Цитата из произведения в авторской редакции:

...Тем вечером я намеренно отказался от ставшего привычным здесь обильного ужина, сказавшись больным, и уединился у себя в покоях, пытаясь сосредоточится на своих любимых штудиях, которые, признаться, забросил за дни пребывания в этом доме. За окном было пасмурно, тянуло сыростью, поэтому я устроился в кресле подле ярко пылающего камина. Признаться, всегда считал, что печи много лучше приспособлены для отопления, нежели камины – выходцы из Европы, которой не ведома русская зима. Увы, как бы мне не хотелось оказаться в тот момент на печи, я вынужден был довольствоваться тем, что имел, потому так и сидел с книгой в руках, подставив озябшие ноги огню.

Внимание моё то и дело рассеивалось и приходилось возвращаться к уже прочитанным строкам. Промучившись так некоторое время я оставил свои бесполезные труды и отложил книгу. За окном к тому времени ночь разлила свои мрачные краски, снаружи не было ничего видно, доносился лишь стук дождя. Я посмотрел на постель, но мысли о сне даже не коснулись сознания, поэтому я уставился на огонь в размышлениях, чем занять время. После некоторых гаданий ничего лучше я не придумал, как пойти прогуляться по дому, который до сих пор так и не успел толком изучить, запомнив лишь дорогу от своих покоев до столовой и выхода из дома. Отворив дверь, я обнаружил полный мрак в огромном коридоре. Вообще, за время пребывания здесь я успел заметить, что хозяева не особо заботились об освещении многочисленных коридоров и залов, которые по большей части простаивали без надобности и были лишь частью огромной и бесполезной конструкции, именуемой домом. Я взял первый попавшийся под руку подсвечник и шагнул навстречу темноте. В коридорах гулял ветер, шатавший пламя моих свечей из стороны в сторону. Оглядевшись, я застыл в замешательстве и некотором волнении. Дело в том, что вокруг вообще ничего не было видно. Проходы между комнатами на этаже, где находились мои покои, были без окон, поэтому даже бледный свет луны не долетал сюда. Иного освещения, кроме того, что находилось в моих руках, так же не было. Впрочем, то было не самым странным. Эти несколько весьма ярких свечей, которые были на моем подсвечнике, не давали видеть далее, чем наполовину вытянутой руки. Всё остальное казалось не более чем стеной, выкрашенной в черный цвет.  От такого зрелища кожа невольно покрылась мелкими мурашками. Я убеждал себя, что волнения мои вызваны исключительно боязнью оступиться и, как следствие, получить увечье, в незнакомом месте. Но потом сам себя поймал на мысли о том, что просто боюсь этой всепоглощающей темноты. Не было видно стен, украшенных старинными портретами, не было видно других дверей и лестниц, которые, я точно знаю, здесь были при свете дня. Ничего не существовало в тот миг вокруг, кроме меня, с этим немощным светом, казавшимся неуместной детской шалостью, и темноты, занимавшей весь остальной огромный мир. Я застыл на месте, не в силах даже ступить два шага назад, чтоб вернуться в свои покои, а просто стоял и вглядывался в стоящую передо мной черную стену.

Не знаю, что мной двигало, но в какой-то момент я нашел в себе силы, собрав в кулак всю волю и ту часть рассудка, которая была ещё в силах мыслить здраво и не поддаваться первобытным страхам, и сделал несколько шагов вперед, удаляясь от спасительной двери. Собственно ничего не произошло, что дало мне некоторое облегчение. Под ногами по-прежнему был холодный пол, я с облегчением обнаружил, что не свалился в мифическую пустоту, а по-прежнему стою на твердой поверхности. После сделал ещё несколько шагов и ничего не изменилось. Однако видимость передо мной ни капельки не улучшилась. Напротив, я стал ощущать, что темнота стала ещё более густой. Такой, каковую я наблюдал по приезду сюда. Мне стало чудиться, что я могу ухватить её, оборвать кусочек или погрузить руку в это вязкое и липкое черное болото. Но я продолжал идти, видя дорогу перед собой буквально на полшага. Никаких звуков вокруг не было. Казалось, что я не ступал, а плыл, сам не чувствуя своих движений в пространстве помещения или того, что меня тогда окружило.

Не знаю, сколько прошло времени, ибо ощущение его полностью покинуло меня, казалось, будто время вовсе остановилось и всё сущее потеряло развитие, лишь стук моего собственного сердца напоминал о том, что я ещё жив. Почему-то я не мог отогнать от себя эти странные мысли, которые, впрочем, и мыслями назвать было сложно. В голове моей лишь мелькали некие мифические образы, видения, подобные бреду, вызванному острой горячкой.

Тем временем свет, излучаемый моими свечами, стал меркнуть и, подойдя к самому своему основанию, одна за другой они переставали гореть. Я уже было хотел развернуться и пойти обратно, как неожиданное дуновение холодного как сама могила ветра, слизало остатки огня, освещавшего мне путь, и я остался в полной темноте...