Цитата из романа Михаила Ковсана «И вернутся к людям их имена»:

...Размышляя о собственной жизни, Авраам последнее время все чаще ловил себя на мысли, что в ней проявляются черты навсегда определившихся судеб еврейских. В их исходе из Крыма он видел черты великого Исхода, в своей жене ему виделся облик то Рахели, то Леи, в старшем сыне тревожно угадывалось поведение вознесшегося над братьями Иосифа.

Они шли рядом с ним. Казалось, они – тени, которые он отбрасывает. Будто идет по ночной улице, и тень то догоняет, то бежит впереди, то – когда поворачивает, мечется из стороны в сторону. Они – память, исчезающая, безнадежная, как прожилки снега в весеннем лесу.

Ночь. Ни звука, ни шороха, ни шелеста, ни движения. Все замерло в ожидании. Недвижима серебристая лунная дорога, волны ее незаметно для глаз качают, словно люльку с младенцем. Умиротворенный, он дышит бесшумно.

Вот теперь – фамилия, новое имя. Новое, как у праотцев Аврама – Авраама, Иакова – Израиля. Кстати, откуда чиновник прознал про его детское прозвище? Ладно, какая разница. Важно то, что фамилия останется от него. А как происходило да почему – кому до этого дело. Разве что, какой-нибудь чудак через пару столетий поинтересуется этим.

Поинтересуется – и тогда пророчество сбудется: облекутся плотью засохшие кости, в тела дух возвратится, жены – к мужьям, к сыновьям – отцы.

И вернутся к людям их имена.