Цитата из сборника эссе Лачина «Поезд мчится на людей»:

В школе, в седьмом классе, я услышал от учительницы русского языка и литературы, Жанны Ашотовны, историю, которая меня потрясла. Чтобы понять моё потрясение, надо вспомнить, каким был тот мир. Школа была советской. Перестройка или, как точно выразился Александр Зиновьев, «Катастройка», формально началась, но подавляющим большинством ещё не ощущалась. Помню последнюю строку одной из песен, разучиваемых школьным хором: «что добро – сильнее зла!». Если случилось что-то плохое, это поправимо, надо только разобраться. Правда, были погибшие на войне, замученные фашистами, но всё искупалось громоподобной победой нашей армии. Да и было это давно. И не могло повториться, потому что – помню фразу из тогдашних телепередач – «перед подвигом советских солдат склоняет головы благодарное человечество». И вот что учительница рассказала на уроке.

Было это в начале восьмидесятых. Несколько человек гуляли вдоль железной дороги, среди них отец с сыном. Мальчик выбежал на дорогу, и нога застряла в развилке. Вызволить его не было возможности – приближался поезд. Отец ребёнка остался с ним, и так, обнявшись, они погибли.

Класс был взволнован, но больше всех, наверно, я, и вот почему. Конечно, все их жалели. Я тоже жалел, но меня поразила нелепость этой трагедии. Погибшими в борьбе с фашизмом и в гражданскую войну я восхищался – они отдали жизни в борьбе за справедливость. Это ещё вписывалось в разумную картину мира. Они погибали, чтобы сделать эту картину ещё разумней. А тут – нелепость. Люди погибли без всякой пользы, без смысла, и никто не виноват. Это меня особенно угнетало, что нет виноватых. Обвинить даже некого. И помочь сыну нечем, просто закрой его собой, чтобы он не видел поезда. Всё. Это не укладывалось в голове.

В те времена от детей подобные истории обычно скрывались. Не помню, по какому поводу это было рассказано. Наверное, учительница узнала об этом недавно и тоже была поражена (несчастья ближних впечатляли людей значительно больше, чем теперь, к ним ещё не привыкли). Сейчас, после всего случившегося за последующие лет двадцать, думаю – рассказ был своевременным...