Гундарев Юрий.
Пьеса «Yesterday».
Игорь Петрович. …После смерти Фёдора Михайловича граф Лев Николаевич, не дрогнувший при виде оторванных снарядами рук и ног в крымских окопах, рыдал, как дитя малое. И перед смертью «Братьев Карамазовых» всё перечитывал. А так и не встретились. Что это – гордыня, зависть, случайность? Одному Богу ведомо. Но ведь оба – христианнейшие, совестливейшие, гениальнейшие…
А нынешние – встречаются чуть ли не каждый день. Пьют на брудершафт. Не успеешь отвернуться, а тебе уже ушат с помоями вылили на голову. А ты снова встречаешься, улыбаешься. И каждый знает, что таковы правила игры, чёрт бы их побрал! И каждый – гений. И каждый в обиде на каждого. Гений-то – гений, да вот масштаб не тот: один к тысяче.
Ксения. Надо же, заодно и лекцию прослушала.
Игорь Петрович. Правильно, правильно, набирайся знаний, пока я жив (сморкается). Вернёмся к нашим баранам-грегорианам.
Вот в классической музыке нет предела. Ты, как Буратино, открываешь дверь, а там – Бах! Открываешь следующую – Бетховен. Следующую – Малер. Следующую – Шостакович.
А в роке предел – «Led Zeppelin». Дошли до этой двери, стукнулись лбом, а дальше уже не разбери-пойми что. И полный откат назад.
Вот мы с Машей собрали целую коллекцию пластинок, не знаю сколько – пятьсот, тысячу… А слушаю что? «Yesterday». А читаю – Пушкина. И Библию.
Ксения. Вы же говорили, что не верите в Бога.
Игорь Петрович. Много ты понимаешь! Да, я знаю – там ничего нет. Я перечитал мириады книг – и жития святых, и про оккультизм, и про какие-то там потусторонние силы, и ещё про чёрт знает что. И что? Да ничего.
Ксения. Но Библию ведь перечитываете.
Игорь Петрович. Перечитываю. Пытаюсь понять. Иногда мне кажется, что Бог – как солнце. Восходит солнце – и всем светло, ты молод, здоров, любим. Солнце село за горизонт – и ты уже старая развалина…