Цитата из романа Евгения Синичкина «Галевин (роман в тринадцати любовных признаниях)»:

...Ася была центром моего мира, сияющей, как орионовский Ригель, звездой-гипергигантом, по орбите которой вращались планеты мыслей и дум, сверхмассивной чёрной дырой, поглощавшей плывшие по горизонту событий чувства и страсти. Она являлась ко мне в эротических снах предвестником утешительного наслаждения. Мне везде мерещились её милые черты – на улице, в фильмах, в опере, в мечтах. Я не мог сконцентрироваться на образах читаемой книги, потому что видел лишь один обольстительный образ, манящий, казалось моему воспаленному мозгу, к блаженству лобзаний, безумных желаний, к нежным пожатиям белоснежной руки, к забвению горя и к счастью без мер, без конца и границ. В самой верхней части груди, там, где начинается горло, у меня поселилась мягкая, непонятная, текучая боль, готовая навернуться на отяжелевшие глаза. Но поскольку плакать по-настоящему я стыдился, то изливал её на терпеливую бумагу только в словах. В нежных строках, звучавших в печальной тональности, я говорил себе, как она прелестна и как красива, да как я болен и устал, и какая буря бушует у меня в душе, зовёт в неведомое, далеко-далеко, туда, где посреди сплошных роз и фиалок дремлет безмятежное счастье. Я писал в полусне, в забытьи, в сахарно-карамельной, тягучей, как нуга, дреме, и былые огорчения, вызванные расшатанностью стиля и несовершенством формы, перестали меня одолевать. Разве могла быть несовершенной та форма искреннего обожания, в которую я облекал терзания моей неразделённой любви? Разве могла быть несовершенной та форма, что служила для воспевания серафической красоты и ангельского благолепия? Как могло быть несовершенным то, что имело отношение к Асе, к её золотым волосам, к её кукольным ручкам, ко взгляду её сумеречно-серых глаз, к её кипарисовому телу, пахнущему сочной дыней? Блаженство слова никогда не было мне сладостнее, никогда я так ясно не ощущал, что Эрот присутствует в слове, как в эти опасно драгоценные часы, когда я, видя перед собой фотографии моего идола, слыша музыку её голоса и слушая её голос, рассеивающийся в музыке, формировал по образцу красоты Аси свою прозу, – эти изысканные полторы странички, прозрачность которых, благородство и вдохновенная напряжённость чувств вскоре могли вызвать восхищение многих...