Цитата из критической статьи Соломона Воложина «В чём не прав Дмитрий Киселёв»:

Вам приходилось когда-нибудь нарвать большой букет одуванчиков и поставить их в банку с водой? Если нет, я расскажу, как они себя ведут. Они с удесятерённой скоростью стремятся весь цикл полагавшейся им несколькодневной жизни прожить за несколько часов, успеть дозреть до парашютиков, что призваны от ветра разлететься и дать жизнь новым одуванчикам где-то. Или как в одной интермедии: самолёт стал падать, один своей соседке по креслу предлагает срочно совокупиться, та стесняется, он настаивает, убедил, но она просит сначала поцеловать её в шею, он целует… вдруг оказывается, что была ложная тревога.

Отличие сравнений в том, что первое – с верой в лучшее далёкое будущее, второй – без неё: ценен миг сам по себе. Второе – ницшеанство.

И вот что перед вами, если это – стихи поэта, знающего, что он скоро-скоро умрёт от рака крови (там коникi – кузнечики)?

Осiнь

Така золота, що нема зупину.
Така буйна – нема вороття.
В останніх коників, що завтра загинуть.
Вчуся ставленню до життя. 

1968

Ясно, что перед нами стихи ницшеанца.

Но интерес в том, что Леонид Киселёв, будучи русскоязычным поэтом, перед смертью стал поэтом исключительно украиноязычным. И что побудило его к этому?..