Цитата из романа Александра Левковского «Самый далёкий тыл» (глава 29):

...Уже полностью стемнело, и над городом стлался вечерний туман. Туманная ночь была очень и очень кстати для моей авантюры. А хороший дождь был бы ещё лучше.

Я спустился в порт и вышел к 34-му причалу. Я уже говорил вам, что этот причал, с которого мы с Мишкой ловим рыбу, – почти заброшенный, и корабли обычно не подходят к нему. Правда, в последнее время я заметил, что несколько рыболовных катеров швартовалось к 34-му причалу, и поэтому, наверное, у самого входа недавно поставили новую будку для инвалидов-охранников. Я тихонько пробрался мимо будки, осторожно заглянув внутрь. Как я и ожидал, охранник, молодой парень гражданского вида, дремал, сидя на табуретке, с древней винтовкой между колен. Ну вот спрашивается – почему этот с виду здоровый мужик лет тридцати шатается в глубоком тылу на непыльной работёнке охранника, а не воюет с немецкими фашистами? Он что – инвалид? И сколько таких бездельников укрывается от честной военной службы в тыловом Владивостоке?

В укромном местечке под настилом причала я храню на цепной привязи свою старую байдарку – мою союзницу в похищениях американских товаров с кораблей, когда я занимался этим бизнесом. Я сбросил ботинки, штаны и верхнюю рубашку, сложил их на дно байдарки и остался в футболке и спортивных трусах. Натянул на голову маску с дыхательной трубкой, сунул руки в брезентовые перчатки (они мне будут нужны для подтягивания по якорной цепи) и надел ласты на босые ступни.

Туман над бухтой сгустился, и от этого тумана вода казалась более холодной, чем она была на самом деле.

Я ступил в воду, бросил последний взгляд на смутные очертания «Советского Сахалина» метрах в трёхстах от меня и погрузился в воду, осторожно держа верхушку дыхательной трубки над поверхностью.

Пока я плыл на спине, погрузившись поглубже, мне пришлось дважды высовывать голову, чтобы сориентироваться и не проскочить мимо корабля. Моя цель была подплыть как можно ближе к якорной цепи. Я промахнулся всего метров на десять. Держась левой рукой за скользкий, покрытый водорослями борт грузовоза, я подплыл к цепи и ухватился за неё обеими руками. Теперь я должен буду, подтягиваясь на цепи, добраться до якорного люка и вылезти на палубу. Я проделывал этот фокус десятки раз, и ничего трудного тут для меня не было.

Выбравшись на палубу позади закреплённой спасательной шлюпки, я сбросил маску и отстегнул ласты. Сложил всё это барахло в водосточный жёлоб у борта и осторожно выглянул из-под шлюпки.

Палуба, вся в клочьях тумана, была пустынной. Часовой, конечно, сидит себе в капитанской рубке и попивает чаёк. А что ему делать на палубе? Чего опасаться?

Теперь мне надо пересечь палубу наискосок и добраться до короткой лестницы, ведущей к входу в радиорубку. Там, у верхней площадки лестницы, под окном, закреплён магнитом заветный цилиндр с важными документами, о которых говорил мне дядя Алёша и которые спасут его и помогут нашей Красной Армии.

Я выполз из-под шлюпки и, согнувшись, одним броском мгновенно пересёк палубу и прижался спиной к стенке радиорубки. Тихонько попятился, нащупал босой ногой первую ступеньку и медленно двинулся наверх, не спуская глаз с палубы. Чёрт его знает! – может, часовому придёт в башку пройтись по судну! Мне надо увидеть его издалека...