Аркадий Макаров
ПовестьОпубликовано редактором: Андрей Ларин, 28.07.2013Оглавление 25. Часть 25 26. Часть 26 27. Часть 27 Часть 26
Лёшка Леший поднёс свою бутылку к глазам, посмотрел её на свет, и медленно выцедил случайно оставшуюся водку. Дядя Миша протянул ему вино, но тот отрицательно мотнув головой, отказался: – Мочу не хочу! – Зря ты, Алексей, солнечный напиток поганишь! Я с интересом наблюдал, как дядя Миша медленно в несколько глотков допил бутылку, с удовольствием вытер рукавом удивительно чистой рубахи губы (откуда здесь в лесу такая чистая рубаха?) и поставил бутылку себе под ноги. – Как говорится в песне: «Вино – на радость нам дано!» – дядя Миша, сладко потянувшись, полез в костёр, чтобы прикурить вытащенную из кармана сигарету. – А, коли на радость, то чего же не поёшь? – Лёшка Леший подозрительно посмотрел на своего боевого товарища. Было видно, что хмель будил в его голове какие-то неразрешимые проблемы. – Спеть, что ли? – Лёшка Леший почему-то обратился ко мне. Поющим его было трудно представить, и потому теперь, подогретый лёгким хмелем, я с радостью подхватил: – Спой! Военное спой! Мы, дети того времени, обожали войну, и каждый хотел с радостью отдать жизнь за Родину. Конечно, глупость мальчишья, но… Тяжело, медленно подбирая слова, обхватив голову руками, откуда-то изнутри, из самых глубин погружённого в алкогольный чад сознания, как поднимается на крыло большая раненая птица, здесь, в выжженном лесу, поднимался голос Лёшки Лешего. В хриплых звуках было что-то такое, отчего у меня сдавило дыханье и даже мой такой рассудительный и немного циничный дядя Миша, забыв о недокуренной сигарете, сидел, уронив голову и покачиваясь под нехитрую, приспособленную к самодеятельным словам, грустную мелодию.
…На опушке леса старый дуб стоит. А под этим дубом партизан лежит. Он лежит, не дышит, он как будто спит. Золотые кудри ветер шевелит.
Низко наклоняся, мать его стоит, Слёзы вытирая, сыну говорит: «Я тебя растила, батька немца бил, Где-то под ракитой головушку сложил.
Я вдовой осталась, пятеро детей. Ты был самый младший, милый мой Андрей. Я тебя родила, да не сберегла, А теперь могила будет здесь твоя».
Эту песню я слышал в раннем детстве, когда пришёл с войны мой двоюродный брат Васька, так по-свойски называли его мои родители. Васька, позже председатель поселкового совета, всеми уважаемый Василий Леонтьевич, пел у нас в гостях, играя на трофейном аккордеоне эту песню, и мать, плача навзрыд, всё обнимала и обнимала своего племянника, который в пятнадцать лет ушёл на фронт и вот теперь, раненый, но счастливый вернулся. Жалостливая песня с незамысловатыми словами, а вот помнится до сих пор, хотя я её слышал только два раза, и то в далёком прошлом. Первый раз её пел молодой двадцатилетний фронтовой разведчик, чудом уцелевший в кровавой молотилке войны. Пел чистым юношеским голосом, ещё не припорошённым цементной перхотью разрушительного времени. И вот теперь второй раз эту песню я слушаю из прокуренной и проспиртованной, как голенище ялового сапога, глотки бондарского лесничего Лёшки Лешего, одичавшего здесь на кордоне. Два разных человека, а действие от песни одинаковое. «Душа зашлась!» – скажет потом дядя Миша. Песня закончилась так же неожиданно, как и началась; Лёшка, запрокинув голову, всхлипнул и повалился навзничь с пня, на котором сидел, прямо в лопушистую, жирную после пожара траву. – Иди, посмотри, что с ним! – кивнул мне дядя Миша. Я испугано кинулся туда, предполагая, что с дядей Лёшей плохо. Может сердце прихватило? Но в траве, раскинувшись на все четыре стороны, как сельский большак на перекрёстке, спокойно всхрапывал в пьяном забытьи наш певчий Леший. – Да спит он тут! – Ладно, оставь его! Пошли работать.
Работали мы долго и дружно. Ни наши разговоры и переклички, ни истошный визг бензопилы не могли разбудить спящего, и только потом, перед самым закатом, когда мы, отужинав, собрались спать – дядя Миша под машиной, а я в кабине – как ни в чём не бывало появился лесничий: – А я вас там искал! – показал он в сторону вырубки. – Думаю, куда они делись? Вроде рассвело давно, а вы ещё в постели, работники пилы и топора! Мы с дядей Мишей переглянулись и захохотали. – Вечер, дядь Лёш! – сказал я, прилаживаясь в кабине. – Да ты что? – искренне удивился он и, не сказав больше ни слова, рванул на своём трёхколёсном друге так, что люлька мотоцикла чуть не накрыла его с головой, и тут же скрылся за поворотом, обдав нас вонючим дымом выхлопных газов. С этого дня мы работали так, что под вечер, наскоро приготовив ужин и выпив по кружке привезённого Лёшкой Лешим кислого, но в меру хмельного вина, валились навзничь каждый на своё место: мой старший напарник под машину, а я – в пропахшую бензином и тавотом кабину. Спалось так, что поутру дядя Миша меня за ноги вытаскивал из нагретого улёжистого места. Машины под погрузку приходили одна за другой, и нам не всегда успевалось подтащить брёвна под погрузку, и приходилось – где волоком, где на катках – доставлять строительный лес к машинам. И в промежутках между погрузками мы тоже были заняты своим делом: я обрубал сучья и жёг костры, а дядя Миша обрезал брёвна под товарный размер. Вот тогда-то я и понял истинную цену рабочему труду. Позже, когда мне приходилось после школы вкалывать учеником в бригаде монтажников стальных конструкций – самая тяжёлая работа, которой мне приходилось заниматься в жизни, возводя теперь уже знаменитый на всю страну Тамбовский химический комбинат, я часто вспоминал тот, перекроивший моё сознание, труд с добрым дядей Мишей. Наука была жёсткой, но полезной.
На кордон сходить было некогда, и мы, пропахшие дымом и потом лесорубы, иногда купались в небольшом, но довольно глубоком бочажке, оставшемся после зимних снегов. Вода, настоянная на лесных травах, вместе с усталостью смывала и нашу непотребность. Такие ванны приносили мне неизъяснимые наслаждения, и я, нет-нет, да и приставал к своему наставнику: – Михаил, – теперь дядя Миша велел себя называть только так: «Михаил». – Михаил, – говорил я, опуская топор, – пойдём окупнёмся! – Пусть купается тот, кому лень чесаться. А ты парень работящий, настоящий трудяга, зачем тебе эти гусарские замашки? Женщин у нас с тобой всё равно нет. Принюхиваться некому. При упоминании о «женщинах» перед моими глазами возник образ той, с которой мне впервые пришлось соприкоснуться, совсем как в той песне: «Опять бью – мимо! Опять бью – мимо!» И тогда лицо горело: то ли от огня костров, которые я бесконечно жёг, то ли от того, отчего так замирало сердце и становилось трудно дышать, словно волна горячей воды захлёстывала меня с головой и опускала на дно. – Михаил, а почему бы нам на кордон к Лёшке Лешему ни сходить? Там и женщины и еда вкусная… – Мне страстно хотелось увидеть Марго и поговорить с ней, о чём – не знаю, но просто хотя бы посмотреть на неё. – Брат мой, зачем нам женщины, когда мы – мужики? От них, баб этих, одни неприятности! – Это точно! – вставил я от себя, думая совсем о другом. – Ну, так давай, ворочай, хрен сорочий! – говорил он мне и шутливо трепал за волосы.
Оглавление 25. Часть 25 26. Часть 26 27. Часть 27 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|