь больше не видел, еврей!

– Нацию на глаз определяешь? – хищно оскалился Пашка.

– А то я его маманю не видел, – хмыкнул Фашист. – Мало их немцы постреляли.

Неторопливо, поигрывая мячом, он подошел ко входу в дежурку, обернулся, ухмыляясь, и плотно притворил за собой дверь.

Никто не двинулся с места. Только Паша подошел к Борьке и, положив руку ему на плечо, сказал:

– Не плачь. Что-нибудь придумаем.

А Борька и не думал плакать. Еще чего?! Тем более при девчонках. Ну, две-три слезы скатились… Так разве это плач? Стоял, отвернувшись, вычерчивая носком сандалии невидимые на асфальте линии.

 

Железная дверь снова отворилась, выпуская Фашиста. В руках у него теперь торчала метла. Мальчишки было шарахнулись в сторону, но он не собирался нападать, просто хотел продлить ощущение своего триумфа. Пуще обычного румяный, проследовал мимо сгрудившихся мальчишек, мимо застывших на досках девчонок и стал мести мостовую, начав от дальнего ящика. Все молчали. Только резкое шварканье метлы нарушало тишину. И тут Пашка толкнул Борьку локтем:

– Твой папа!..

Горбачев Юрий. Рассказ «Стрельба по неясно видимой цели».

...Наконец приехали, спешились и еще с километр торили проселок вослед егерям, точно автоматы вышагивающим впереди. Кругом тянулись присыпанные снегом озими, прозрачные островки берез с четкими сейчас окатышами птичьих гнезд, потом пошли кочковатые осинники, за которыми стеной поднимался лес. Остановились, запарившись, уже в его глубине, на пересечении двух просек, сгрудились вокруг егерей.

 

– Вы в зоне охоты, – ткнул Киллер в окаймленный просеками массив. – Разговоры, курение, оправка, прием горячительных напитков исключаются. – Помолчал… и пошел отстукивать отрывистым слышным шепотом: – Обкладываем этот квартал. Мы втроем гоним оттуда, – короткий взмах влево. – Цепь – вдоль этой просеки, – взмах вперед. – Охота только на копытных. Конкретно – на-ка-ба-нов. Стрелять лосей, зайцев, лис категорически за-пре-щается! – Кто-то кашлянул, Киллер осуждающе на него посмотрел, и мы посмотрели тоже. – И главное: стрельба по неясно видимой цели – преступление! Всем ясно? – он взглянул в мою сторону и я машинально кивнул. – Кто пойдет в загон третьим? – Он опять посмотрел на меня. – Может, вы? Билета охотничьего у вас нет, стрелять не положено.

 

– Заблудится, – сказал кто-то. – Наищемся потом.

 

– Исключено – поставим посредине.

 

Подошел мой приятель:

 

– А что, старик?.. Соглашайся. Для первого раза полезно.

 

Я пожал плечами:

 

– Если доверяете…

 

Мне протянули компас:

 

– Возьмите. С ним надежнее...