Цитата из рассказа Владислава Шамрая «Музей»:

Старик просыпался очень рано. Только-только взошло солнце. В первых лучах окрестные дома напоминали ему огромных допотопных черепах, чьи движения были внезапно остановлены смертельным течением времени. Их панцири отливали цементной серостью и, если долго смотреть, можно увидеть их ползущие шаги. По метру в каждое солнцестояние. Потратив миллионы километров киноплёнки, в убыстренном воспроизведении можно доказать это передвижение. Но так ли это важно? Воздух потихоньку нагревался, теряя свою прозрачность. Со всех сторон начали сливаться звуки. Сначала робкий лай собак, потом колокольчики трамваев. Каблуки по брусчатке. Газетные зазывалы. Люди каждое утро растекаются по венам города, заставляя его дышать и жить.

Он перевернулся на кровати, опять ощутив ноющую боль в ноге. Вернее, в том месте, которое было ногой много лет назад. Культя с синими полосами шрамов. Он с трудом натянул аккуратно сложенные на тумбочке у кровати брюки и, опираясь на костыль, умылся, зачесал назад остатки седых волос, подошёл к окну. Утреннее небо давало ощущение бесконечности жизни. Синева меняла оттенки, и в этом водовороте, на самом краю течения, преодолевая гравитацию, двигалась едва различимая тень маленького биплана. Он летал каждое утро, чертя иероглифы в бумажном воздухе. Старик вздохнул. Ему хотелось сесть в этот маленький самолёт, выжать до скрипа все педали и рычаги, и лететь вертикально вверх до тех пор, пока притяжение Земли не сравняется с рвущейся в зенит силой ротативного мотора. Именно тогда, в ту секунду, когда биплан замрёт, неспособный лететь дальше, но и не падающий, дрожащий от перенапряжения всеми своими фанерными лопастями – именно тогда можно ощутить настоящее желание жить. Желание, которого ему так не хватало...