Сотник Александр.
Повесть «Симфония для пауз ».
...Женя Забудько обладал вопиющей фамилией, но при этом был злопамятен. Мог, например, позвонить в два часа ночи и сказать:
– Ладно, я тебя прощаю.
– За что?
– Помнишь, как ты меня послал?
– Когда?
– Два года назад. Считай, что ничего не было.
– Ты в курсе, который час?
– Ну, хорошо. Я тебе припомню… – и повесить трубку.
Женя был барабанщиком. В начале восьмидесятых расклеил объявление «Учу стучать». К нему пришли. Позже он сокрушался:
– Скажите, кто над кем издевается: власть надо мной, или я над советской властью?
С ним постоянно происходили дикие случаи. Однажды, играя на похоронах, он пьяный упал в могилу. Его вытаскивали со словами «что, не видишь? Тут уже занято!».
– Нигде покоя нет, – жаловался Женя.
Внезапно оркестр распустили, Женя остался без работы.
– Народ ненавидит Шопена! – восклицал он. – Видите ли, веселее хоронить в тишине! Никакого уважения к покойнику.
Впрочем, грустил он недолго. Москву захлестнула клубная лихорадка, и его способности расцвели, как сорняки в компосте. Женя собрал группу «Молчание ягнят». Именно тогда он пригласил меня спеть в театре мимики и жеста. Я спросил:
– Издеваешься?
– Ничуть. Там классные телки, и чуваки на шестисотых. Бабками швыряются только так! И потом, кто сказал, что – немые? Шумные – оглохнуть можно!
Я приехал, как и договаривались, к восьми. Женя встретил меня отчаянной жестикуляцией.
– Ладно, – говорю, – болтай, не стесняйся.
– Представляешь, они слова воспринимают по губам, а музыку по низким частотам.
Я осмотрелся. Помещение напоминало чаплинскую декорацию. Судя по зрительской мимике, здесь разгорались нешуточные страсти.
Ко мне подошел мужчина с внешностью злодея-любовника.
– Э… ф-фы… б-бу… пэ-э? – сказал он.
– Он спрашивает «это вы будете петь?» – перевел Женя.
Я кивнул. Злодей-любовник достал из кармана сто долларов:
– Э… фа…
– Бери, это тебе, – пояснил Женя с видом полиглота.
– Ладно, я уже понял.
Рядом с нами энергично размахивали руками трое молодых людей. Заметив на себе мой любопытный взгляд, они спрятали руки в карманы и затаились.
– Боятся проболтаться, – цинично заметил Женя.
Зал живо заполнялся темпераментной молчаливой толпой.
– Я открыл гуманную концепцию, – философствовал Женя. – Искусство ассоциаций. Музыка – глухим, живопись – незрячим.
– И что тут, – спрашиваю, – гуманного?
– Очень просто. Музыка – это вкус, цвет – это запах. Органы вкуса и обоняния есть у любого индивида.
– По-моему, пахнет ницшеанством.
– Ну, скажи, с чем у тебя ассоциируется коричневый цвет? Только без пошлости.
– Если без пошлости, то с тобой. У тебя коричневые джинсы.
Женя обиделся:
– Ты это зря. Я тебе серьезно. Представь, «Последний день Помпеи» – это томатный сок, а «Реквием» Моцарта – хвойный дезодорант.
– Почему хвойный?
– Венки, старик, венки и слезы…
В тот день мне аплодировали молча...