Каприс Иван.
Сборник рассказов «Рассказы из разных серий».
...Молодой человек встал, и, сглатывая ком в горле, заговорил, громко, чётко и зло.
– Он был моим другом. Я любил его. Много раз, особенно в последние месяцы, он говорил мне, как ему одиноко. Одиноко среди людей окружавших его. Подлизывавшихся, и ненавидевших его. Людей, которым глубоко наплевать, что он хотел от жизни и что в ней любил. Он часто рассказывал, как люди, все те люди, кто стоит сейчас, здесь, смотрит на его труп, мастерили из него миф. Как люди приходили к нему в надежде, и уходили, чтобы потом отвернуться. Как наплевательски, – он выкрикнул это слово зло, словно бросил в замерших и оторопевших людей перчатку, – относятся люди к его главному делу, и насколько тяжело ему жить среди вашего, вашего, – произнёс человек с ещё большим вызовом, – равнодушия! Но я люблю этого человека, и хочу, чтобы, уходя, он знал – не всем на него наплевать! Прости меня, друг, за то, что в этот момент тебя окружают не те, кто действительно тебя любил! Прости!
Человек растолкал ошарашенных людей, быстро и яростно подскочил к гробу, нагнулся, и, зарыдав, поцеловал мёртвого в лоб. Он, оглядываясь, бешено вращая глазами и яростно бросаясь из стороны в сторону, вышел из толпы, взял со стола огромный букет, положил его прямо в гроб, и властно приказал:
– Можно!
Скучные гробовщики закрыли гроб, подхватили толстые ленты и понесли его к яме. Молодой человек оттолкнул одного из них и взял ленту сам. Гроб медленно опустился на землю, и в ту секунду, когда юноша разогнулся, над полем грянули выстрелы. Солдаты выстрелили не синхронно, командовавший сержант чертыхнулся и приказал: "Заряжай!"
Ошарашенный и выбитый из колеи оркестр заиграл гимн. Стоявшие в толпе офицеры, только начавшие приходить в себя, застыли с нелепо приставленными к виску ладонями. Отработанный годами жест почему-то получился сбивчивым, и воинское приветствие напоминало картинку из сатирического западного журнала. На взопревшем кладбищенском поле это выглядело не смешно...
