Цитата из рассказа Андрея Ускова «Нежданная гостья»:

...– Вот так и живём. А ты говоришь – Байкал, отпуск. Какой тут, к чёрту, Байкал? С долгами бы разгрестись да с этой страстишкой подлою.

– Да это не самое страшное в жизни.

– Ну, тебе хорошо говорить. У тебя-то Серёга, как я понимаю, меру знает. Ну выпил с друзьями, ну там поддержал праздничное настроение и всё. Ты точно знаешь, что он наутро никуда не полетит похмеляться. А этот… его в дни получки с гаражей приходится выковыривать, чтобы он там всё не пропил и семью по миру не пустил. «Не самое страшное». Что же тогда, интересно, самое страшное?

– Самое страшное, это когда люди теряют свою совесть. Обычную человеческую совесть. Теряют наглухо, окончательно.

– Так я ж тебе об этом и говорю. Совсем совесть потерял.

– Не то пальто, Ань, не то пальто. Не о том говоришь. У тебя это всё получается из рубрики: «Временно-беременна». Все эти ваши семейные проблемы можно уладить. Было бы желание.

– То есть, как это не о том я говорю?

Надежда Сергеевна поправила волосы, о чём-то подумала и сказала:

– Знаешь, Анют. Не знаю, говорить тебе это или нет. Но для меня это всё дико. Очень дико. Вы как на другой планете живёте. Будто в каком-то сне. Понимаешь, мы живём в состоянии войны со времён Ельцина, когда пьяненький Борис Николаевич стал сдавать позицию за позицией горячо любимой Америке. Вспомни Югославию, как они её бомбили. Понимаешь, на Западе ничего не делают просто так. Сначала Югославия, потом Ливия, потом Украина, теперь вот – Сирия. Они вот сейчас поставят перед выбором наших так называемых русских толстосумов: или майдан в России, или вашим денежкам кирдык будет. И что ты думаешь? Что выберут дяди-буржуи, никогда не знавшие, что такое совесть? Просто, к нам в госпиталь привозят пацанов из Донбасса, у них ни то что домов, у них рук и ног у некоторых не осталось. А спрашивается, из-за чего? Так, вот, моя милая, у них этого нет из-за того, что эти пацаны не прогнулись перед своими хозяевами жизни и ответили вполне им, что у них есть ещё совесть, и они будут говорить на том языке, на котором их мать научила. Видишь, не всё в этом мире можно продать, переименовать, подогнать под чью-то «здравую мысль». Господи, сколько же я выплакала слёз, глядя на этих мальчишек, одному только богу известно. Слушай, я и сейчас, похоже, тоже расплачусь, зачем ты мне налила это вино? – И как ни силилась гостья сдержать свои эмоции, слёзы всё же засочились из глаз...