Зайцева Елена. Критический обзор «Легко (октябрь, рассказы) (№46)».

Лёгкое огорчение

от рассказа Олеси Брютовой «А как же иначе?». Хотя и видно, что над всем работали. Может, слишком много работали (впечатление заглаженности), может, куда-то не в ту сторону эта работа шла (такой вот «текстик-осуществлялка» того, что автор надумал). Всё-таки большая беда Олеси – «белолитературщина», поучительство. В этих бело-чёрных пределах картинок не дать, чертежи получаются.

Профессор, работу которого когда-то в юности не одобрили, решает не одобрить другого юного гения: «Лишь одна мысль билась изнутри о своды многомудрого ученого черепа: «Око за око – зуб за зуб; око за око – зуб за зуб». Да. Христос умер на кресте совершенно напрасно». Нехороший профессор. Логичный вывод.

Кстати,

«Статья была остроумна, дерзка – но выдержана. Немного сумбурно, спорно, – однако аргументировано надлежащим образом…» – это что-то вроде: она была блондинка, но брюнетка...

Зайцева Елена. Критический обзор «Нелепые лепеты, любовные взлёты (октябрь, стихи) (№45)».

...Артур Арапов, «Лучше быть!». Восклицательно, призывно – это, наверно, хорошо. Но поверхностно, сомнительно (по образам, по выводам, по звучанию: ладно ещё «измени!», «научи!», «просвети!», но «Помоги поменять подсознание!»?; «то запор, то понос, / на планете моей»?), прямовато («Давайте на прямоту – / Оставим нелепый лепет! – / Чтоб виделась за версту / Суть правды, как туча в небе…»; «Исцеленье дарить / Слаще! / Только Солнцем будить / Спящих! / Только Песней терзать / Души! / И, конечно, дышать / Глубже!» – ну, и физминутку тогда – чаще! – Е.З.)… – и это уже, как понимаете, не так хорошо. Особенно мне эта поверхностность, неглубина какая-то не нравится. Уж больно игриво, буйно игриво автор печётся о планете – давайте то, давайте это, эй братцы, ух хлопцы. Давайте без давайте, так и хочется сказать… Да, и о лепете: «суть правды» – это как раз он и есть, лепет. Масло масляное, загадка тайны...

Зайцева Елена. Рецензия «Варианты: Алёна Горных».

В прошлом году в Минске вышла книжечка стихов Алёны Горных «Words». Это сборник верлибров, того, к чему отношение никак не установится (вдруг просто проза в столбик?).

Бывает, конечно, проза, но здесь стихи. И построчная, стиховая организация даёт всё то же, что и в «обычных», рифмованных стихах: паузы, усиления-ослабления, переклички, скорость регулирует… В конце концов ведь рифма – это связь, звуки, связанные через повторение. «Уйду» и «найду». Но вот, скажем, ты уходишь и не собираешься ничего находить. Стих поэтому и свободный, что можно уйти как угодно, зацепить это «уйду» за любое слово-намерение-чувство. Но и несвобода тоже никуда не исчезла, зацепки необходимы, любые, но в любом случае. А какие могут быть зацепки, сцепления между словами? Смысловые, звуковые.

там время течет медленно,
 у моих друзей.
 можно позволить себе
 не думать о времени.
 они ничего не делают.
 и ты можешь себе позволить не делать
 ничего.
 тоже вариант, хотя потом противно.
 они просто лежат на диване.
 у них все хорошо,
 никуда не надо успевать.
 но они вместе, а я скоро уйду.

Подчеркнула я, и вот зачем. «Противно» и «уйду» – ударнее, сильнее других слов, они своего рода опоры, оценка/действие, причина/следствие. Это смысловая связь. Если говорить о звуковой, то она здесь не «эховая», не рифму даёт, а «эволюцию», дорожку – от брезгливо-студенистого «противно» до твёрдого «уйду». И эти связи осуществляются, наводятся именно в таком, конечном положении в строке этих «противно» и «уйду». Такое положение выделяет их, делает сопоставимыми. В прозоварианте это пропадёт – или сойдёт на совсем уж несущественный, неинтересный минимум…

Зайцева Елена. Критический обзор «О счастье нашем женском (№44)».

В продолжение женской темы, начатой в обзоре Игоря Солнцева. Только там речь шла о книгах, а здесь пойдёт о наших апрельских публикациях.

 

Ирина Власенко, «Вдохновение жить». Жили они кое-как («каждый в своем измерении и в то же время в едином микрокосмосе одной семьи»), пока не пришёл к ним начальник склада готовой продукции. Пришёл потому, что именно в нём Даша Сургучова, мама детей и дочка мамы, нашла своё женское счастье. Ещё бы – он не только целовал её в носик, но и отремонтировал шкафы, починил краны, забил гвозди... В общем, столько всего совершил, что даже стал сниться всем без исключения участникам единого микрокосма. А потом в этот микрокосм ещё и кошка вернулась – она ненадолго пропадала в погоне за своим кошачьим счастьем. Догнала, счастлива. «– Ну, вот все и в сборе! – весело пробасил начальник склада и придвинул к себе дымящуюся тарелку с гречневой кашей»...

Зайцева Елена. Критическая статья «Частности».

...И третий вопрос, самый «народный» – кому же всё это нужно. Я не могу спорить с очевидным: никому. Стихов действительно не читают. Но в то же время знаю: нужно, всем, точно знаю… А не в том ли дело, что это разные «нужно»? Нужное как желаемое (мы говорим: нам бы то-то и то-то) и нужное как воздух (не имеет никакого значения, что же мы по этому поводу говорим). Со стихами – второй, воздушный вариант. Читай их или не читай, но они «держат» атмосферу, оттеняют оттенки, сверяют смыслы… «Казнить нельзя помиловать» – это ведь о равновесии, которого не будет без этой твоей закорючки на бумажке. Тебе может казаться, что это ерунда, всем может так казаться, но ты сиди и пиши эти свои закорючки… Сказали (по радио): шарм вашей энергии! – и всё, «зажевало» шарм, растеклась энергия, что-то рухнуло, обессмыслилось. Энтропия растёт. Нужны антиэнтропийные процессы, чтобы нас не завалило этими обломками, чтобы не только «казнили», но и «миловали». Нельзя, чтобы слова использовались только как кирпичи для «информативных построек» – очень скоро такие постройки становятся малоинформативными, а потом и вовсе без-. Словам надо взаимодействовать, взаимо-жить, купаться друг в друге, надо, чтобы смыслы возобновлялись, подтверждались, смещались, отменялись, звучания не глохли, интонации проигрывались-осуществлялись… нужно очень много чего. Этим занимается поэзия. И тёть-дядино «А я стихов не читаю!» тут ничего не значит и значить не может. Даже если это будет миллиард тёть-дядь. Даже если останется всего один поэт. Всё это может происходить на уровне одного человека. Более того: всё И ПРОИСХОДИТ на уровне одного человека. Вот сидит кто-то и купает слова… Важно, чтобы купали, а не чтобы покупали. Ну а купят – тоже хорошо. Но это уже другая история...

Зайцева Елена. Критический обзор «Начало. Январские рассказы (№43)».

...Не упрощает Алексей Черепанов (рассказ «Углы обзора»). Я уже как-то говорила об авторе, как раз о том, что он «сложный» («…находит возможным называть жар сублимированным, а дорогу – асфальтированной горизонталью. Пока получается – почему бы и нет»). Немножко остановимся на том, почему же он находит всё это возможным. Как получается, что «снег мне не нравился своей неубедительной обстоятельностью». Понятно ведь, что ни холодно ни горячо от такого снега. Да его тут попросту нет, не добудешь ниоткуда. Тогда как «мне» – практически с любой точки… Это ведь даже не самовлюблённость (которая вполне может быть открытой всем ветрам), это самоупоение, тут «извне» теряется. Что находится, что получаем? Замкнутый цикл, в-себе-изоляцию. Потому-то тексты ничего по-настоящему не касаются, нет в них никаких снегов, сигарет и дорог. А несуществующие снега могут нравиться или не нравиться чем угодно, просто как заблагорассудится, вот и неубедительной обстоятельностью – тоже… Отсюда же, от «изоляции», и такая стойкая – застоявшаяся – серьёзность. Такой почти всегда грозит стать комичной. «Я лил кровь, рассыпал мешки с рубинами…» – просто по поросёнку Фунтику («– Пули свистели над головами!»). И тем не менее: при всей своей «болтологии энд терминологии» – при всей своей обстоятельности – Черепанов читается, во всяком случае «Углы обзора». Хотя, конечно, такое чтение – уже игра в поддавки, в «да, я слушаю», когда скорее стараюсь слушать…

Зайцева Елена. Критический обзор «Вопрос о моей личной радости (№42)».

Сам сборник рассказов Александра Славнова «Основания для лучшей жизни» – большая для меня личная радость. Редкий случай, когда «и красивая, и умная» – красивая и умная проза. «Эссеистая», но без студенистости, без «полетал я во сне и хочу рассказать». Может, кстати, потому всё и не разлетается, что есть идея, мысль, которая связывает эти восемь текстиков, а глубже – и сами текстики образует. Что это за мысль?

О празднике. О моей личной радости, которая я и не знаю, откуда. Возможно, она только воображение. Но тогда пусть лучше воображение, где «одна гармония сменяет другую», чем «единственная реальность», где искренностью отличается разве что мрачность, «а разные затеи, выезды «на природу», путешествия, пьяные праздники с фейерверками и пасхальными улыбками выглядят неуклюжими попытками сбросить какую-то невыносимую тяжесть, перекричать самих себя, развеселиться, забыться…».

Или всё-таки эта странная, запредельная радость – когда-то была? во сне, в другой жизни?..

Зайцева Елена. Критический обзор «Октябрь. Проза (2) (№ 41)».

…17 октября, Эдуард Тубакин, рассказ «Сорок дней». Поминки известного художника превращаются в «разгул», зачем собрались-напились – никто уже не помнит. Или нет, помнит – молодой художник Эрнест Жнецов. Он понимает ушедшего мастера и даже берётся завершить его картину: «Я стану как он, нет, лучше его!» Мать умершего, глядя на это рвение, «умиротворяется» («лик её просветлился и очистился»). Ну что сказать… Топором всё вырублено, конечно. А голосовала я за публикацию вот почему: всё-таки автору удалось, несмотря на всю топорность, отграничить пространство, место действия. Весь маразм этих поминок – как на ладони...

Зайцева Елена. Критический обзор «Октябрь. Проза (1) (№40)».

...11 октября, Ян Торчинский, сборник «Маленькие рассказы». Раньше, напомню, слово «анекдот» значило пересказ какого-то реального происшествия, случая. Вот это как раз такие «анекдоты». Всего их шесть: три удачных («Шурф», «Сумерки», «Иван Саввич») и три не особенно («Бурная ночь», «Анекдот» и «Врачебная ошибка»). Чтобы случай пересказать, надо, во-первых, чтобы он был, случай-то. Что было в «Бурной ночи»: в областной трест приехал некий республиканский начальник. Его вывезли к морю отдохнуть и коньяку попить, море заштормило, но сдуру, спьяну и наспор начальник в него таки влез. Спор он выиграл, но у проспорившего не оказалось денег. Начальник обиделся, но потом проспался. Проспоривший – выставленный из обратного автобуса, но благополучно добравшийся на попутке – через несколько месяцев уехал в Израиль. «А если кто-то, прочитав название рассказа, ожидал найти в нем пикантные ситуации и, не найдя их, разочаровался, то автор его понимает и ему сочувствует». Нуу… Принято. Хотя мне полагается только половинка сочувствия: я ожидала хоть каких-нибудь ситуаций. А это, простите мой французский и пусть дамы выйдут, хаос какой-то… В противовес: «Иван Саввич» – довольно симпатично; убедительно, со смыслом и «случаем». Мамочка бестолкового ученика обижает учителя, с которым тот занимался, что называется, до посинения («часа два с ним провозился, горло сорвал»). Учитель действительно, просто смертельно, обижен, а мамочка даже не поняла, в чём дело. Они из разных миров, во всех отношениях...

Зайцева Елена. Критический обзор «Такой сентябрь. Стихи (№39)».

1 сентября, Сергей Арешин, сборник стихотворений «Слово и тень».

Слова есть, тени есть, сборник налицо, со стихотворениями сложнее.

И кутерьма эта словесная не плоха – сама по себе. И смыслы какие-то – всё-таки – вырисовываются. Но вот именно: та «сама по себе», а эти – «всё-таки». Не совпадают они...

Когда впечатление бессмыслицы (первое впечатление) проходит, видишь: нет, ну не абракадабра конечно, – но тогда… почему так похоже?

«…Мир станет тебе домом. Сергей Арешин» – «Да, согласна. Елена Зайцева», и зачем были все эти «абрисы» и «ауры» («Абрис – имярек смысла. / Аурой ему поза: / заповедь его свисла / чтобы разглядеть слёзы…»)? Т.е.: слова играют здесь в какую-то свою игру, с целым они не в команде. Ни «мир», ни «дом» не дашь через «абрисы», не отсюда совершенно этот абрис, – набросок, очертаньице, слабенько-сладенько-абрикосовенькое что-то, не станет этот абрикосик фундаментом ДОМА… Вот это несовпадение, разброс (игры и свеч) делают тексты «жидкими», рассредоточенными...

Зайцева Елена. Критический обзор «Акция (№38)».

Ручко пишет неряшливо. Вот и в «Обращении» – скажет: «Я не думаю, что именно мне эту тетрадь положили по ошибке, так как в ней много написано интимного и личного», – и не дрогнет. Слова для него – только польза, не любовь, не игра, не священнодействие какое-нибудь. Он пишет (и много), потому что думает (и постоянно). Если бы он мог объясняться как-то по-другому, не словами, он бы так и сделал…

Но, может быть, как раз поэтому повесть и получается: слова чувствуют эту свою «подсобность» – и подсобляют!

Текст красивый – неказисто-прекрасный.

Цельный – вопреки «режиму дневника».

Сильный – за ним пойдёшь, за всеми его разглядываниями кружек, каналов, табличек на домах, больницами-барами-парикмахерскими-супермаркетами, за всем его «личным-интимным». Это не «внутриогородное» личное, а НАД: панорамное виденье, выход за пределы наделов…

Зайцева Елена. Критический обзор «Закон мухи есть! (№37)».

Это уровневый, иерархический закон, и он гласит (устами Олега Бондаренко): муха не воспринимает человека сколько-нибудь адекватно, ибо она ниже его по уровню. Здесь – по уровню организации, конечно, чего Бондаренко не уточняет, и не только потому, что оно, в общем-то, и так ясно. Ему просто неважно, уровень чего. Другие примеры уровней:

 

«человек творческий – человек, механически выполняющий свою работу,

человек активный – человек пассивный,

человек-дух – человек-форма,

человек знающий и ищущий – человек с атрофированным стремлением к знанию и поиску,

учёный – неуч,

специалист – дилетант,

лидер – исполнитель,

руководитель – подчинённый…»

 

«Немножко винегрет» какой-то получается, табель о рангах на диалектике женился…

Правда, автор называет это «примерами неявного разделения по уровням». Явным он приводит пример с учёным Юлиусом Майером, которого ни семья, ни окружение не поняли, да ладно бы просто не поняли, а то ведь ещё взяли да «вылечили»...

Зайцева Елена. Критический обзор «НЛ-стихи. Пять впечатлений (№36)».

...Не кажется ли Вам, что потолок
 подчас определяет наши стены…

Нет, не кажется.

Хорошо видно: слова не только не выигрывают, ничего не получают от соседства друг с другом, а просто-таки стремительно теряют, выветриваются, стираются. Здесь говорение уничтожает слова. Эти ноты-цейтноты ничего уже больше не значат, никак уже больше не звучат. Исчезают, говорятся следующие, опять исчезают... Ширящаяся пустота. Можно ли сказать, что это плохие стихи? Нет, наверно. У стихов просто другие задачи – они не «сметают», а (по)являют. То, чего не было, то, что было неявно… А это, конечно, обратный пример, и очень хороший...

Зайцева Елена. Критическая статья «О времени и о тебе (по прозе Кецельмана)».

Даже не знаю, грустно или всё-таки протестно мне от недавно опубликованных работ Игоря Кецельмана (сборники миниатюр «Не гордиться, а плакать» и «Белое лицо бумаги»). Они о том, что пишущие несчастны: писатель одинок, «слабый, безвольный человек – ничего не могущий в жизни сделать, потому и ушёл в мир иллюзий – по слабости своей», «Закрыл глаза и живёт в придуманном мире».

Интересно, а… как автор представляет себе сильных волевых людей? и то, что же они «могут в жизни»?

В непридуманном мире живёт кошка – она поела, умывается и ничего не придумывает. Любое её движение – жизнь, по факту. А наши «настоящие» движения нелепы, поел-умылся – это не жизнь, это пародия. Можно, конечно, её чем-нибудь разбавить (спортами-сексами-марками-ремонтами), но что такое разбавленная пародия… Мы векторные, направленные существа, мы не «где», а «куда», и это «куда» не дано, его всё время надо придумывать, и только эта придумка и важна. «Человек» значит «выдумщик», пусть как угодно негордо это звучит. Он вектор, а факты, не-придумки – скаляр. Слишком тесный для него мешок – факты…

Зайцева Елена. Критический обзор «Послезавтра минет… (№35)».

Послезавтра минет четыре года, как я веду эту колонку, но собирать «перлы» из присылаемых произведений догадалась, увы, не сразу. Не такая и большая у меня коллекция, и всё-таки кое-что, выборочно, хочу вам показать. Имён авторов не называю: из сборника всех нас, можно сказать…

 

Самой популярной, конечно, тема любви остаётся. Вот как жарко любят дамы...