Цитата из сборника эссе Сергея Уткина «Почтившее о почивших»:

...Помните ли вы ту часть романа «Братья Карамазовы» Фёдора Михайловича Достоевского, которую автор несомненного шедевра отводит под исповедь старца Зосимы? «Избранные места из переписки с друзьями» Гоголя – не менее трудное, мертвящее иронию, юмор, насмешливость прозаика, чтение. Не то отречение от писателя, не то самоотречение писателя. Вернее, отринутая манера раннего письма, жизнелюбивого, саркастичного, едкого, ненавидящего и любящего многое, потому – чувствующего и читателя, и жизнь: его и свою.

Отчасти схоластически выхолощенный, труд этот как будто обнажает человека как причину его письма, его манеры, но та оказывается много интересней, чем собственная попытка её объяснить. Писатель не поддаётся собственному описанию, своим словам. Словам, которыми получалось столькое: истории, характеры. Сама Россия.

О ней. И о нём. Николай Васильевич не капризничает, дескать, «всё не так, ребята». Он как будто помнит постоянно о том, что если не всё, то очень многое, знаемое живущими в стране, проживающими её здесь, именно так. Тройка-Русь, как нечто, отличное от самого наблюдательного писателя: не то он пытается оседлать (мысленно) несущееся куда-то буйство, движение. Не то досмотреть, докатится ли оно до?..

Отечественная культура осмысляла себя в отношении к родине разно. Николай Васильевич был для неё к концу своему прижизненно «не актуален и вреден» не менее наших напевных современников, но не мыслил её грубо. Напротив, он, тщедушный, хилый, истощённый, непонятный и не понимаемый многими, составляющими страну, пытается удочерить её. В своей душе...