Цитата из рассказа Александра Левковского «Грузинский триптих»:

...Наш балкон нависал сбоку над сценой, и вся ярко освещённая чаша оркестра была перед нами как на ладони. Два громадных видеоэкрана повисли высоко на стене по обе стороны оркестра.

Зал был заполнен до предела. Ощутимо чувствовалась – в самом воздухе, наполненном ожиданием, в приглушённом шуме зрительного зала, в беспорядочных звуках настраиваемых инструментов – особая волнующая праздничная атмосфера, всегда сопровождающая симфонические концерты.

Оркестр затих – и из-за кулис, под гром аплодисментов, на сцену вышли двое.

Впереди грациозной походкой улыбаясь шла высокая стройная женщина в тёмном длинном кружевном платье. Это и была та самая Хатия Буниатишвили, с игрой которой хотела нас познакомить Тамара. За ней шёл знаменитый Зубин Мета, один из лучших современных дирижёров, уроженец индийского Бомбея, ставший пожизненным руководителем Филармонического оркестра Израиля.

Хатия села у рояля, расправила на коленях платье и оглядела, слегка улыбаясь, первый, скрипичный ряд оркестра. Затем она приподняла голову и посмотрела на дирижёра, улыбнулась ему и подняла обнажённые руки над клавиатурой.

Мы с мамой, Тамарой и Вахтангом не отрываясь смотрели через бинокли на пианистку.

Красота её лица меня поразила!

Это не была совершенная красота вахтанговской Тамары, в которой не было ни одного – даже малейшего – изъяна. И тем не менее это, несомненно, была красота в полном смысле этого слова!.. Правильный овал лица, полные губы, большие карие глаза, искрящиеся юмором, высокий лоб, который в минуты напряжения пересекает у переносицы вертикальная морщинка, густые непослушные кудри, ниспадающие на щёки и лоб...

Красота, которую невозможно забыть!..