...Так налетели смертельные дни, о них вспоминают старики, но им не верят, не верят, им боятся поверить, ибо можно ль представить, разве можно помыслить – демон носится в небе, обезумев от смертной тоски, раздувает пожары, насылает и порчу и мор; в диком бешенстве танца по земле проносясь, раздирает попавшихся в клочья, разгоняя деревни, обезлюживая города, и что самое страшное, глупое, страшное, на мольбу пощадить отвечает: верни мне Ланаю; возвратить не могли, Тассили опустел, среди гор трупов жрецы молились бюстам Шатиканты, о снисхождении молили, молились и другим богам, и владыке вселенной Ами́нте, но не желали небеса принять обратно Агибона – ибо собственное благополучие куда важнее богам, чем людское – и бюсты Шатиканты чернели и трескались, представая Агибоном – тем, кто пощады не знал, и это понял один из жрецов, отправляя на подвиг любимую дочь. Вот она, провожаема плачем, взбирается по склону – уже вторично демон удалился в горы, дабы грезить о минувшем, но люди знали по опыту, что лишь временно прервался смертоносный труд; дева поднимается всё выше, причитания родных всё громче, и когда предстал пред нею чёрный исполин, навевающий ужас, омерзительный до тошноты, а рыдания внизу достигли верхней ноты – Кама начинает танцевать...
