Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

В практике авиации точкой возврата называют рубеж, с которого самолет, поднявшийся в воздух, при данном запасе топлива, с учетом влияния ветра, может возвратиться на аэродром вылета, либо на запасной аэродром.

Есть такая точка и в судьбе наркомана. Это момент патологического процесса, когда человек уже осознал, что его увлечение есть болезнь, но еще имеет ресурс силы воли, чтобы «завязать».

Если точка возврата оказывается пройденной, вернуться обратно уже не удастся. Только вперед. Насколько хватит жизненных сил.

Вы, разумеется, поняли, к чему я подвел рассуждение.

Осознавая всю абсурдность и бесперспективность, Сизиф в очередной раз стоит на вершине горы, в очередной раз размышляет о жизни всерьез и задумчиво чешет изнуренный затылок...

А не лучше ли, правда, бросить муку писательства? Выбрать камень полегче, в рамках законной профессии? С понедельника по пятницу ходить на работу, проводить выходные с семьей, наполнять день за днем простыми заботами Обывателя, и самое уютное и спасительное – не думать, не думать, – а смиренно довольствоваться животной нирваной безмыслия? И опять это привязчивое «зачем?». И опять «усталость, подсвеченная удивлением». Однако усталость – это не только «обнаружение того, что сознание пришло в движение», но еще и...

Усталость – это приглашение сдаться...

И вот тут возникает главное осознание: бросить писательство как способ существования мысли для писателя равносильно отказу от собственного Бытия.

Писать или не писать – значит быть или не быть...

Кто-то мне скажет: да ладно драматизировать, литература – всего лишь игра.

Отвечу: это правда. Глуп, кто относится к литературе иначе. Но еще глупее не понимать, что ставка в этой игре – жизнь.

Точка возврата – еще и точка сущностной истины. В ней выясняется, писатель ты или нет. Дело не в том, признан ли ты в кругу литераторов, востребован ли в рыночной ситуации, имеешь ли шанс оказаться услышанным в политико-идеологических обстоятельствах, на фоне которых довелось родиться и жить. А дело только в той исключительной субъективности, где смыкается я-в-себе и я-для-себя. Кто ты есть? В чем состоит твое Бытие?

Это – выбор, который каждый делает сам.

Можно быть врачом, инженером, юристом, чиновником, учителем, менеджером, разнорабочим, домохозяйкой – да мало ли кем... Существует масса способов проживать свою жизнь, каждый из них не хуже и не лучше другого. Я не отговариваю и не соблазняю. Я говорю о свободе. Каждый волен соответствовать собственной имманентности. Я даже не утверждаю, что литература – абсолютный наркотик; это всего лишь моя умозрительная модель. И коль я коснулся моделей, уместно вспомнить квантовую теорию в ее лаконичной интерпретации Нильсом Бором:

 

«Мир, как он известен науке, не является моделью реального мира, но представляет собой модель человеческого ума, который создает модель реального мира».

 

Если человек выбирает писательскую экзистенцию, выбирает осознанно, понимая, на что он идет, и отдавая себе отчет, что обратной дороги нет – в этот момент он ступает на Путь Воина.

Он беспощадно умертвляет в-себе Обывателя. Он встряхивает за шкирку поникшего, было, Художника. Он удаляет свое Бытие в трансцендентное измерение, где его пребывание среди Других становится иллюзорным, а подлинной реальностью собственного существования делается вселенная образной мысли.

Вот он стоит на вершине, подпирая свой камень. Достаточно отступить – и опять возвращаться. А над ним – раскинулась бездна космической пустоты, предел доступного человеку, божественное Ничто.

И он нагибается, натуживается, натягивает сухожилия, вздувает все мускулы, суставы и вены, поднимает камень над головой – и с ревом ярости швыряет им в небеса.

С этого момента по-настоящему все только начинается...