...Говорят, что больной только и думает о своей болячке, и весь мир для него сворачивается улиткой в измерении собственного эго. Это не совсем так. Тут многое зависит и от самого больного, и от его заболевания. Одни ведут себя свободно. Неутомимые весельчаки вообще. Общительны просто от своего характера, часто шутят и любят обсудить новости, футбол и мнение от последнего ток-шоу. Есть другая крайность. Лежат себе тихо, однако если выскажут свой взгляд, то, думаешь, что лучше б ты продолжал лежать молча. Как воздух испортил… И всё же, как правило, лежащие в палатах – обычные люди. И тень даже тяжёлого заболевания не мешает им оставаться самими собой. Они и ведут себя просто и нормально. Мало того, поведение в таком состоянии часто открывает их вдруг в неожиданном свете. Так трогательно иногда видеть, как в тяжелобольном человеке раскрывается сострадание к другому больному. Он чувствует его боль и пытается помочь хоть какой-то малостью, которая в его власти. А казалось бы: кто б ему помог!
Да, всё это есть, однако существует в каждом – повторяю: в каждом из нас – эдакий «соревновательный» интерес. Он пришёл к нам из тех древних миллионолетий, когда формировались наши инстинкты. Нам любопытно знать: что там у новичка? Мы обнюхиваем его, изучаем… С каким-то даже лёгким разочарованием узнаём, что «пустяки, ничего страшного». Если действительно пустяки. И с внутренним удовлетворением отмечаем, что «Да, крепко. Не повезло парню». И скорей не из злорадства над страдальцем. Скорей от ощущения, что, мол, меня-то миновало. А меня-то Бог миловал, и со мной такого ничего не произошло! Ну, а немного погодя, так и вообще: «ну, со мной-то такого не произойдёт!». Да, это с кем-то и может случиться, но не со мной. В принципе, статус больного здесь абсолютно неважен. Все мы замираем перед новостями катастроф, стихийных бедствий, аварий. Вида можем не подавать, но внимательно прислушиваемся к последним сведениям о ростовском маньяке. Нет, мы, конечно, сострадаем и сопереживаем. Однако где-то в глубине! Где-то в глубине мы испытываем и другие чувства.
О многом думает больной, и мысли его, бывает, заглядывают очень глубоко. Так иногда и в палате – стоя у окна, прихлёбывая чай, просто лёжа в кровати, я чувствовал, как останавливаются на мне чьи-то глаза, как со сквозняком уносится неслышное эхо, как стекают где-то под лопатками чьи-то мысли. Да. Не повезло парню, сказать нечего. Опухоль мозга – нифигасе! Впрочем, может, я «гоню». В моей ситуации это не удивительно.
Сам же себе в тот момент я напоминал шокированную крепким ударом собаку, которая мечется в панике, потеряв всякую ориентацию. Особо не думалось даже о самой опухоли. Вроде как принял, смирился, ждал действий врачей. Главным стало узнать – раковое это у меня образование или нет?!
Так нельзя, думал опять же я, что бы ни произошло, надо уметь выдержать достойно. Не раскиснуть и не опозориться. За всю жизнь всякое бывало, однако особо стыдиться до сих пор пока было нечего. И будет особенно горько, если напоследок вылезет вдруг что-то трусливое и неприглядное. Это может случиться непроизвольно (тем более, что у меня там с головой?), и тем и ужасней. Господи, дай мне сил достойно перенести всё, что для меня отмерено. И надо помнить, что уход из жизни, как и рождение, тоже является актом священным. Надо. Держаться. Достойно...
