Цитата из рассказа Владимира Бреднева «Последняя воля»:

...Чёрный траур с проблесками неуёмной агрессии длился все девять дней и достиг максимального напряжения в момент, когда вихлястый, жидкий молодой адвокат с рыжей неопрятной бородёнкой на молодом лице впрыгнул во двор крепости и поскакал на своих козлиных ножках к парадному. К этому моменту все родственники были на ножах, и каждый, не испытывая особой ненависти, желал козлобородому, чтобы у него отсох язык в тот самый момент, когда он произнесёт чьё-то чужое имя.

Пока молодой человек открывал кейс и распечатывал конверты, на лицах родственников жила скорбь. Скорбь была уж слишком слезоточива. Когда он закончил читать завещание, глаза высохли, и в них гостило изумление, медленно перераставшее в негодование. Первой не выдержала самая активная из родственниц покойной, схватила телефон и набрала номер старой приятельницы Клавдии Васильевны. Каждый напрягся.

– Алло, Вера! Вера Сергеевна, голубушка, скажите, за нашей Клавой последнее время каких-нибудь странностей не замечали? Может, она о мести говорила? Или к зверушкам пристрастие питать стала? Жалела их? Сюсюкала, любя? Что говорите? Нас любит? Души не чает? Уверяла? Сильно уверяла, до слёз? Ой, Вера Сергеевна, точно до слёз! Если бы вы знали, что эта тварь старая наделала! Что с Клавдией Васильевной произойти изволило? Сдохла она, дура слабоумная, – крикнула в трубку женщина и влепила смартфон в стену.

Антон Ионович не выказал никаких эмоций. И сделался для всей родни ещё презреннее, чем был ранее. Сидевшие в комнате за общим столом люди презирали этого молодого бизнесмена, до неприличия обременённого собственными деньгами, и никак не выказавшего своей реакции на единственную спасительную ниточку, только что выдернутую из телефонного разговора: Клавдия Васильевна была слабоумной! Нет! Она была шизофреничкой! Недееспособной! Умалишённой! Слабонервной, внушаемой, легко поддающейся гипнозу! Какой была Клавдия Васильевна?

Никто и не заметил, как из комнаты удалился молодой рыжий человек. Теперь на бордовом бархате скатерти, покрывавшей стол, белым нарывом лежал лист завещания, где чёрным по белому, явно совращённая чёртом, Клавдия Васильевна написала: «Всё движимое и недвижимое имущество общей стоимостью в сорок шесть миллионов долларов США, принадлежащее мне ко дню моей смерти, по истечении сорока дней с момента кончины, прошу передать...».