Так дай мне напиться...

Конечная оказалась большим городом с автобусами, троллейбусами и такси, так и снующими по привокзальной площади даже в этот ранний час. Больше всего Пропащий опасался, что на вокзале к нему тут же прицепится какой-нибудь уставший от безделья милиционер, так как вид был у него, прямо скажем, непрезентабельный: мятые брюки, тапочки на ногах, пиджак, одетый поверх старой линялой футболки, двухдневная щетина на лице. Но делать было нечего и, выйдя из вагона, он поплелся вдоль перрона, ежась от утреннего холода, к зданию вокзала. Оно было большим, двухэтажным, с двумя залами ожидания и буфетами, а так же множеством киосков, торгующих всякой мелочью, преимущественно – китайского производства. В общем, это был самый обычный вокзал самого обычного крупного города и, усевшись в зале ожидания и глядя на сонных транзитных пассажиров, Пропащий почувствовал себя уже вовсе не пропащим, а средним человеком, среди таких же средних. 

Посидев немного, придя в себя и освоившись, он решил пройтись и осмотреться. Есть ему пока особо не хотелось, но, все же, он подошел к одному из буфетов, находившемуся здесь же, в углу зала. Там было полно всего, включая выпивку и сигареты, даже горячие сосиски с гарниром подавали, но, посмотрев на цены, Пропащий прекратил всякие дальнейшие исследования его содержимого. При этом он успел почувствовать чей-то изучающий взгляд, направленный на него со стороны ближайшего к буфету ряда кресел. Посмотрев туда, он увидел в углу, у самой стенки, пару барыг, которые о чем-то тихо и, как показалось Пропащему, недобро переговаривались, глядя на него. Стараясь не обращать на них внимания, он направился к выходу из вокзала, ведущему в город. Постояв на крыльце и поглазев на полную суматохи привокзальную площадь, он не обнаружил там ничего для себя интересного. Ему хотелось пойти прогуляться в город, но не мог же он это сделать в тапочках! Задумчиво почесав затылок, он повернулся, что бы снова войти в вокзал, но тут случилось то, чего он так опасался.

"Стоять!"

Пропащий буквально ткнулся носом в портупею одного из двух милиционеров, стоявших у него за спиной. Это были молодые, и не сказать что бы здоровые ребята (не в пример тому бугаю со станции), но, тем не менее, при всех положенных им причендалах и с дубинками наготове.

"Кто такой? Откуда? Документы есть? "

"Н-нет", – произнес Пропащий оторопело и хотел, было, объяснить им, что к чему, но они, коротко скомандовав " Ну-ка пойдем!", буквально затащили его в двери вокзала и, свернув куда-то в сторону от основного прохода, доставили его в небольшое помещение с зарешеченными окнами, которое, как понял Пропащий, было дежурной комнатой милиции.

"Ну-ка, Вася, обшманай его!" – сказал один из них, видимо старший, другому, и подошел к большому письменному столу, за которым сидел, развалясь на стуле, еще один, теперь уже мордастый мент и, как бы не замечая ничего происходящего вокруг, сосредоточенно жевал большущий, под стать его собственной комплекции, бутерброд с колбасой.

"Что там еще у вас?" – спросил он, не прерывая своего занятия.

"Да вот, появился тут какой-то субчик. Ненашенский. Щас проверим".

"Да ну, ребята, бросьте, – испуганно бормотал Пропащий, стоя посреди комнаты с раздвинутыми пинком ногами и задранными вверх руками, – я же это... от поезда отстал".

"Ну что ты скажешь, блядь! Опять расстрел! " – промелькнуло у него в голове.

"От поезда отстал?"
      "От поезда. У меня и документы... того... уехали. И сам вон, в чем на перрон вышел, в том и остался".

"Чистый ", – доложил тот, что его обыскивал.

"Ну и выпните его, на хер, обратно на перрон. Пускай мотает отсюда ", – скомандовал мордастый.

"Дак ведь как?" – заерепенился Пропащий. "У меня же...".

"Ты понял, нет?" – тычок дубинки в спину заставил его заткнуться.

"Понял. Можно идти?"

"Еще раз попадешься, пеняй на себя".

И, словно ширнутый в вену, он суетливо забегал по вокзалу, рассматривая доски с расписанием, с трудом въезжая в смысл прочитанного, и высматривая все тихие места, где можно было бы спрятаться в случае чего.

Станция была, помимо всего прочего, и крупным железнодорожным узлом, поезда из которого уходили в трех направлениях. Расписание было поделено на несколько частей, включая пригородные маршруты. Кроме того, напротив почти каждого из поездов были проставлены какие-то условные знаки – звездочки, снежинки, крестики, циферки и прочее, расшифровка которых была дана в сносках.
      От такого "рационализма" в голове у Пропащего совсем все перепуталось и, то ли от напряга, то ли от бессилья и обиды за себя, на глаза навернулись слезы.

"Так дай мне напиться железнодорожной воды...", – кто-то чуть слышно напел у него за спиной, когда он стоял и тупо таращился на одну из досок с расписанием. Обернувшись, он увидел перед собой молодого человека, чье лицо Пропащему кого-то смутно напоминало. Он напевал негромко песню, фразу из которой услышал Пропащий и которая ему, вдруг, почему-то запала, и тоже внимательно изучал ту же часть этого "железнодорожного периодического закона". Одет он был, что называется "и в пир, и в мир, и в добрые люди": поношенные джинсы с кроссовками, клетчатая рубаха и легкая курточка. За спиной его болталась большая спортивная сумка, одетая на манер рюкзака. Быстро уяснив что-то для себя, он, продолжая напевать, направился куда-то в сторону бытовых помещений. До этого обозленный на весь мир Пропащий, с удивлением почувствовал, что вид этого человека несколько успокоил его. Мысли его упорядочились, и он даже почувствовал некоторую уверенность. " Вот ведь, человек. И сам как птаха беззаботная и другим хорошо".

До ближайшего, идущего в нужном направлении поезда оставалось еще несколько часов и Пропащий решил все-таки, наплевав на все приличия, податься, от греха подальше, в город. Проболтавшись часа три с лишним по ближайшим к вокзалу кварталам, замерзнув на холодном предосеннем ветру и проголодавшись как волк, он решил вернуться назад. Он хотел попытать счастья и попросить проводников проходящего поезда пустить его без билета, так сказать, "с последующей отработкой".

На подходе к вокзалу он заметил валяющуюся на газоне, только что брошенную кем-то, пустую пивную бутылку и его осенило, что на пропитание-то он может заработать и сам! Он уже нагнулся, что бы подобрать ее, как чей-то грозный окрик заставил его отказаться от этого намерения и, вжав голову в плечи, отскочить на пару шагов в сторону. По тротуару к нему торопливо ковылял какой-то колченогий дедуля с клюкой и большой холщовой сумкой, из которой доносилось характерное позвякивание.

"Ты что же, сукин ты сын, паршивец ты этакий делаешь, а ?!" – орал он, подходя почти вплотную. " Я тут... – и он завернул такую же хитроумную, как местное расписание, конструкцию, от которой у Пропащего вновь возникла склонность к проявлению неадекватных реакций, – уже полчаса стою, а ты (еще одна, не уступающая по степени экспрессивности структура) нарисовался, да и рад чужое-то заграбастать!"

По его грозному виду, с учетом крепкой, испытанной в боях палки, Пропащий понял, что возражать не стоит.

"Понял, дед. Иду дальше".
      И совершив по газону обходной маневр, он стал пробираться через кусты прямиком к перрону, к которому, по его расчетам, уже должен был подойти нужный ему поезд. Поезд оказался на месте, однако, видя, как тщательно проводники "фильтруют" пассажиров, он не решился даже и подходить к нему.

"Придется, видно, пригородными добираться ", – невесело думал он, снова входя в вокзал и подобрав при этом брошенную кем-то у входа газету. Он решил пока забиться в один из дальних уголков того же самого зала ожидания и замаскироваться ею, сделав вид, что читает. Не получилось. Зал оказался битком набит разношерстной, галдящей публикой и ему с трудом удалось пристроиться возле самого буфета, так как приличные люди избегали туда садиться, опасаясь за вещи. От ароматного запаха горячей пищи внутри у него все засосало и в голове пошел туман. Он вновь почувствовал себя слабым и раздавленным. За высокими круглыми столиками, в трех метрах от него, народ уплетал пирожки и бутерброды, запивая их кто чем может. За ближайшим из них, двое пожилых, интеллигентных дяденек попивали пиво, поставив легкие чемоданчики-"кейсы" между ног и о чем-то беседуя. Когда их бутылки опустели примерно на две третьих, за их спинами возник, словно материализовался из воздуха, какой-то тип в замызганной кепке-бейсболке и с пропитым лицом.
      "Мужики, допить оставьте".

Вздрогнув от неожиданности и недоуменно посмотрев на него, те двое продолжили свое занятие.

"Ну чо вам, жалко что ли? Оставьте маленько-то!" – не унимался пришелец и, видя их намерение поскорее допить и уйти, он почти что вырвал бутылку у одного из них, от чего второй предпочел сдаться сам. Оприходовав добычу и сунув бутылки в сумку, болтавшуюся у него на плече, "победитель" постоял еще немного у столика, выбирая цель, затем прямиком направился к Пропащему, возле которого как раз освободилось место.

"Слышь, земляк, рубля не дашь?" – тут же приступил он к делу, как только плюхнулся рядом с Пропащим.

"Я бы дал, да у самого нет ни гроша ", – осторожно ответил тот, почуяв подвох.

"Ты откуда такой взялся?" – усилил натиск незнакомец, не чувствуя сопротивления.

"А чо?"

"Через плечо. Откуда взялся, говорю?"

Пропащего это начало злить.

"Слушай, ты чего докопался? Проезжий я".

"Проезжий? Ага, "гастролер" значит?"

"Да какой, к черту, гастролер? Я от поезда отстал".

"От поезда?" – недоверчиво протянул "добытчик".

"От поезда".

И в доказательство Пропащий вкратце воспроизвел свою историю.
      "Ладно, хрен с тобой", – удовлетворенно произнес бомж, закидывая по барски ногу на ногу.

"Живи пока".

И добавил, уже совсем миролюбиво: "Меня Витек зовут, если что".

Затем достал мятую пачку "Примы": "Будешь?"

"Не-е, я не курю", – отказался Пропащий, тем самым окончательно развеяв всякие сомнения: некурящих бомжей Витек еще не встречал.

По всему было видно, что он никуда не торопился и был рад поговорить с "новичком" (а в глубине души он был все же уверен, что Пропащий был хоть и не осознающий того сам, но все-таки бомжом), и посему, речь свою он повел с покровительственными интонациями.

"На вокзале тебе, конечно, ошиваться в таком прикиде не резон. Во-первых, менты, суки, тебе покоя не дадут, потому как никто тебя здесь не знает. А во-вторых, нам ты тоже здесь на хрен не нужен. Тебе по поездам мотаться в самый раз: в любой вагон прыгай, когда поезд трогается, и никто тебе слова не скажет. " Я из другого вагона". И все тут. Вид-то у тебя пассажирский. Со жратвой, правда, придется туго, но тут уж ничего не поделаешь. Если голова на плечах есть – не пропадешь".

"Да не-е, я ведь не собираюсь взад-вперед-то кататься, – снова принялся объяснять Пропащий, – мне бы только до дому добраться. И все".

"Ну тогда какие проблемы, братан?!" – воскликнул Витек, как будто это было абсолютно плевым делом.

"Садись на первый попутный, да езжай ! Только знаешь, чего я тебе скажу, мне так сдается, что тебе это не сильно и надо".

"Чего не сильно надо?" – не понял Пропащий.

"Домой попадать".
      "Ну ты скажешь тоже! " – Пропащий аж отодвинулся от Витька.

"Что ли мне приятно вот так, по вокзалам-то мыкаться? Да кому это понравиться, если дом свой есть, жена и все дела?"

"Да не скажи! – хмыкнул Витек, – Люди разные бывают".

И добавил, поднимаясь: " Пойдем-ка, я тебя сведу с одним чудиком".

"Да ну, зачем это мне?" – заупирался Пропащий.

"Пойдем-пойдем, перекусишь заодно".

И ноги Пропащего сами понесли его вслед за Витьком.