HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Азаров

Ultima ratio

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 31.10.2007
Оглавление

4. Часть 4
5. Часть 5
6. Часть 6

Часть 5


 

 

 

 

Вечерних сумерек неясный свет. Небо еще светло. Сэммлер заворачивает вправо, он выбирает путь, будто повинуясь внутреннему голосу, хотя нога его ступает здесь в первый раз. Прошлая жизнь или жизнь второго Джозефа, его прототипа, оригинала. Не хочется верить во вторичность себя. И почувствовать самому природу подобной многоликости, вероятно, непросто. Каждое окно закрыто изнутри плотным покровом штор, запылившихся со времен начала войны. Скорбные отражения черных ветвей деревьев и молоко жидкого неба между ними. Белые перекладины, составляющие рамы окон напоминают кресты, несущие тяжелый взгляд Джозефа. Конец улицы отсюда невиден, перспектива с той стороны вечно гложет бесконечность. Серые кирпичи, узенькие балконы, заботливо собранные в единую вязанку лыжи. Расколотые козырьки крыш. Понуро висят провода троллейбусной линии над асфальтовой, двусторонней начинкой районной артерии. Как бы хотелось затеряться в этих дворах, заблудиться в переулках, сгинуть навсегда, пропасть, раствориться, быть поглощенным родным городом, разделить свое сердце между всеми людьми, когда нас не будут пугать сны, в которых люди с наслаждением пьют нашу кровь, бьющую фонтаном из тысячи ран в нашем теле. Мученик не должен плакаться о своей судьбе, его доля мучаться за чужие проступки, его решение – подвиг, его судьба – слава. Вдоль автомобильной дороги посреди означенной улицы, с обеих сторон посажены деревья. Убийственная симметрия, зеркальность мира, застилающая взор своей неправдоподобностью. Но в чем цель его паломничества? – не ведает он и сам. Тысячи запертых квартир в пустующих домах, комнаты полные изолированного воздуха, стонущие привидения, пожираемые временем. Подоконники с засохшими цветами и скоморохами-пауками, раскачивающими свои батуты. "Это надо, надо думать, совершенно одинаковые, однообразные ряды окон, повторяющиеся на каждом этаже – с одного и до другого конца абсолютно прямой улицы. У перекрестка справа открывается точно такая же улица: та же пустынная мостовая, те же высокие серые фасады, те же запертые окна, те же безлюдные тротуары". И хотя еще достаточно светло, на углу уже зажжен уличный фонарь. Окружающие здания кажутся плоскими и бесцветными. Выцветшими от скуки, усталости и безразличия. Тусклый день жизни, состоящей из превратностей и подвохов. Единственный способ всего избежать – пасть, как можно ниже. Подровненный кустарник еще бодро топорщит остриженные ветви. Вздыхают подворотни и темные углы старых домов, если бы они могли рассказать нам, что творилось подле их мрачных стен! Уверенно Сэммлер переходит на противоположную сторону улицы. Через мостовую на стертый тротуар. Вывеска "Зоомагазин" заставляет Джозефа про себя усмехнуться. Он сворачивает в переулок. Там уже темнее, скудное освещение уличных фонарей не достает укромных глубин Города. Под вечер начинало холодать. Гаражи, разрушенные повстанцами, сожженные машины пока не убраны и служат мрачным укором былому безрассудству и удали. Джозеф меняет курс вправо. Прямо перед ним таинственное здание с разбитыми окнами и прозрачными занавесками, плещущими от ветра в рамах, оставшихся бес стекол. Ресторан с потушенным светом и громадный зал в глубине корпуса, с блестящим и ровным полом. Пугающий шелест полутьмы и предательский скрип дверей. Опустошение коснулось всего. Прекрасное погибает прежде всего остального, ибо оно хрупкое от природы и не создано для борьбы и выживания. Не нуждаетесь вы в красоте, так расстаньтесь с ним навсегда. Сэммлер сидит полчаса, не шевелясь, будто слился с этим местом, обратился в камень или покинул свою телесную оболочку. Неясные мысли тревожат его, но их нечеткое оформление оставляет планы по расшифровке на потом. Не оборачиваясь, он выходит из здания. Пока он предавался раздумьям в стенах странного дворца пошел снег. Осень надела подвенечное платье. "Однообразные хлопья, постоянной величины, равно удаленные друг от друга, сыплются с одинаковой скоростью, сохраняя меж собой тот же промежуток, то же расположение частиц, словно они составляют единую неподвижную систему, непрестанно, вертикально, медленно и мерно перемещающуюся сверху вниз". Добро пожаловать в лабиринт. Следы унылого скитальца медленно выстраиваются в одну цепочку. Толщина снежного покрова еще не столь велика, чтобы отпечатки подошв ботинок были также белого цвета. Ночь вступила в свои законные владения, день отдал ей ключи от города. Подул пронизывающий ветер, засвистел высоко в крышах, грохоча железными листами, раскачивая вывески рекламных щитов. Судорожно замигали фонари, источающие тусклый горячечный свет. Клубы снега, несшиеся по улице, с размаху шлепались Джозефу в лицо. Метель кружила хороводы с чертями. Не все тут было чисто, как пить дать. Заунывная песнь севера укрепит души страдальцев. Джозеф перебрался на другую сторону улицы и свернул в первый попавшийся переулок, чтобы спрятаться там от ветра. Он поднимает воротник повыше и затягивает ворот веревочками. Он пошел, не разбирая дороги, просто вперед, не интересуясь тем, что было вокруг. А там все стояли дома, ничем не отличающиеся от прежних. Своего собственного, непонятного цвета, со следами убежавших хозяев. Надо же, как зябко! Джозеф, поднеся руки ко рту, чтобы дыханием их отогреть, стал в дверной проем подъезда, неглубокую нишу, в которой можно было сохраниться от ветра. Глаза ощупывают пространство темноты, знакомятся с ночной наледью. В конце улицы затарахтел простуженный мотоцикл. Джозеф, запахнувши пальто, в ожесточении стал читать строки Шекспира, как заклинание или молитву:

"Пусть небеса разверзнут хляби вод.
Пусть хлынут волны нового потопа.
Пускай умрет порядок. Пусть во всех
Проснется Каин, и в потоках крови
Окончится существованья фарс,
И сумрак ночи похоронит мертвых."  

Мотоцикл ночным хищником подъезжал все ближе, облизывая конусом света фар продрогшие стены и ослепшие окна. Джозеф испугался, все это неспроста. Мотоцикл был с коляской, и в нем сидели люди, держащие в руках автоматы. Хмурые и недружелюбные лица, как бы хотелось отучить вас от вашего высокомерия! "Что я здесь делаю? Кажется, пытаюсь укрыться от ветра, ничего иного у меня и в мыслях не было. Не верите мне, отчего? Ваши лица заслуживают не большего доверия, чем мое. Начался комендантский час, нет, о таком слышу в первый раз. Били часы? Часы вроде бы били утром, что же комендантский час начался с самого утра? Какой, к чертовой матери, шут, на себя посмотри, гнусная челядь!" Джозеф моментально рванулся к двери, перепрыгивая через три ступеньки, помчался по темной лестнице вверх. Снизу доносились звуки выстрелов, мелькали ищущие крови лучи карманных фонариков. Шум нескольких пар ног все нарастал. На одной из лестничных площадок Джозеф ударил ногой по хлипкой оконной раме. Ночь ворвалась в затхлую атмосферу нежилого дома с ветром, наполненным блестящими снежинками, словно осколками стекла, рассекающими кожу лица. Он прыгнул в окно и приземлился на крышу то ли гаража, то ли старого сарая. Сила небесной скорости согнала его с крыши и швырнула в глубокий сугроб. Сэммлер выскочил оттуда, как ошпаренный и побежал в сторону других домов. Но напоследок ему все-таки досталось. Из окна последовал хлопок и вспышка света. Джозефу обожгло плечо, но он уже был далеко. Стало неожиданно тепло. Хотелось петь от радости, ловко он обманул этих бандитов! Провел их, будто первоклассников! Но только началом явится злосчастная встреча целой череды кровопролитных битв, и наш Джозеф, как многострадальный Иов, пройдет через все страдания до самого конца. Джозеф подходил к метро. Чувство эйфории постепенно сменялось надломленностью, пустотой, неуверенностью. Красная буква "М" плавала в глазах, как ей заблагорассудится. С той стороны, откуда он пришел, сновали щупальца прожекторов. Сейчас Сэммлер впервые заметил, что большинство уличных фонарей не горит. Только торопливо снуют щупальца прожекторов с угловых опорных пунктов на перекрестках, обложенных мешками с песком. Джозеф взял снега из огромного сугроба с человеческий рост и утер раскрасневшееся лицо. Сплюнул, его качало, будто он на море в ветреный день. "Пропусти меня, приятель, я спешу", – крикнул еще издалека Джозеф своему старому знакомому – сторожу. Но тот, видимо, превратно истолковал поведение Сэммлера и заслонил ему дорогу. Джозеф отбросил его в сторону. Начинающий нарушитель волочил за собой ногу, которую вывихнул или сломал во время приземления на крышу сарая. Скорее домой. Джозефу становилось все хуже, он слабел с каждой секундой: пуля, попавшая ему в плечо, разорвала мышцы и содрала кожу. Кровь текла медленным, но уверенным потоком, по консистенции она походила на сгущенное молоко. Рука уже не поднималась. Свитер, одетый под курткой весь почернел в области груди. Внизу рука была белой, как лист бумаги; выдавались вены синие, as провода с плесневелой обмоткой. Одежда прилипла к кровавой ране, которая будто всасывала одежду внутрь. Джозеф, раздвинув турникеты, упал в вестибюле метро, боль в ноге выжигала все чувства и соображения. Он полз вниз по лестнице и бранился про себя: " Встань же и продолжай идти, негодная тварь, порождение скотного двора, перемещайся на двух ногах сучий потрох, помои, грязь, позор, ничто. Не могу, боль подступает волнами и валит меня с ног. Ты достоин сожаления, человек-пустышка, ты уже возомнил о себе невесть что. Подымись и сядь в поезд, доберись до дома, не подыхай посреди улицы, как собака, побитая каменьями. Прояви волю, мешок пороков, незаконнорожденный ублюдок, которому поспешили дать имя человека. Мерзостная тварь, скопище отвратительных черт, совокупность всех мыслимых недостатков, существо промежуточного пола. Немощный старик, слюнтяй, зарвавшийся интриган, щенок, скандалист и плакса, первооткрыватель мысленных прегрешений, географический справочник всех отвратительнейших черт, из тех, что уже известны людям, паскудное чучело, насмешка над человечеством, шут гороховый, обжора, позер и негодяй, где твое чувство достоинства!" За Джозефом протягивался кровавый след на всем протяжении его пути. Кое-как он забрался в поезд и лег на коричневую кожаную лавку. Стук колес рождал ряд утомительно похожих мыслей, конец которого пропадал где-то в бесконечности. Шахтерские лампочки на угольных стенах тоннеля наспех рождали просвечивающих двойников и с ужасным воем пропадали.

В преображеньях времени часы порой тянутся к мигу, а минуты стремятся к дням. Джозеф пробудился в широкой постели, закутанным в ворох простынь и белоснежных покрывал, перепачканных кровью. Рука перестала досаждать, теперь Джозеф стал похож на манекена-инвалида, с руками, накрепко приваренными к телу. На секунду ему привиделась женская фигура, сидящая к нему спиной. Девушка была одета в свободный свитер с высоким воротом. Широкие полосы серого цвета перемежались на нем с красными; волосы ее были перехвачены сзади заколкой в виде белого цветка. Юбка была синего цвета с нарочито выбеленными полосами, в тех местах, где ее ноги соприкасались с благословенными участками ткани. От неожиданности Сэммлер вздрогнул и с треском ударился головой в высокую деревянную спинку кровати. Липкий капюшон крови стал медленно расползаться по голове. Но видение оказалось всего лишь удачно расположившейся фотографией. Квартира, незнакомая Джозефу, была богато уставлена разнообразными украшениями старины, деревянной мебелью, картинами. Календарь, призванный упорядочить ход времени, наоборот, вносил сумятицу и упрямо твердил, что сегодня десятое декабря. Квартира, впрочем, еще недавно была обитаема. На столе непринужденно разлеглись крошки еды, и лужицы пролитого кофе пытались замаскироваться под торфяные болота. Как полицейские, так и повстанцы или дезертиры, бомжи или интервенты вполне могли избрать это место своей конспиративной квартирой. Здесь храниться оружие должно, волшебные артефакты, призванные наделять нас необычайной смелостью и самоуверенностью. В момент поиска и предположений зазвонил дверной звонок. Напевая "Too young to fall in love" Motley Crue, Джозеф Сэммлер подошел к двери и задал традиционный вопрос гостеприимных хозяев, да-да, вот так: "Кто там?" В ответ пуля чуть не лишила девственности его грудную клетку. Отскочив, Джозеф лишний раз удостоверился в собственной сохранности. В панике он побежал в комнату, которую еще не осматривал. Выстрелы продолжали решетить несчастную дверь, а сплющенные пульки весело звенели, отскакивая на пол от бетонной стены. Спешно Джозеф опрокинул шкаф, за ним обнаружилось неряшливое отверстие, пробитое в соседнюю квартиру. Быстро, как только позволяло ему его теперешнее состояние, он юркнул туда. Там было темно. Что же предпринять? Джозеф побежал налево, но по нарастающему шуму выстрелов он понял: перед ним дверь, ведущая в коридор между квартирами. Пятясь назад, он споткнулся и чуть не расшибся о некую массивную железную конструкцию. Ощупью Джозеф распознал в нем тяжелое огнестрельное оружие, испачканное в черном масле. Страшная мысль осенила его. Если попытаться освободить себя от ненавистных преследователей, это не будет расценено, как преступление. Однако такой подход устарел. Здесь царит иная правда, иные порядки, нормы и законы. Он попал в страну новых ценностей: страну насилия и самосуда. Тогда тем более, ничто не удерживает его от этого поступка. Это позволит сохранить самому себе жизнь, которая незачем не нужна тем снаружи. Пришло время сделать выбор между собственной жизнью и незапятнанной совестью, спокойным сном. Но, так или иначе, к выбору нас подталкивают силой. Либо они прикончат Джозефа, либо Джозеф сделает из них мясную похлебку. Угловая дверь в соседнюю квартиру угрожающе затрещала. За Джозефа приняла решение его судьба. Он стал искать рычажки или кнопочки на железном звере, изрыгающем огонь. Тот вдруг резко встал на дыбы, отбросил Джозефа в сторону. И словно адский гром сошел с небес на землю. Джозефу заложило уши. Он закрыл глаза и заткнул уши в ужасе от происходящего. В доме будто начался ураган. В воздухе стоял запах гари и крови. Громыхание прекратилось и сменилось мертвенной тишиной. На заплетающихся ногах Джозеф Сэммлер подошел к двери. Мягкой рукой он толкнул на еле висящую дверь. Со скрипом она упала на пол. Увиденное заставило Джозефа содрогнуться. Излишне описывать, что может сделать станковый пулемет с толпой в ограниченном пространстве. Безумие овладело Джозефом, он выбежал из дома. Свет снежного утра ослепил его. В белой порванной рубашке он упал на землю застывших слез. В глазах стояла светло-зеленая стена коридора вся в грязных брызгах. К рукам мальчика пристало машинное масло, которым был смазан пулемет. Джозеф судорожно вздохнул, от пережитого он не ощущал холода. Он встал и пошел к себе домой, как будто происшедшего и не было в реальности. "Стоп, а почему я не выпрыгнул в окно?" – спохватился Джозеф. "Ах да, квартира была чересчур высоко, чтобы оттуда можно было без последствий выпрыгивать", – ответил сам себе новоявленный убийца. Он подходил к знакомому подъезду, поднялся по лестнице, вломился в квартиру. Выглянул в окно полюбоваться белоснежным пейзажем, посаженным в плен ровным строем многоэтажных домов. Блеск слева привлек его внимание. Кто-то сидел с винтовкой на соседнем балконе и выдал себя стеклянным прицелом. Моментально Сэммлер стряхнул с себя оцепенение. По-звериному нагнулся и побежал на выход. "Это соседний подъезд, на три этажа выше. Взять нож", – машинально пронеслось в голове Мартина Фьерро. Он бегом преодолел расстояние, разделявшее его и снайпера наверху. Зашел в коридор второго этажа. Открыл шкафчик с проводами и резким ударом разорвал их всех. Темнота застилает нам взор и толкает нас на безумства. Ногой Мартин вышибает дверь и уверенным шагом заходит внутрь. В комнатах светлее, но видно все равно не очень отчетливо. Снайпер располагался на балконе. Мартин ринулся в комнату справа. Там нет никого движения, в чем дело, чрезмерная пустота, аж холодком веет внутри? Мартина ударили прикладом винтовки в лицо! Он как бы с удивлением втягивает воздух и падает спиной вниз. Дуло винтовки жгучим колечком приложено к его лбу. Убийца ждет, когда Мартин придет в себя и откроет глаза. Но тот все знает и еще крепче сжимает в руке нож. Рукой сбив со лба дуло, Мартин полоснул ножом того по ноге и вскочил на ноги. Изголодавшийся нож с охоткой вошел в теплое тело упавшего снайпера. "Однако, одним выстрелом мы убьем двух зайцев ", – подумал Мартин, ставший вновь Джозефом Сэммлером, взял винтовку и трубку радиотелефона. "Здравствуйте, это милиция? Немедленно приезжайте в квартиру номер 154, в 35-ом доме на Пятницком шоссе. Поторопитесь, в драке серьезно пострадал мой друг, Джозеф Сэммлер". Джозеф запоминает номер телефонного аппарата и кладет трубку на подоконник. С винтовкой наперевес Сэммлер помчался в детский сад напротив. Там, на третьем этаже он устроился возле окна, уперевшись ногой в ребристую батарею центрального отопления. Открыл окно и через прицел отыскал окно квартиры, откуда вызывал милицию. Джозеф затаился и стал ждать. Минут через десять в окнах загорелся свет. Хитроумный Джозеф за провод подтаскивает телефонный аппарат, стоящий неподалеку и набирает номер самой квартиры-ловушки. Все происходит без звукового сопровождения, но у окна тут же появляется человек.

– Милиция, мы Вас слушаем. Але, кто это?

– Тот, кто вас позвал сюда.

– Зачем звонить нам понапрасну, и так немного времени.

– Почему понапрасну? – смутился Джозеф.

– Никакого тела нет!

– Нет? Но как же…

– Постойте, а где Вы сами сейчас?

Джозеф приходит в себя, вспоминая о цели своего визита в детский сад.

– Посмотрите в окно повнимательнее. – Ну и чудак, он не только не отбежал от окна, но и позвал своих коллег вдобавок! Джозеф смотрит на общество глупых сатиров в прицел винтовки. На ком из них остановить пересечение зазубренных прямых, пересекающихся под прямым углом. Сэммлер крутит фокусировку, разгоняя набегающий туман. Кровь стучит в ушах, будто играя на тамтамах. Люди, захваченные прицелом, отчаянно дрожат. Джозеф метит самому толстому из них в плечо, но боясь промаха берет немножечко глубже. Мало ли, двухслойные окна могут все исказить, и рыба сорвется с крючка. Решено, вот моя месть. Пространновластным, тучелюбивым громовержцем поражает Джозеф немощных солдат врага. Раскаленный свинец выпрыгивает драконом из душного сопла на морозный воздух и летит над игрушечным домиком-беседкой на территории детского сада, над колоннодержавнымм навесом от дождя, над проволочным забором, ограждающем детей от злонесущих посягательств порченных внутри людей. Близ веток сторукого древа, спящего в забытьи. Над горками на детской площадке, с мостиками, килепротяжными крышами, галереями и верандами. Над лавкой, что варварами превращена в груду хлама. А рядом страдает от неизъяснимой тоски мусорное ведро. Но смертоносный снаряд продолжает свой путь и глядит в глаза своей жертве, уже мысленно выпивая из нее все соки. Не успеет человек и моргнуть, а несущий боль, грызущий плоть, дарящий вдовство и сиротство, вызывающий поток слез и крови, решающий большинство проблем слиток, призванный служить людской вражде, уже у окна квартиры-ловушки. Висит, ожидая приказаний, в нетерпении гложет кончиком жала гладь прозрачного камня. Он упирается сильнее. Трещины разбегаются по стеклу, как по треснувшему льду, как сеть молний, вспарывающих сытое брюхо дождевых туч. Статуя злой воли скульптора проскальзывает дальше и срывает одежду, кожу, подкожный слой жира, сухожилия и связки, лопает сосуды, разбрызгивая кровь, с искрами чиркает о кость и утомленная утыкается рылом в деревянный шкаф. Полисмен с криком валится на ковер. Это засада, похоже, до них начинает доходить, но поздно, никакие меры не спасут вашего здоровья и надолго введут вас из строя. Потому что Джозеф наготове и разит без промаха его винтовка. Один, другой третий, подходите, кто следующий. Пули летят, обгоняя друг друга, отвешивают на лету друг другу поклоны и справляются о здоровье близких. Еще щелчок, но выстрела не раздается, жаль, патроны закончились, а эта красавица питается особенными. Как ее только назвать: Джен Эйр или Джин-Луиза Финч? Очередной повержен. Сперва не понимая в чем дело, Джозеф ищет подтверждения в прицеле и вправду: лежащих прибавилось. Но как это могло получиться? Выстрел же был холостой, глушителя здесь, по идее, нет. Значит, одна из пуль заплутала и пришла с опозданием либо долго рикошетила, прежде чем отыскала хозяина. Пора уходить. Винтовку в руки, и быстроногого людоборца Джозефа и след простыл.

В последующие дни развернулось активное противостояние между набиравшим силу Джозефом и гильдией поработителей-палачей. Власть безграничную они приобрели, обязуясь поддерживать порядок, охранять покинутое в спешке горожанами имущество. Вопреки своим обещаниям и долгу службы, их сословие начало промышлять грабежом, торговлей, воровством. Они не знали удержу в бесстыдстве и с охотой чинили неправедный суд. Столь бедственное положение дел, а также вздорный, непримиримый, свободолюбивый характер Джозефа толкали его на противоборство внутренним захватчикам. Отсутствие усердия со стороны блюстителей закона и породило неэффективную систему поддержки порядка. Они заклеивали пустующие квартиры полосатыми желто-черными ленточками, чья целостность и должна была гарантировать сохранность чужого имущества. Имелось множество обходных путей: можно было пролезать под ленточкой, в окно, через балкон, взламывая тонкие межквартирные перегородки в труднодоступных областях прохождения водопроводных труб; никаких следов проникновения также не оставалось, если вначале отклеивать ленточку, а после ухода возвращать ее с помощью клея в прежнее состояние. Имело место принятие контрмер, когда сила врага превращалась в его слабость и уязвимые места. Логичным было бы предположение, что полисмены, патрулировали предназначенные им районы. Особенно заостряя внимание на квартирах, которые были обворованы. Но, не имея другого признака, кроме поврежденных лент, они пользовались исключительно им. Поэтому Джозефу большое удовольствие доставляло вызывать в их стане ложную тревогу разрезанием ленточек сохранности, эффект наблюдался, подобный соринке, брошенной в муравейник. Несомненно, аналогичные действия пугали их, заставляли настораживаться. Одним словом, он подрядился им всячески вредить и досаждать, отвлекая их на посторонние дела. Дабы путать их, направлять их в ложном направлении, богоподобный Сэммлерид ближе к вечеру зажигал свет в разных квартирах, и никогда в той, где ночевал. Их, как суетных ночных насекомых, страшно возбуждало наличие света, и они все стекались к этим местам и пытались организовывать засады. От горьких уроков они постепенно теряли интерес к преследованиям и убеждались в том, что никого на самом деле и не существует, а действует здесь нечто вроде локального полтергейста, злых духов. Неустрашимый Сэммлер приготавливал им и иные сюрпризы, уже более ощутимого толка: прозрачная леска, протянутая поперек лестниц в наименее освещенных участках, ступени, до блеска смазанные машинным маслом, срывающиеся маятники кирпичи, начинающий свой разбег после открытия дверей. Были и самопальные установки, устройство которых проще обозначить, как пистолеты, подобранные в тюках Джозефом, стреляющие в первого, входящего в квартиру, с перерезанной ленточкой либо включенным светом, после того, как он наступит на одну из ключевых половиц. Этические вопросы в этих ситуациях и идентичных им не очень волновали хитрейшего из смертных, главным для комбинатора было то, что не он являлся непосредственным исполнителем казней, созерцание которых видеть ему не очень хотелось, из-за их эмоциональной перегруженности. Джозеф Сэммлер играл с презренными доспехоносцами, как кошка с мышкой, водил их за нос, насмехался над ними и оставлял их в дураках.

Повседневная жизнь Джозефа, одновременно с его набирающей обороты подпольной деятельностью стала тоже более разнообразной и насыщенной. Он смирился с наступающей действительностью, нашел в ней свою нишу, сумел подстроиться и не утратить оригинальности поведения и образа жизни (уж с этим-то трудно не согласиться). Он осмелел и почувствовал себя королем жизни, стал творить, что вздумается. Некоторые неудобства все же доставляли необходимость носить перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, и прикрывать лицо от бдительного ока шпионов-телекамер. Оружие в глазах Джозефа уже давно стало инструментов повседневных нужд. С помощью огнеблещущих револьверов Сэммлер вскрывал любые замки и крепчайшие запоры магазинов. Он делал проходы для отступления в стенах из одной квартиры в другую. Тяжело ему жилось без шампуня и крема для рук. Кожа на руках трескалась и иссушалась от ветра и холода, а потом лопалась. Волосы лезли в глаза, чесались, мешали думать. Самое удивительное: этих роковых товаров не было не в одном из покинутых магазинов. Предусмотрительные беженцы, покидавшие город, брали с собой именно шампунь и крем для рук. Чувствовали неладное, видно! Проблемы вооруженного противостояния между богоравным Ахавом и трусливыми палачами и мстителями, не мало однако не отвлекали его от забот о собственном теле. Он обильно питался, щеголял разнообразием угощений, пестрота обеденного стола, полного яств, могла поразить человека самого опытного и прожившего немало лет вдали от милой Родины. Лучшие сорта вин и нежнейшие части разнообразных животных с гордостью водружались на мощный дубовый стол. Подобные наклонности и особенности поведения показались бы странными человеку, далекому от дела битв и сеющих горе сражений. Сходное с позицией Джозефа замечание сведущий муж нашел бы на страницах бессмертного труда греческого поэта:

"Кто бы смог из мужей, не поевши, сражаться с врагами
Целый день напролет, пока не закатится солнце?
Если бы даже он духом упорно стремился сражаться,
Все ж незаметно все члены его тягчит и захватит
Жажда и голод, и станут, лишь двинется, слабы колени.
Те же, кто силы свои укрепил вином, и едою,
День со врагами сражаться готов непрерывно."  

Консервных банок ровный строй теснился грудой и взор смущаться заставлял. Терпели убытки гастрономы, прежде высокочтимые, а ныне ветры гуляли в пределах их. Полноправным хозяином стал себя мнить Джозеф пространнодержавный. В открытую он насмехался над силами врага, во много раз превосходившими его по мощи своей. Наслаждениям иного рода предавался узурпатор охотно. Пользовался он отлучкой хозяев державных GYM-центра, что гордо стоял района посреди. Сверкая окон широких радостным светом. В будке привратника, поднимавшего шлагбаум полосатый, никто не сидел, морозом устрашенный, ушел он домой или вовсе покинул престольный град, в руки врага отдав богатства свои. Не встретив на пути препятствий, доблестный воин следовал дальше. Не ведал он, чего встретить придется ему в достославных пределах дворца. Двери, прежде не пожелавшие отвориться перед гостем незваным, после сами за ним затворились, ведомые мощной пружиной. Пол чистотой блестел. Тело теплом согревалось приятно, дух возрадовался видениям славным изрядно. Никто не приветствовал знатного гостя внутри. Вешал одежды свои, богатством отличные, на вешалки с удобством для целей сих приспособленные. По мере продвиженья вглубь дворца оранжевый свет преобладать начинал над освещеньем обычным. Воздух жарок и влажен был. Шум воды доносился издали, фонтаны пеной клубились из пастей сказочных чудовищ и рыб, невиданных доселе. Вокруг зимний сад зеленью густой осенял просторы дворца. В кадках пальмы цвели, и гигантских хвощей да лапчатых папоротников вид заставлял содрогаться, воображая тварей дичайших в глубине листвы непролазной. Шествовал славный муж, не привыкший к южным красотам, далее. Жемчужное сияние бассейнов широких манило его плеском неспешным своим и сулимой прохладой. Белоснежный хитон не замедлил с плеч его плавно к ногам пасть, дабы телу свободу дать. Водная стихия приветливо объяла тело властителя земного, обещав дум сумрачных строй развеять вскоре. Плескался он ободренный, как дитя, в воду с головой окунаясь и проплывая так от берега одного до другого. Белый цвет кафельных плиток с зеленым оттенком и прочность сияющих лестниц вселяли благодушие довольства и расслабляли члены посредством текучей стихии. Утомившись, на берег он выходил, найдя готовой к прибытию его раскладную кровать и столик с напитками в бокалах хрустальных, иных угощений прелесть успел он познать. В холодильных шкафах, холод хранивших успешно, дожидались фрукты из-за дальних морей. Старательно заготовлено все это было, но кинуто в спешке ужасной. И думал Джозеф, сладостной негой объятый, раньше не знал я таких наслаждений, мне недоступны были они, другие вкушали пленительный богатства нектар. Но спрошу я себя: " Не досталось ли мне удовольствие это по случайности, не предназначалось ли оно другим? Согласился бы я расстаться со всем этим тотчас? А после и не бороться за эти блага, доставшиеся мне по случайности, улыбчивой фортуны?" Пустота открытого финала сквозила в мыслях богоравного Джозефа: каково ему будет расстаться со всей своей властью, и привилегиями, даруемыми ей, после возвращения людей? Лучше было бы вовсе не знать волнующий привкус богатства и власти, чем расставаться с ним однажды и предвкушать расставание неизбежное постоянно, негодовать и пугаться, не желая крушения мечты прекрасной.

Произошло в один из долгих и наскучивших дней на первый взгляд безобидное происшествие, имевшее серьезные последствия. Одежда Джозефа, оставленная на широких вешалках, соскользнула на пол и полностью промокла в воде, которая выплескивалась из бассейна и натекала вдоль плитчатого ската из душевых. С огорчением воспринял он досадное известье, ибо дни стояли ужасающе холодные, вопреки бесплодно яркому солнцу, застывшему в небе. Немало помещений исходил Джозеф Сэммлер прежде, чем отыскал и подобие одежды. В дикарском наряде он отправился домой и с тех пор расхаживал в нем повсюду. От дома до спортивного центра минут семь быстрого шага. Зимние дни гораздо светлее осенних, благодаря отражающему свет снежному покрову. Стыдясь показать кому-нибудь из нечаянно явившихся людей на глаза, отправился Джозеф домой достаточно поздно. Вышел из черного хода, оставив желтое здание районной школы по левую руку, шествовал вблизи овала школьного стадиона. Далее путь его лежал между двух домов шоколадного цвета, около детской площадки. Огибая свой дом, дабы подойти к нему со стороны подъездов, обращенной на шоссе. Скандальная внешность молодого повесы не могла бы не вызвать изумления у почтенных граждан, если бы они находились в данное время в престольном граде. А так: беспокоиться ему было не о чем, ведь толстый купальный халат, легкие шортики леопардовой расцветки, шлепанцы, подобные римским калигам, с шерстяными носками и, в довершение картины, женская шубка, как у сутенера, отлично на нем сидели и отгоняли проголодавшихся демонов льда, уже было разинувших свои прозрачные пасти, предвкушавшие богатое блюдо из дымящегося свежего мясца, недавно еще бывшего живым. За время длительного отсутствия людей Джозеф перестал стесняться своего поведения, своего облика и шокирующего наряда, так как ничто так не отрезвляет людей, как звук человеческого голоса. В злополучный день Джозеф Сэммлер беспечный, словно дитя, катил впереди себя тележку, позаимствованную в одном из универсамов, доверху нагруженную продуктами. С целью пополнения запасов продовольствия он покинул пределы третьего микрорайона и перешел Митинскую улицу, тогда же возвращался в родные пенаты. И толкал тележку впереди себя. Представитель закона, юноша горячий, поджидал его возле одного из домов, намереваясь в плен взять многомощного Мартина Фьерро. Встреча сия ничего доброго для чрезмерно уверенного в силах своих солдата не обещала. Но в дерзости равных себе он не знал. Потрясая оружием грозным, появился он вдруг перед Джозефом, начав свою речь с таких слов: " Кого я вижу пред собою? Кто выглядит шутом, нарядившись женой, нарушив тем самым законы природы и естества?" С трудом гнев усмиряя, Мартин грозный мужеубийца так отвечал:

– Тому сойдет любой костюм, кто боле всех невыразителен фигурою. Я мимо ушей такое оскорбленье пропустить могу, поступок мерзкий последствий иметь для вас не будет. Сейчас же я расстаться предлагаю.

Серопогонный гаер униматься ж не желал и продолжал:

– Руки вверх, и медленно выбрасывай содержимое тележки на землю.

– Одновременно сочетать два названых процесса мудрено. И выберу я третий. – Мартин выхватывает из-за продуктов огнедышащего убийцу, не глядя, наугад палит в солдата. Смертоносные керы довольствуются лишь тем, что отрывают мальчишке кисть руки, державшей пистолет. На разделительную полосу дороги льется багряная кровь. Опустевшие кварталы оглашает дикий неуемный крик боли и страха. Выдержки пример явить не желал милиционер и дал стрекача. Спотыкаясь, самоуверенный охранник пропадает между домами. С тяжелой думой облокотился Джозеф на ручки доверху наполненной тележки. "И сейчас, как видно, не свободен я. И всяческий пленить меня желает. Никому не нужен вольный человек, пусть даже верхом порядочности бы он являлся. Долгожданная свобода, ты сон, приснившийся когда-то каждому из нас! Иначе, как тебя представить? В виде статуй, символизирующих власть или богатство, да есть ли разница, отличающая грехи между собою. Могу себе представить свободу одиночеством без ограничений пространства, но всем я теперь обладаю, а воли не чувствую сердцем, что-то по-прежнему гнетет! Покой ли это, понимание людей, борьба до конца без посторонних мыслей о жизни иной вне сражений и битвы? Проще сказать по-другому: неволя человеку не сродни, смерть милее и то. Не мыслю сдавшимся себя, как не привык я до сих пор к убийствам гнусным. Убийства – также несвобода для меня. Стать бы невидимкой и незримым бродить меж людей, подобно бессмертным богам и аргоубийце Гермесу. Не терплю я чужих указаний, что выдержаны в тоне надменном. Нет никого, кто бы выше счел бы себя, чем я, и в открытую стал бы об этом повествовать. С одной стороны мы, конечно, пленены обстоятельствами нашей жизни; метафорическими узниками являемся мы, когда творящиеся события, происходят вопреки нашим желаниям. Иной раз и по воле людей происходить это может, например, когда любимый нами человек, от нас взор отворачивает. И силою здесь поступать не годится. Законы общества стоят на страже, мы и сами убеждены в их правоте, что корнями имеет культуру, вскормившую нас. И остается нам в горе милое сердце баюкать, слезами упиваться и страдать, печалясь, о судьбе, прошедшей мимо нас, шагнувшей вбок".

Джозеф пошел в сторону дома. Остановившись, отыскал среди прочих продуктов, пакетик с соком, пробил отверстие в стенке заостренным концом трубочки и с шумом втянул в себя божественный нектар, с медом по вкусу схожий. Развеивались тяжелые думы, как проясняется небо, расчищаемое резким ветром. Темнеть начинало, амвросийная ночь возвещала тем самым о близящемся приходе. Отчетливо прорисовывались сугробы снега, мягкой подушкой закрывшие пейзаж, чтобы меньше насильственных смертей происходило, убийствам ограничить счет. Джозеф заученным движением набирает номер квартиры, значок ключа и четырехзначный код. Дома он достал просроченный творожок с привкусом вишни, оторвал закрывавшую пластмассовую коробочку крышку из разрисованной фольги и упорно стал поглощать ароматную смесь. Со дна изредка поднимались пузырьки, Джозеф отвел глаза. Когда доел, бросил коробочку в мусорное ведро, а грязную ложку в раковину. Чайная ложка гулко запрыгала по синей сетке для раковины. Резкая боль почувствовалась в районе правой лопатки. "Очень надо было связываться с этим дурачком-полицейским!" – сморщился Джозеф. Боль представлялась ему отростком, острым шипом, выросшим на лопатке и ожесточенно скребущим ребра. Помочь мог меновазин – испытанное лекарство при мышечных воспалениях. Холодильник был пуст, последний пузырек стоял опорожненными. Придется идти в аптеку. Обреченно он стал натягивать ботинки. Опять на мороз! Было около четырех. Небеса мягко струили красный свет завершающегося дня. Неподвижной громадой возвышался дом. Джозеф обогнул его и пошел через район в сторону аптеки. Аптека была в углублении промеж домов, подобном тому, в котором располагался магазин детских вещей. Там, где он отстрелил кисть зазнавшемуся щенку. Но аптека располагалась дальше от пересечения Митинской улицы с Пятницким шоссе. К упомянутой улице, не спеша, подходил многохитрый Ахав. Не намеревался встречать сопротивленья он сейчас, второй раз на дню, получилось бы, он атакован был. Справа он подошел к палатам, там надлежало целебное зелье найти и излечиться им. Но напрасно он планы строил задолго, прежде чем аптеку увидел. Злодеи, власть свою насадить повсюду желавшие, заградили ее, и доблестных воинов на страже оставили. Те подпустить богоравного Джозефа никак не хотели, но и смущены были изрядно, что препятствуют благому и безобидному делу. Занятие Асклепия всем важно и полезно, помощи достоин страдающий каждый, подобен гостю он молящему о крове. Пошли против чести солдаты, против заветов бессмертных богов дерзнули мысли свои направить. На просьбы не скупившемуся Джозефу они ничего не отвечали, а упрямо говорили нет. Совесть в себе заговорить пытались следующими лживыми словами: "Служить приказу мы обязаны, святой то долг наш. Достоинства расчет идет нам по-иному, словам многомудрого начальства мы следуем во всем". Сокрушенно в ответ на такие слова Джозеф качал головой. "Очевидный изъян в ваших речах есть. Но вы правды понять не желаете. Упорствуете, страхом ведомы, трусость прикрываете верностью стране. Но полно, я не поэт, чтобы в словах наслаждение черпать, я воин ныне, и предваряю ими поступков неизбежный ход. Терпите за гордые слова расплату!" Чрез многих лет слой неподъемный Великого Фьерро призрак воскрешен на поле боя. Крылатые слова Эгидодержавной Афины его ото сна пробудили:" Ребячьими жить пустяками//Время прошло для тебя, не таков уже ныне твой возраст". Неравный бой предстоял преобразившемуся Джозефу, но не впервой для Мартина то было. Творить расправу он привык. Младых, с не пробившимися усами, воинов стояло трое. Богиня-воительница осенила Мартина чудодейственным мановеньем, увеличив рост его мощь, придав ему царственный облик. От страха готовы были самострельное оружье побросать защитники аптеки, но оставались. Мартин тогда ударом тяжелой руки на землю поверг одного, схватив за ружье, чрез плечо перекинул второго, третьего печальней участь ожидала: в прекрасное лицо ударил Мартин рукоятью оружия. От боли дикой воин обезумел, как зверь живой наполовину, а оттого храбрей еще и бросился на обидчика. Сбил Мартина Фьерро с ног он и ножичек вынул, что на ножнах возле меча держал. Жилы и вены он ему кромсать собирался. В печень по рукоять он намерен был вонзить кровожадного друга, но Афина судьбы веленье исполнить желала, да и мил был ей герой ненаглядный. Руку в сторону она отвела. Мартин невредимым на ноги вскочил. В мягкие кудри противника он крепкую хваткой вцепился. С размаху стража челом он ударил о землю, ярость клокотала в сердце Мартина, что не погиб он чуть, напрасно: судьба иная написана была ему. Сильными ногами топтал он стража, позабыв о цели своего прихода. Тогда скоро с небес Аргоубийца могучий, особо Джозефом чтимый, и явился перед героем в том облике, который только на Олимпе пред бессмертными являет. Поражен был, смелостью от смертных всех отличный, Мартин, и избиенье прекратил он, могучею волей бога смиренный. "Лаэртид, не трать понапрасну ценного времени, важнее занятия тебя ожидают, чем поверженному в гневе новые страдания готовить. Торопись!" – молвил бог окрыленный и исчез, волшебною скрытый силою. Отшатнулся Джозеф от своих ужасных деяний и выбежал прочь из дома Асклепия.

Джозеф неспешно шел по заснеженному гравию площадки около аптеки. Нечетко он алел сквозь снежную препону, почти совсем скрытый от глаз. Джозеф сел на лавку, в кармане он держал стеклянный пузырек с лекарством. Неведомая сила заставила встать его, Джозеф Сэммлер подчинился и пошел по Митинской улице. Если смотреть сверху на третий микрорайон, то против часовой стрелки. К площади, которая раньше вмещала рынок, затем вымещенный "Макдональдсом" и многоэтажным торговым центром из пластика и зеркальных стекол. На противоположной стороне улицы, подходя непосредственно к проезжей части, стоял забор из отвратительных бетонных плит. За ним когда-то безуспешно продвигалась вперед стройка метро или засекреченных бункеров для правительства с подземным лазом для отступления. Потом территория сдавалась внаем автостоянкам, палаточному хороводу рынков. Грязные дела творились у нас под носом, но сейчас ничейная земля пустовала, давала свободу для творчества. Конец трудного дня. Устало прищурилось небо, наблюдая за поступками неуживчивых людей. Клубы снежного мусора крутились в воздухе, изредка изъявляя желание все-таки достигнуть долгожданного приюта на земной тверди. Вдали показались две фигурки. "Ну, не дай бог, это опять по мою душу!" – озлобленно взглянул на приближающихся близнецов Джозеф. "Доколе мы терпеть притеснения на родных просторах еще будем. Как хочется молча прогуляться, не боясь опасности, которая нагрянуть может из-за угла. Утомляет непрестанная суета борьбы и столкновений".

– Известны мне ваши стремления, мыслей ваших очевиден мне ход, стойте здесь и не идите ближе, иначе в обитель Аида сойдете немедленно вы, подобно множеству прочих, уже усмиренных мною! – останавливает Мартин воинов противника, предостерегающе подняв руку.

– Кто ты, о, дерзкий, что смеешь нам грозить? Немедля, прекрати сопротивленье и сдайся нам, повинуйся посланникам власти мощной, данной от бога. Закон на нашей стороне, смирись и не ропщи.

– Речам убогим не давайте ход, позор вы, а не представители закона. Не смутить меня обильем властных слов. Играйте так с детьми, рожденными вашими женами и с малыми братьями, но не со мной, многосильным людоборцем Мартином Фьерро! Вы – чуждые нашему краю и вы – захватчики; неизбывная вина запихнет вашу сволочь обратно в смрадные норы, полные нечистот, что предназначены для пребыванья вам.

– Как понимать прикажете Вас, Мартин Фьерро, бой мы завяжем с Вами кровавый! – надменно возгласили противника воины.

– Избиенье кровавое будет, а не бой, я в прах вас обращу, как сраженье начнется. Готовьтесь, ждать я не хочу, придут следующие за вами патрули, но ко времени тому хочу я быть уверен, что драться буду лишь с ними, но не с вами уже. Начнем без лишних слов!

– Да будет так.

 

 

 


Оглавление

4. Часть 4
5. Часть 5
6. Часть 6
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!