Цитата из эссе Михаила Кобца «Армагеддон. День Экклезиаста»:

...Говорю вам: нет ничего мёртвого в этой жизни, и даже камень – такой же организм из души, духа и тела, как и всё его окружающее. Но это вовсе не значит, что мы должны умереть от голода, соблюдая ложные представления о должном и правильном.

Если говорить непосредственно обо мне самом, то я отказался от употребления мяса и рыбы. Но не потому вовсе, чтобы соблюдать правила современных мракобесов и лжецов. Просто я не могу убить ни свинью, ни корову, ни зайца, ни курицу. Но иногда я нарушаю эти правила. Если организм хочет рыбу – я питаюсь рыбой. Если, иногда так бывает, что мой организм хочет куриную грудинку, я покупаю куриную грудинку. Конечно, я не могу убить курицу, но при определённых обстоятельствах (в отношении курицы или рыбы) это возможно. К примеру, если больному человеку нужно приготовить бульон. Я не стараюсь изменить мир в лучшую сторону, я не стараюсь его улучшить в соответствии со своими заблуждениями. Надеюсь, что в скором времени я смогу его принять таким, каков он есть – и в кажущейся низости и в мнимом совершенстве. Да и что можно изменить после Бога? Я не настолько самонадеянный, чтобы верить в иллюзии.

Но здесь есть и другая сторона совести. Мы уже увидели, что совесть – это не химера, равно как и увидели, что следовать ложным и декларативным призывам к нравственному благу совсем для совести недостаточно. И даже вредно. Но если, в случае с лицемерами, мы можем увидеть хотя бы и декларативные призывы к практике ненасилия, то в случае, когда открыто заявляют, что совесть – это химера, порождённая больным воображением нищих и неудачников, то в этом случае, в случае открытого призыва к ненависти, можно увидеть попытку человека переложить ответственность за свои неудачи на тех, кто не согласен с его представлениями о должном. То есть: ответственность за жестокость и месть человек хочет переложить со своей совести на совесть Бога. Но говорю вам: чем необузданней жестокость – тем скорей наступает ад.

В итоге: что мы имеем? Кто совесть признает (хотя бы и декларативно) – сумасшедший, кто не признает её – палач. Поэтому выбор у человека только один: между сумасшествием и преступлением. Сомнительная альтернатива. Однако именно в пространстве этой сомнительной альтернативы и состоит основная задача человека и человечества: сделать выбор, когда его невозможно осуществить без потери чести своего и достоинства: помиловать или казнить Христа.

Или, если с другой стороны подойти – помиловать или отвечать насилием Сатане – за жестокость его, за месть и самомнение? А может Его, этого самого Сатану, нужно простить и полюбить, полюбить весь мир как он есть – и в Боге полюбить, и полюбить в Сатане? И всё принять, и то, что есть в мире хорошего, и то принять, что есть в мире плохого? Говорю вам: только тот человек, который готов пожертвовать своим личным благом ради блага Сатаны – только такой человек может называться Иовом и только такой человек войдёт в Царствие небесное. Ибо польза от самопожертвования ради блага Бога очевидна: лучшее и сытое будущее, признание и слава. Но какая польза от самопожертвования ради блага Сатаны? Сатана – это олицетворение предательства и лицемерия. Он убивает всё, что встречается ему на пути. Убьёт и своего благодетеля.

Говорю вам: не смотрите на веру как на договор с Богом или Сатаной. Бог – это не продавец в магазине: с ним не торгуются. Вы можете принять или отвергнуть весь мир. Но только весь мир целиком. Но нельзя сказать «Господи, вот эта часть мира мне нравится, я готов её принять, а вот другая часть мира мне совсем не подходит. Не хочу её»...