Цитата из рассказа Александра Левковского «Аве Мария»:

...За четыре года до сорок пятого, в июне сорок первого года, наш шумный табор пересёк белорусско-литовскую границу, свернул с дороги Друскининкай – Вильнюс и остановился в глубине непролазного леса, в трёх километрах от польско-литовского городка Лукишкес (или, по-русски, Лукишки), главной достопримечательностью которого был его знаменитый на всю Литву старинный костёл. За месяц наших блужданий по нищей Западной Белоруссии мы отощали, похоронили немощных стариков и старух, лишились наших овец и коз, изорвали наши шатры и нашу одежду – и нам надо было передохнуть и как-то заработать на жизнь в относительно зажиточной Литве. Субботним утром мама Тереза накормила наше семейство свекольным супом с картошкой (и свёкла, и картошка, и лук были украдены мною и моими братьями и сёстрами с богатых польских огородов на окраине Лукишкес), взяла меня за руку и побрела в город.

Мы вышли из лесу и стали подниматься по склону холма, над которым возвышался величественный двухбашенный костёл. Было раннее утро, но перед входом в костёл уже стояла небольшая группа прихожан во главе с высоким мужчиной лет сорока, в длинном, до пят церковном одеянии. Это был ксёндз отец Иосиф. Рядом с ним стояла невысокая худенькая женщина в монашеской одежде. Впоследствии я узнал, что это была его старшая сестра, пани Мария. Прихожане молча смотрели на нас, бредущих по пыльной дороге. Когда мы приблизились, ксёндз ступил вперёд, поднял посох и громко сказал по-польски:

– Нье потжебуемы цыганье! Устап, жебраки! («Нам не нужны цыгане! Уходите, попрошайки!»).

Пани Мария мягко коснулась его локтя и тихо произнесла:

– Йосеф, нье образич их. Са то такье саме особы, як мы. («Иосиф, не надо их оскорблять. Они такие же люди, как и мы»). – Она взглянула на нас и ласково улыбнулась. Мама Тереза улыбнулась ей в ответ и привычно вытолкнула меня вперёд.

– Мирко, – сказала она, – спой этим добрым людям «Аве Мария».

Я ступил израненными босыми ногами в дорожную пыль, закрыл глаза, набрал в грудь воздуху и запел – сначала тихим голосом, а потом всё громче и громче, – так что под конец мой звонкий голос нёсся надо всеми сонными утренними Лукишками...