HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Сергей Багров

Вторая вода

Обсудить

Повесть

На чтение потребуется 2 часа 30 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 12.11.2013
Оглавление

16. Часть 16
17. Часть 17
18. Часть 18

Часть 17


 

 

 

Ещё заря не выползла из-за леса, и ельник стоял в нетронутой темноте, а Дитятьев почувствовал застоявшийся запах вчерашнего дыма и понял, что он в минуте ходьбы от своей норы.

Пела, скрытая листьями, кроткая мухоловка, и душа, отвечая ей, тоже пела. И всего-то Степану нужна была ночь, чтобы он зарядился энергией на терпенье неизвестно какого количества новых лагерных дней. «Я ещё и поспать успею», – подумал он, наклоняясь под свесом берёзовой ветви, как вдруг на него опустился мешок, кто-то хрястнул колом по его спине, а потом и по голове. Степан, как нырнул, зарываясь лицом в мокрый мох. Теряя сознание, разобрал:

– Не тавось ли его?

– Вроде.

– Значит, перестарались…

Больше он ничего не слышал. Когда приочнулся, почувствовал череп, который растрескивался на части. Кое-как поднялся и, добравшись до шалаша, завалился в него, как в яму.

На работу он в это утро не вышел. То ли спал, то ли был в потерявшемся состоянии, заглянув туда, где никто не живёт.

К шалашу его подошли. Вроде, братья Баженовы. С ними, кажется, и охранник. Перемолвились меж собой. Окликнули пару раз, пытаясь ввести его в чувства. Но он лежал, не двигаясь, как покойник. Не врачи, но уверенно заключили:

– Мухоморовым взваром опился. Не помрёт, так будет живой.

И ушли.

 

Оклемался Степан лишь к обеду. Вещмешка при нём не было. Значит, спёрли.

Подошёл к огромному, в десять метров длиной, из жердей сработанному столу. Лагерный повар Доня Ходяев, шустрый, в фартуке, при улыбке на круглоносом с усиками лице, ножом, похожим на саблю, резал буханки хлеба, деля их на пайки. Степана, едва тот уселся, сразу же отоварил, начерпав с дымившегося костра, над которым висел двухведёрный котёл, миску горячей похлёбки. Видимо, вид у Дитятьева был, как у битого мужика, кого еле выволокли из драки. Иначе бы Доня, имея характер уравновешенный, но и твёрдый, ни за что бы к Степану не снизошёл.

От баржи, куда загружались стройбрёвна, от лошадей с волокушами возле трёх эстакадок на берегу, от ельника за делянкой, откуда шёл треск падающих деревьев, стали подваливать работяги. К Степану подсел Олёша. Лицо у Бусова в свежих царапинах и соскрёбах, под глазами, как спелые сливы, синели подтёки.

– Кто тебя так? – спросил у него Дитятьев.

– А тебя? – спросил и Олёша, разглядев на лице Степана густой фиолетовый след, будто кто наступил на него подошвой.

 

Вдоль стола, шевелившегося от лысин, загривков, локтей, рук и ложек, потянулись Баженовы. Шли уверенно, даже властно, едва разгибая ноги в коленях, как начальники, от которых зависели все и каждый. Обедали братья отдельно, в другое время. И котёл для них был отдельный, из какого кормились повар, десятник и вся охрана.

Бусов кивнул на Баженовых:

– С лодкой меня застали. Добивались, куда на ней плавал. Я ничего не сказал. И тебя, поди-ко, они.

– Может быть, – согласился Степан.

 

Братья словно услышали их. Подошли, уставясь в четыре глаза одновременно на Бусова и Степана.

– Ну и видок! – съязвил старший, Миша.

А Гриша добавил:

– Это с кем вы так сплоховали?

– С вами, наверно, – ответил Бусов.

– Заткнись! – посоветовал Гриша.

А Миша, словно был главным распорядителем всех работ на порубочной зоне, незамедлительно приказал:

– Пойдёте к Вершкову, – назвал приёмщика брёвен на лесогрузе.

Дитятьев потребовал:

– Сидор сначала верни!

Баженов развеселился.

– Вот оно что! А мы-то с Гришуней мекаем: за чей это сидор мы нынче запнулись? Значит, за твой! А что в нём, скажи-ко нам, было?

 

Подвоха в вопросе Степан не учуял, поэтому и открылся:

– Хлеб был, сало, копчёная рыба, бутылка водки…

По тяжёлому с синим отливом лицу допытчика тронулась поощрительная улыбка:

– Правильно. Всё так и есть! Выходит, харчишки-то эти и вправду твои. Что ж! Можно и выдать! Прямо сейчас. Только, знаешь, при выдаче будет присутствовать кум или опер.

– Зачем это надо? – насторожился Степан.

– Затем, – разъяснил Баженов, – чтобы он зафиксировал твой побег за этим вот сидором, где у тебя хлеб и сало. Взял на заметку – и доложил, куда следует доложить. А там разберутся. Что нынче положено за побег? Забыл? Так я тебе подскажу: свинцовая пулька. Да! Да! Она. В девять граммов. Был беглец – и нет беглеца! Советских законов, что ли, не знаешь? – Уже не улыбка владела лицом лагерного шакала, а язвительная гримаса. И голос был уже жесткий, со скрёбом, как струг, которым сдирают кору и стружку. – На баржу! Немедленно! Оба!

– Кому сказали?! – в тон старшего брата гаркнул и младший, дёрнув распахнутыми ноздрями так резко, что всё лицо его обострилось – ни дать ни взять боярский бердыш, которым ссекали головы непокорным.

 

Пошагали лагерники к реке – бывший садовник и бывший учитель. Избитые и обруганные, свернули к конскому волоку. Тут и там еловые пни. Измолотый в кашу брусничник.

По берегу бродят два мерина сивой масти. Вожжи распущены. У лошадей здесь самая каторжная работа. В лес идут с пустыми кокорами. К берегу – с возом брёвен. Этим двум дали отдых.

Передышка и на барже. Ждут Степана с Олёшей.

Брёвна надо катать по слегам. Двое с верёвками на верху, двое – внизу. Новоприбывшим досталась работа внизу. Жалея отцовские сапоги, Дитятьев разулся, чем вызвал у верхних грузчиков тихий хохот.

Бульк да бульк по воде, уходя в неё до колена, после – до пупа, а потом – и до самых ключиц. Хорошо, что позднее лето. Нет ни гнуса, ни комара. Да и река обнимает теплом.

Штабель вверху, куда подъезжают трелёвщики, убывает. Спускать долгомер было просто. Сам докатится до воды. Поднимать же на слеги – отдай силёнку. Брёвна с вершины тянули на центнер, а с комля – и все полтора. Нужна была также увёртливость и сноровка. Слава Богу, всё это было и у Олёши, и у Степана. Не зря и жизнь начиналась в крестьянской семье, где физический труд был главным козырем в их закалке.

 

День склонялся к полувечерью. Был он пасмурный, с ветерком, от которого гнулись купавшиеся в воде кубышки и стрелолисты.

Летали с криками чайки. Облака поворачивало на юг. В их промоинах голубело высокое небо с прорывавшимся сквозь него световым голиком, словно кто-то вверху подметал облака, чтобы те смотрелись весело и опрятно.

Недолго грузчики и пластались, а штабель брёвен уже перебрался с берега на баржу. Степан обул сапоги. Уселся рядом с Олёшей на банку лодки, кормой плескавшуюся в воде, а носом поднявшуюся над галькой.

Снизу Молога казалась плоской, с наклоном. Верилось, что она изменит своё течение, и все её воды пойдут не по руслу, а к приосевшей под тяжестью брёвен барже, по которой, позёвывая, ходил в шероховатых кирзовых сапогах пожилой конвоир с казённой винтовкой. Грузчики, принимавшие брёвна, лежали над трюмом и были видны лишь вскинутыми ногами с блестевшими шляпками гвоздиков на подошвах. Вылез из трюма десятник Вершков, слаборослый, в старом шевретовом пиджаке, с дымящейся папироской и метром в руке, с которым не расставался.

Хорошо. Сидеть бы так и сидеть, никуда не спеша, обоняя надречный воздух, мирно вглядываясь в реку с её робкой рябью, световым переливом небес и ныряющим вверх и вниз замойным бревном, на торце которого зеленела подводная тина.

 

Послышалось ржанье коня. Скрип волокушных кокор. Боркот сброшенных бревен. И недовольный, с провизгом голос Баженова Миши:

– Живо сюда!

Дитятьев нехотя вылез из лодки.

– Мы, что ли? – вяло осведомился.

– Вы! – отозвался младший Баженов. – Гнилые аристократы!

Степан проворчал:

– Уж больно и ерепенисты, кол бы вам в рот!

– Два кола! – усмехнулся Олёша.

На берегу три рабочих гнедка, запряжённых в трелёвочные кокоры. Два из них развернулись и под выхлоп вожжей тронулись снова к темневшему лесу. Третий конь пока тут. Погоняльщик его, плосколицый с жилистой шеей Терентий Чурин по прозвищу Чура, сваливает с кокор привезённые брёвна. Свалил и кивает на брюхо гнедка, покрытое тёмной коростой:

– По этому волоку боле нельзя. Видишь, тинка – по самую грудь. Угробим коней. Да и ноги себе поломаем.

Говорит Баженовым, а глядит на коня, который дрожит от усталости, а копытом куда-то в сторону бьёт, точно хочет сказать, что работать так дальше и он не согласен.

 

Баженовы без внимания, как к Терентию, так и его перепачканному гнедку. Оба в четыре руки машут перед Степаном и оба кивают на Чуру:

– Поедете с ним! Обернётесь по паре раз. Вон вам и кони! – показывают на берег около эстакад, где пасутся два сивых мерина с завязанными хвостами.

– На них нельзя! – встревает Терентий. – Они обезножили. Обернулись и так восемь раз. Не выдержат боле. Сдохнут!

– Молчать! – завопил на Терентия младший Баженов. А старший с ехидцею улыбнулся:

– Сдохнет – так вам же и лучше! Коня получите на жаркое!

Спорить с братьями бесполезно. Они отвечают за то, чтобы лес был доставлен к реке и попал на баржу.

– Завтра прибудет за лесом колёсник. Надо успеть! – добавляет старший Баженов и чуть ли не силой толкает Дитятьева с Бусовым к лошадям.

 

До лесосеки недалеко. Там с потёмок и до потёмок жуют древесину пилы-дровянки, валят вершинами к волоку ёлку за ёлкой. И топоры постукивают, как дятлы, очищая стволы от ветвей. Здесь Баженовы тоже как оглашенные командиры. Чуть что не так, матюки из них, как скворцы из скворешен.

Баженовы – в суете. Охранники же – в покое. Нервы у них на месте, потому что они никого работать не заставляют. Так, прохаживаются в прогалах. Винтовка как прикипела к плечу. Здесь, за ленивой спиной, она с утра до вечера отдыхает. Охраннику даже скучно. В лучшем случае обеспокоят его шаги какого-нибудь местного старичка с наберухой-берестянкой, куда он складывает грибы. Шугнёт такого лесовика полушутливо-полусерьёзно – и снова он отгорожен от суеты, передавая её с превеликой охотой таким, как Баженовы, для кого суета – это повод, чтоб не работать, как каторжникам, со всеми, то есть, средство к существованию, каким они зарабатывают на жизнь.

Не суются Баженовы лишь на волок, по которому, рвя суставы и мышцы, тащится конь, волоча за собой кокору, к которой привязаны брёвна. Волок весь разворочен, залит чёрной водой, грязь фонтанами так и брызжет из-под каждого шага ноги, а внизу, где замойная почва, как капканы, сплетения гибких растений, корней, жил и веток.

 

В этих капканах как раз и застряли Дитятьев с Олёшей. Лошади так и этак пытались взять с места, чтобы вырвать всосавшиеся возы.

Мерин Степана даже уселся, как в кресло, в эту хлюпавшую жидель. И передние ноги его болтались, как жерди, по верхотуре. У Олёши же мерин свалился, ломая крючья кокоры, да так и остался лежать на боку, захлёбываясь жиделью.

Хорошо, что были поблизости вальщики леса и сучкорубы. В тридцать рук вызнимали коней, волоча из замоины, как из самой преисподней.

– Грешники так в аду не пластаются! – ругался Дитятьев, влезая в замоину за бревном, чтобы поднять его комель и вывести в сторону от кокоры.

– Хуже ада! – ещё раз ругался, ныряя опять в эту грязь, однако уже не только с руками, но и с плечами и с головой, чтобы вырвать оттуда завязший сапог.

 

На берег они выбирались с ополовиненными возами, оставив надсадные долгомеры среди зыбуна. Чтобы отмыться от грязи, которая лезла со всех частей тела ошмётками и пластами, Степан забрел по самое горло в реку, где и принял прохладное омовение.

Бусов разжёг для него костёр, и Дитятьев, постукивая зубами, разделся и, выжав одежду, начал сушить её у огня.

Удивительно, как себе лошади ноги не поломали? Да и сами трелёвщики были в обвалах усталости, словно на них навалилась сама кокора.

Уже свечерело, и за изгибом Мологи, где маячили гребни дубовых лесов, из рыжего облака, как из рая, выплыло солнце, блеснув по воде золотым плавником.

 

– Глянь! – вскрикнул Бусов, вставая, и потянулся всем туловищем к реке.

Плыл караван плотов. Четыре плота друг за другом, сцеплённых между собой перекинутыми жердями. На караване же, право, целая улица из деревни!

Все, кто был на барже, при виде плывущей деревни, заграяли, как грачи на берёзе, не понимая: верить им в то, что видят, или не верить?

Стояли стулья, столы и кровати, а на них, как в обычной избе, целый выводок девок, ребят, мужиков и женщин. Там и старик в суровой рубахе с белой, прокуренной около губ бородой. Там и молодка с младенцем, который сосет у неё обнажённую грудь. И трое детин в картузах у весла, которые управляют несущимся караваном, не давая ему наткнуться на мелкое место или замойный топляк.

Распираемый от любопытства десятник Вершков, взмахнув жёлтым метром, спрашивает плывущих:

– Это чего такое? Откуда?

Ответил старик с бородой:

– Мы – заозёрцы!

– А что случилось?

– Скоро затопит! Спасаемся, кто как может!

 

Караван уплыл по Мологе к ближнему повороту. А справа ещё три плота. Но эти плывут каждый сам по себе. На каждом из них – дети, взрослые и подростки. Среди узлов, тюфяков и шкафов белеют рогатые козы. А вон и овца, а на ней, как на печке, что-то серое, мягким клубком, похожее на котёнка.

И снова спрашивает десятник:

– Куда навострились?

– На Ярославль! – отвечает одна из старух в холстинном с узорами сарафане и шерстяных с красной ниткой чулках, уютно пестреющих над лаптями.

– А плывете на чём?

Старуха была из беседливых:

– На избах! Раскатили на берегу. Собрали в воде. Плывём себе, как домашние пароходы!

 

Солнце скрылось. Стало синеть. Но над Мологой было светло. И в свете вечера показался ещё один плот.

– Давай-ко туда! – Степан метнулся к барже. И Олёша – за ним. Взбираясь по трапу, увидели, как от берега, раскуривая цигарки, спускались Баженовы. Оба мало довольные, видимо, оттого, что брёвен из леса стрелёвано меньше, чем они ожидали. Кто-то из них было крикнул:

– А ну-ко, постой!

Но Степана с Олёшей, как бы и не услышав, прошли по корме возле степенного конвоира, двух молоденьких грузчиков и Вершкова.

Плот плыл шагах в тридцати от баржи. На нём сундуки, один из них очень громадный, какие-то ящики, полки-посудницы и огненно-красный, как солнышко, самовар. У весла черноусый, стянутый поясом с кисточками мужик в заломленной на затылке хромовой кепке.

– Э-э, приятель! – крикнул ему Степан. – Откуда плывём?

– Кто откуда, – ответил мужик, – а я из Починка.

– Один и плывёшь?

– По второму заходу! С первым-то сына отвёз. Он там сейчас. В Переборах. Уже и землю нам там отвели. Будем устраивать новую жизнь. Втроём! Жена пока на Починке. За ней я – в третий заплыв!

 

Черноусый уже отплывал от баржи, уверенно взяв поворот к середине реки. Да тут под ним тяжело проскребло, и меж бревен плота, разорвав его на две части, вылез замойный топляк, сидевший нижним концом где-то в илистом дне.

Был плот – стало два. Одну половину его повернуло, и в воду с гривой обвального всплеска рухнул огромный сундук. За ним – и всё остальные. Черноусый, бросив весло, на коленках поймал зашатавшийся самовар и окованный белым железом сундук, пытаясь их удержать на останках плота.

– Айда-ко! – Степан, как подстёгнутый, побежал, поспешая к трапу, чтоб спуститься с него и – немедленно в лодку – успеть к бедолаге, абы снять его с развалившегося плота. И Олёша пыхтит вслед за ним.

Однако они опоздали. Баженовы словно пасли этот плот. И вот уже оба в лодке. Несутся, спеша, в три весла к черноусому, у которого сын под Рыбинском в Переборах, супруга – в Починке, а сам он, как расшарашка, возле замойного топляка.

 

Дитятьев дух перевёл.

– Не ожидал! – подивился. – Баженята – и на подмогу? Чужая душа – тёмный лес!

Бусов скептически улыбнулся:

– Бросились, как на поживу! Может, за сундуком? А то и за самоваром? Этим всё нипочем. Ограбят, при случае, и нагова…

Волновались и на барже. Молодые грузчики, обмеряя глазами лодку, которая подошла уже к черноусому, скандировали с улыбкой:

– Мо-лод-цы!

Рассиялся, моргая усталыми глазками, и десятник Вершков, и даже метром, как шашкой, вскидывал вверх, дабы отметить особо приятный момент, какой ему в эту минуту доставила лодка.

И охранник смотрел на пловцов одобрительными глазами, как на славный десант, который не только сметает и подавляет, но и спасает.

 

И тут все увидели, как Баженовы, вытянув руки, получили от мужика самовар и сундук.

– Спасибочки, ребя! – сказал пострадавший и приготовился перебраться.

Но тут из лодки метнулись одно за другим два весла, упираясь в расхлябанный плотик, чтоб оттолкнуться. Секунда – и лодка уже, как пиратка, скользит по воде, уходя от плота.

– Ребята! – кричит черноусый. – Ради Бога, не оставляйте! Ведь плавать-то я не умею.

В ответ с отплывающей лодки:

– Пора бы и научиться.

Черноусый вздёргивает плечами. Хватается вдруг за пояс. Лезет в брючный карман. Достаёт портмоне, машет им и отчаянно:

– Вот они! Деньги. Тут две тысячи! Нате! Только сымите! Сымите отсель!

– Бросай! – командует кто-то из братьев. Портмоне, как кулик, повиляв, летит над водой, попадая плашмя рядом с лодкой.

Старший Баженов вытаскивает его. Кричит черноусому:

– Пребольшое спасибо! – и тычет тылом ладони младшему брату. – Греби!

Плот повернуло вокруг замойного топляка, и брёвна поехали кто куда, сбрасывая в реку черноусого, чья рубаха светлым зонтом расплющилась на воде, но сразу и скрылась. Тут же скрылись плечи и голова. Вверху лишь бьющиеся ладони.

 

Смотреть на них было невыносимо. Невыносимо было смотреть и на лодку, как та, оставив реку, легко и спокойно въехала в берег.

Баженовы вышли из лодки. В руках – по веслу. Замахнулись с яростью на Степана с Олёшей, стоявших, как памятники, на гальке.

– Никто ничего не видел! – потребовал старший. А младший добавил:

– Понятно?

Степан с Олёшей переглянулись. Было им дико и странно. Только что прямо у них на глазах ограблен горюн, кого эти двое оставили на воде, чтобы он потонул. И ведь он потонул! И после такого они ещё здесь выставляют себя как силу?

Не взвидел Степан ни Баженова, ни весла, которое тот опустил на него, чтоб расколоть ему череп, однако промазал, ибо Дитятьев в это мгновенье был ослеплён презрением, ненавистью и гневом, и руки схватили лицо лиходея, вонзаясь пальцами в кожу и глаз, и повернули их так, что Баженов взревел.

И Олёша не спал. Отскочив от весла, которым Гриша пытался его угостить, оттолкнул мародёра к реке. Сразу и лодку, где оставались сундук с самоваром, пихнул сапогом, и та, покачиваясь бортами, послушно пошла по тёмной воде. Гриша бросился было за ней – удержать. Но Олёша настиг его и опять с молодецким замахом толкнул, опрокидывая в реку.

 

Поняли братья, что времени нет у них ни на что. Ни лодку поймать. Ни финки вытащить из кармана.

Старший Баженов с растерзанной рожей, откуда падал, свисая на жилке, вырванный глаз, крикнул отчаянно конвоиру, стоявшему на барже:

– Комляков! Стреляй по бандитам! Неужто не видишь? Они нас убьют! И тебя за это поставят к стенке! Пали!

Комляков не ослушался. Снял винтовку и стал её наводить. Почему-то навёл на Баженовых. Но опомнился, побледнел и, не целясь, пальнул на берег.

 

Назавтра к обеду из Переборов приплыл пароход. Привёз на барже четырёх лошадей, продукты и шестерых заключённых. Стоял пароход недолго, пока догружалась баржа, и с берега на неё залезали Баженовы Миша и Гриша. Оба с изъянами на лице. И головы вниз, как у покаявшихся злодеев, не уверенных в том, что им позволят дожить до утра.

 

 

 


Оглавление

16. Часть 16
17. Часть 17
18. Часть 18
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!