"Криминалистика". Две повести и один рассказ

На чтение потребуется четыре часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Позади остались мертвецки спящий охранник, сфинксоподобный безжизненный особняк и такая гора живой – и, как сама жизнь, бестолковой – работы, что старина Сизиф может считать себя просто курортником. Мы спускались с горы. Мы медленно погружались в туман. Мы ехали в обоюдонеясную неизвестность.

– Куда теперь? – спросил я, словно таксист, измотанный взбалмошной пассажиркой.

– Не знаю... – вздохнула Аллочка. – Знаю только, что домой мне совсем не хочется.

Некоторое время ехали молча. Город спал, укрывшись туманом, как одеялом. Монотонно проплывали оранжевые фонари. Бессонные светофоры лениво мотали нервы. Неожиданно на ум пришла идея. Отличная идея, просто шикарная. И я предложил:

– Может, поедем куда-нибудь поужинаем?

Аллочка безучастно молчала. Спустя пару кварталов, сказала:

– Можно... Только есть что-то совсем не хочется.

– Ладно. А как насчёт выпить?..

Город дрых, но бронзовая лысина сияла, отражая круглосуточный Эдем ресторана. Пролетариат одерживал уверенную победу в отдельно взятом месте вселенной. У наших граждан, надо сказать, отличный сон – если дебиловатая музычка может наяривать, невзирая на далеко зашедшую буднюю полночь. У входа курили шаткие господа и весьма неустойчивые дамы. Я уверенно толкнул дверь.

Внутри было дымно, шумно, жизнерадостно – и ни одного свободного места. Впрочем, столик с табличкой «reserved» приятно для меня пустовал. Отодвинув стул элегантным жестом эксклюзивного завсегдатая, я усадил Аллочку, а сам плюхнулся наискосок от неё. Не напротив, а именно через общий с ней уголок, чтобы при благоприятном развитии беседы иметь возможность ненавязчиво взять её руку и теребить, поигрывать, а то и поглаживать. Человек я культурный, и никогда не стал бы даму смущать, прилюдно перегибаясь к ней через стол. Тем не менее, Аллочка покраснела и убрала руки к себе на колени. Я тоже, кажется, зарумянился. Чтоб не выдать волнения, я завращал головой в поисках обслуживающего персонала.

Вскоре явился официант. Он мне сразу не приглянулся, ещё когда только к нам устремился. Какой-то слишком уж решительный был у него вид. Причём, решительность его по мере приближения разгоралась. Подойдя, он сообщил, что столик, за который мы сели, как следует из таблички, видите ли, зарезервирован. Я сказал ему, что не слепой, но, возможно, столик дожидался именно меня. Официант категорически так не считал. На его юношеском лице темнели жидкие усики, я видел его здесь впервые, и, дабы не затягивать время, попросил пригласить метрдотеля. Не успела Аллочка вторично смутиться, а я – заверить её в успехе, как официант вернулся в сопровождении метрдотеля. Увы – совершенно мне незнакомого. Я попытался обрисовать ему некоторую мою привилегированность. Незнакомый метрдотель не понял. Тогда я прямо сослался на дружбу с его коллегой, которого надеялся здесь застать. Он не внял. Слегка вскипая, я, наконец, сунул ему под нос моё удостоверение. Этот мерзавец надменно повёл бровью и сказал – это он мне, МНЕ сказал, – что правила обслуживания, видите ли, одинаковы здесь для всех.

Я мог бы, мог… – но не стал. Зачем портить такой чудный вечер насильственным выяснением, кто здесь начальник, а кто дурак?.. В конце концов, за стойкой бара тоже неплохо. Даже лучше, чем за столом: вёрткие стулья стоят вплотную, это предоставляет мне больше шансов. Я хотел тут же взять руку Аллочки, но она посвятила её бармену, тыкая пальчиком в карту напитков и последовательно выясняя, из каких ингредиентов состоит тот или иной коктейль. По мне так все они одинаковы. Однако приглядевшись к списку и ценам, я убедился в своей наивности – заинтересовавший мою спутницу стоил дороже всех прочих. Только сейчас я осознал, что расплачиваться придётся своими кровными. Я спешно нырнул в кошелёк, и меня прошибла испарина. Но у меня профессиональное самообладание, и виду я не подал. Галантно улыбаясь, я заказал для Аллочки беспощадный её выбор, себе же взял стаканчик пива местного производства.

– Как странно, что мы здесь сидим... – начал я, поигрывая стаканчиком.

Аллочка присосалась к соломинке, и уровень в её бокале стремительно пополз вниз. Переведя дыхание, она, наконец, сказала:

– Вы имеете в виду бар?

– Да нет, я вообще, об этом ресторане...

– По-моему, ресторан как ресторан. Не вижу ничего в нем странного.

Она вновь наделась на соломинку. Тянула коктейль и смотрела на меня с лукавой искрой в глазах. Мне вдруг подумалось, что именно так, должно быть, пялилась на злосчастного Коленьку совращаемая им Надежда. Я поймал себя на том, что именно об этом собирался сказать Аллочке. Я сообразил, что нельзя проводить параллель. Я понял, что не знаю, о чём говорить.

– Должен признаться, я не большой любитель до ресторанов, – после затянувшейся паузы трусливо соврал я. – Не очень-то представляю, что здесь делать.

– Как – что? – смело подсказала она. – Совращать понравившуюся женщину.

Её коктейль приближался ко дну. Денег было в обрез. Я чувствовал себя идиотом. Моё вдохновение быстро перетекало в панику.

– Я никогда никого не совращал.

– Когда-то же надо начать…– сказала Аллочка и придвинула ладонь к моей вспотевшей руке.

Я залпом допил пиво и окаменел. Возможно, к такой скоропостижной удаче я не был готов. Возможно, я привык к долгой, терпеливой охоте, выслеживанию и преследованию, когда сам процесс становится сутью, а отдалённая цель превращается в смутный мираж. Возможно, у меня это профессиональное. А возможно, всё дело в крайне слабом пиве местного производства, в отсутствии должного хмеля, куража. Словом, в недостатке денег, чтобы заказать выпить ещё.

Аллочка забулькала, заскребла ледяными кубиками на дне приконченного стакана. И вдруг накрыла мою руку своей. И предложила:

– А давайте выпьем ещё!..

И тут заверещал мой мобильный – пугающе и спасительно. Я мгновенно решил: кто бы там ни звонил, скажу Аллочке, что поступил срочный вызов. Да, оперативной смекалки мне не занимать – достойно уйду, без позора.

– Алё?.. – сказал я в эфир, изображая готовность к суровому делу.

В следующий миг я похолодел – это и было именно дело. Это был срочный вызов, да ещё и такой неотложной, жизненной срочности, что по спине побежали – нет, не мурашки – полчища тараканов, табуны насекомых, чёрная саранча. И надо же такому совпасть – в самый, можно сказать, переломный момент наших с Аллочкой отношений... нас коварно настиг… Сусликов.

Строго говоря, это был не совсем он. От его протокольного имени звонил дежурный одного из отделений милиции нашего городка, в которое Сусликов был недавно доставлен под его белые рученьки по факту нарушения общественного порядка.

Аллочка вцепилась мне в руку. Я посмотрел на неё и чувствительно понял, что рукопожатие перестало быть романтическим. То была судорога внезапной тревоги, спазм осознания: всё, игры кончены.

– Он?.. – только и выдавила она.

– Он... – только и выдавил я.

 

 

*   *   *

 

Мы снова пронзали город. Мы летели по ночной централке. Мы неумолимо неслись к финалу – теперь уже к финалу, я это чувствовал, моя интуиция щёлкнула и застыла как взведённый курок.

Городок у нас маленький, но вот мысли-то, мысли... За те мелькающие минуты, что приближали нас к цели, я успел передумать о многом. Я перелистывал в памяти всё это чудесное и идиотское приключение, начиная с моей частной детективной инициативы, и кончая прикосновением женской ладони. Странное дело: ещё немного, и дело будет завершено, но я не испытывал ни азарта, ни удовлетворения. Скорее, мной овладело парализующее равнодушие охотника, который видит, как на него выходит из чащи долгожданный его зверь; наводит ружьё, берёт мишень в прорезь прицела... – но что-то медлит, что-то оттягивает, что-то никак не решается, не хочет, не может... Надо признать, моя сеть сработала безотказно. Настолько безотказно, что мной овладела печаль философа. Рано или поздно человек попадает в сеть. Вот и Коленька попался, и висел теперь буквально на ниточке. Однако фокус в том, что другим своим концом эта ниточка держала меня. Кто здесь охотник, а кто добыча, теперь не представлялось мне очевидным.

Отделение милиции, в которое лежал наш стремительный путь, располагалось неподалёку от дома Аллочки. Как я успел выяснить в телефонном разговоре, Коленька был задержан по месту своего жительства. Иначе говоря, в Аллочкиной квартире. Проезжая мимо знакомой многоэтажки, мы с ней одновременно посмотрели в знакомые тёмные окна, и сразу же – друг на друга. В её глазах я прочёл тревогу – и сверх этого ничего. Наддав газку, я сократил невыносимость молчания. Мы въехали во двор отделения, взбежали по ступенькам, ввалились внутрь и обрушились на стойку дежурной части.

– Мы по поводу Сусликова! – выпалил я.

Из-за стойки безразлично взирал незнакомый мне капитан.

– Какого ещё Сусликова?

– Ну, Сусликова, вы же его только что задержали, вы мне звонили...

– Я? Звонил?..

– Мне звонили из вашего отделения, у нас с вами была договорённость...

Незнакомый капитан на меня уставился отупело. Мне это переставало нравиться. Неожиданно его осенило:

– А-а! Так вы тот самый детектив, который зарядил весь город на розыск одного несчастного пьяницы?

Мне это совсем уже не понравилось, и я с раздражением уточнил:

– Между прочим, я такой же, как и вы, капитан милиции.

– Да?.. – флегматично парировал он. – Предъявите, пожалуйста, удостоверение.

Нет, он, конечно, носил такие же, как и я, погоны, но моим братом по оружию не был. Буквоед, солдафон, тупица!.. Захлёбываясь в непроизнесённых эпитетах, я сунул ксиву прямо ему в рожу. Он принялся тщательно изучать её содержание, а затем долго сличал фотографию с моей живой, яростной физиономией, никак не находя, по всей видимости, должного сходства.

– Вы что, издеваетесь? – не выдержал я.

– Извините… Я должен установить вашу личность...

– Какую личность?! Я капитан милиции, ваш коллега!

Он пожал плечами, и, возвращая мне удостоверение, изрёк:

– Закон одинаков для всех.

Меня прошил болезненный импульс – где-то я это уже слышал, совсем недавно, буквально вот-вот. Только – где? Следом накатила волна отчаянья: так кто кого оплёл сетью? Я – город, или город – меня? Кто ситуацией владеет, и кто безропотно подчиняется?

– Ну ладно…– произнёс я с натянутым миролюбием. – Уж теперь-то вы мне Сусликова отдадите?

Я вдруг осознал, что за время нашего разговора, капитан оставался отчуждённо серьёзен. Я понял это в момент, когда он артистически улыбнулся и объявил:

– Сусликова у нас нет.

– Как нет? Где же он?

– Ушёл.

– Как ушёл? Вы же его задержали!

– Как задержали, так и отпустили. Составили протокол и – гуляй. Дело-то плёвоё... Ну выпил мужик, ну пошумел маленько. С кем не бывает... А подавать его на блюдечке специально для вас – такой договорённости у нас не было. Нам, господин частный детектив, за такой сервис денег не платят.

Ах, вот оно что... В нём говорила банальная, гнусная зависть. Он решил, что я на этом деле зарабатываю себе состояние. А я, между прочим, ни копейки пока не видел!

– Или может, – добавил он, ухмыльнувшись, – вы работаете из любви?

Я и сам уже не мог объяснить, по какой причине продолжаю участвовать в этом абсурде с Коленькой. Но взглянув на Аллочку, понял: из-за неё. С новой силой я это понял, с окончательной, ослепительной ясностью. Кажется, она уловила исходящее от меня излучение, потому что взяла меня под локоть и тихо сказала:

– Всё ясно. Пойдёмте отсюда.

Мы развернулись и пошли прочь – я и она, вместе, бок обок. Мы были уже на пороге, когда капитан окликнул:

– Постойте, детектив, у меня для вас есть подарок.

Не ожидая от него ничего хорошего, я все-таки обернулся:

– Подарок?

– Да, подарок. Я сделал для вас ксерокопию протокола. Вы, кажется, коллекционируете эти бумажки. О вашей любви ко всяческим документам по нашему ведомству просто легенды ходят.

Его осведомлённость показалась мне омерзительной. Но соблазн превышал неприязнь. Я не смог устоять. Я вернулся. И я прочёл:

 

По факту моего задержания за нарушение общественного порядка могу объяснить следующее.

Я пришёл домой около 24.00, но жены дома не было, и я слегка выпил. Я подождал 15 мин. и выпил ещё. Прошу учесть, что я распивал не в общественном месте, а у себя дома, так как принёс недопитую бутылку с собой (примерно 0,25 л., для тренированного мужчины это не доза). Потом я решил немного послушать музыку. У меня хорошая коллекция дисков, я люблю музыку, вот в чём штука. Но её не любят мои соседи. Я на них за это не обижаюсь, так как вкусы у всех разные, но они почему-то обиделись на меня. Сначала они долго стучали в стену, в потолок, в батарею отопления, затем долго звонили в дверь, а когда я открыл, начали меня оскорблять в грубой форме. Их было много. Я извинился и сказал, что сделаю тише. Им этого показалось мало. Я не знаю, чего они от меня хотели, кажется, просто поскандалить. А я не люблю скандалов, так как я очень мирный человек. (Например, когда они ругаются по ночам, я не реагирую. И когда беснуются их детишки, тоже молчу. И когда чья-то собака елозит по паркету костью. И когда кто-то начинает сверлить или стучать молотком. И даже когда однажды меня затопили, я им простил). Я их всех понимаю, но меня не понимает никто. Они считают меня алкоголиком, а это неправда, так как в данном случае я выпил из-за глубокой душевной травмы, суть которой никого не касается. Душа так болела, хоть прямо на стенку лезь. Поэтому я и включил музыку, чтоб заглушить. Я пытался им всё это объяснить, но они не хотели меня слушать. Люди вообще не любят слушать другого человека, им легче выяснять отношения с кулаками, вот в чём штука. В результате, между нами произошла драка. И не драка даже, а так, потасовка. Дело в том, что я никогда не мог поднять на человека руку (хотя, если честно, очень часто хотелось).

Категорически себя не считаю зачинщиком конфликта, и прошу считать меня потерпевшим, так как их было много, а я один.

 

Н. И. Сусликов