Олеся Брютова
РоманОпубликовано редактором: Андрей Ларин, 14.04.2012Оглавление 8. Часть 3. Перекресток. Идущий: «Глина чужих душ» 9. Часть 3. Перекресток. Идущий: «Темный свет» 10. Часть 3. Перекресток. Идущая: «Стоимость любопытства» Часть 3. Перекресток. Идущий: «Темный свет»
Ему снился странный сон. Перед ним, в высоком кресле, напоминающем трон, сидел человек в сером плаще с капюшоном. Лицо его избороздили глубокие морщины. На коленях свернулся, поджав под себя все лапы, огромный черный кот с острыми ушами. Одна рука человека покоилась на подлокотнике кресла, другая гладила кота. От лица под капюшоном исходил… темный свет. Да, именно так. Темное свечение. Оно расходилось в разные стороны, и в величии этого зрелища было что-то пакостное и нечестивое. Рот и веки были зашиты. Сумрачный человек был нем. Он ничего не видел… но не казался слепым. У кота, что отрешенно взирал перед собой, были человеческие глаза. Черные и непроницаемые. Кот смотрел за него. В какой-то момент стало понятно. Они – единое целое. Одно существо. Мгновения тянулись, сливались в вечность… но ничего не происходило. Он стоял перед креслом, а в кресле сидел человек с темным сиянием вокруг лица, и смотрел глазами кота. Пространство начало слоиться, перемещаться. Тьма отделилась от гордого лица и поплыла вокруг. В этой сияющей тьме кошачьи глаза разгорелись особенно ярко. Кот посмотрел на него, и маленькая пасть вдруг превратилась в сморщенный рот. «Тот, кто умирает до того, как умрет, не умрет, умирая!» – произнес он и зашелся хриплым старческим смехом. От этого смеха видение треснуло и развалилось.
Помещение заполнили ветер и свист. Вокруг – непроницаемая чернота, но… В рухнувшей тьме загорелся…
Костер. Он слабо освещал низкие холмы с редким кустарником. Впереди пустыня. И дороги туда нет. Ветер… ветер поднимается с севера. Он несет колючки и мелкие камешки. Это место – он знал его. Синайская пустыня. Из-за кутерьмы песка трудно различить, где кончается преддверие и начинается Син. Пыль и сумерки, не смотря на солнце в зените, скрывают зыбкую границу. Но она все же была. Ее видно, хоть и не глазами. Там, где начинается Син, начинается тревога и страх. Заглядывая за невидимую, но ощущаемую черту, он знал – путнику эта пустыня кажется бесконечной и живой. Но это не совсем так. Она жива на самом деле. Призрачная черная стена – от земли до небес. Как будто ветер поднимает в воздух холодный пепел из самой преисподней. И вдруг он увидел солдат. Они маршировали сквозь ветер и хмарь туда… В Син. Их было много. Считать не было нужды. Он знал во сне – здесь один легион. Разглядывая воинов в полном вооружении, он все более убеждался, что на самом деле видит их – солдат величайшей в мире империи, которую поглотила тьма столетий. Римский легион штурмовал стену песка, как будто это – еще один бой в бесконечной череде битв за могущество Рима. И он с замиранием сердца следил, что будет дальше.
Внезапно свист и завывания ветра прекратились. Ветер как будто понял, что его атаки бесполезны. И наступило безветрие. Безветрие. Замерло все. Не шелохнулась ни одна сухая колючка, ни один волосок на голове. Мгновение длилось, вмещая в себя целую жизнь. И на солдат пошел дождь… из песка. Мириады песчинок, поднятых ураганом, теперь сыпались прямо с небес. Они падали отвесно, не потревоженные ни одним движением воздуха. Мертвая серая тишина навалилась на пустыню. Легион незаметно для себя остановился. Люди замерли без приказа. Было слышно, как с тихим шорохом песчинки ссыпаются с плеч и падают на землю.
Ему кажется – он сам стоит среди римских легионеров. Перед глазами – чья-то спина; тусклый блеск начищенного панциря. Рука сжимает древко копья. Он видит, как здоровенный македонец, шедший в первых рядах, оглянулся и смотрит на воинов. Вглядывается в знакомые лица закаленных боями ветеранов. Он прошел с ними всю Ойкумену. И никогда не видел их смятения. Напряжение сковало отряд. Легион стоял, словно насторожившийся, подобравшийся зверь. В глазах солдат мешались решимость и страх. Македонец поднял взгляд на блеклое солнце, сжавшееся в проклятой тишине. «Не знаю… – он осекся. Голос прозвучал глухо, как будто тишина пожирала звуки. – Не знаю, как вам, парни, а по мне – лучше, чтоб был ураган».
С этими словами легионера он проснулся.
Тратить время на понимание и раздумья было нельзя. Он поднял с пола какой-то листок, и огрызком карандаша поспешил записать то, что видел. Если помедлить – сон расплывется в голове, его вытеснит реальность. Пытаясь поточнее сформулировать виденное, он перечеркивал предложения и вставлял недостающие слова. Черт побери! Какие они неуклюжие, громоздкие… Сон переходил из подсознания на плоскость листа, теряя свой тонкий ореол. Формулы фраз воровали что-то эфемерное. Что-то такое, что не пощупать руками. Когда он перечитал написанное, было очевидно – это не его сон. Уже не его сон.
Это – начало повести.
Когда он понял, то окончательно проснулся. Исписанный листок долго горел перед его глазами белым прямоугольным пятном. Восполнение пробелов священной книги… Начало рассказа о том, куда делся проклятый легион… и откуда появился легион демонов, изгнанных Иисусом из двух бесноватых на берегу моря. Да, об этом стоило бы написать. Он взял со стола какую-то тетрадь, открыл на последней странице и принялся чертить по памяти карту Аравийского полуострова.
Лена пришла сегодня очень рано. – Приветик! А у нас отменили последних два урока – Любаша заболела. Давно пора… Уф! – говорила она, расстегивая весенние сапожки на высокой платформе. – А то мы от нее чокнемся скоро. Представь, заставляет девчонок помаду стирать! Колхоз, – почему-то добавила она. Он молча взял ее пальто. – Такая погода классная, пошли, погуляем? – Лена вопросительно посмотрела на него. В огромных глазах была только радость от весеннего солнца и подарка судьбы. – Или ты занят? Он отрицательно покачал головой. – А что такой кислый? – Не знаю. – Да! Похоже, пора провести акцию «Убей свою хандру». Одевайся сейчас же, и куда-нибудь сходим! Он снова отрицательно покачал головой. – Ну, тогда хоть чаем напои. И она первой прошествовала на кухню. – …и вот, представляешь, – иду по улице, никого не трогаю, – вдруг сзади хватает кто-то. Смотрю – Аринка! – Аринка?.. – Ну, скажи еще, что не помнишь! Темненькая такая, со стрижкой. Я тебе ее на дискотеке показывала. – А. – Так вот, она сейчас уже с этим козлом не дружит. Я ей давно говорила – бросай его, дурочка, на кой черт он тебе сдался. Ты ж ее видел? И вот ей-то, с такой мордашкой, такое чудовище? Вечно мне приходится опекать кого-нибудь. Она девочка хорошая, только ребятенок еще. Денис, ну, Молодой, к ней с глупостями всякими пристает. А она и не знает, что делать. Дитё! Нецелованная. Есть хоть, кому перед гаданием на картах сидеть. А то кругом такой разврат! Меня зовет – «мама Лена»… Хорошая она, Аринка. Я покурю тут? – Кури. Лена достала из сумочки сигарету и возложила ноги на табурет. – Папа вчера чуть не запалил, – пожаловалась она, возясь с зажигалкой. Слово «папа» она произнесла с ударением на последний слог. – Бабуля настучала, что от меня табак унюхала. Прямо КГБ. Никакой личной жизни. Ее мать умерла, когда Ленке не было и года… Если дочь воспитывается отцом, можно сказать, что дочь самовоспитывается. Так что Ленка еще неплохо самовоспиталась. Не дожидаясь ответа, гостья с удовольствием затянулась и пустила в потолок длинную струю дыма. Он старался на нее не смотреть, погрузившись в созерцание вчерашней заварки. Устраиваясь на стуле поудобнее, Ленка ойкнула и матернулась: села на собственные волосы. Волосы у нее были роскошные. Длинные, густые, – они делали школьницу похожей на русалку. Расправив их по плечам, сообщила: – Надоели. Обрежу к чертовой матери. Он молчал. Не выпросив комплимента, Лена вздохнула и продолжила курить. Сбивая столбик пепла в консервную банку, она вдруг оживилась: – Скажи, а Паша курит? – Ага. – Клёво. Я когда вижу, как парень курит, прямо… ну, не знаю… прет меня, короче. – А ты знаешь, что завтра Странник приезжает? – сказал он, подняв голову с некоторым интересом. Воцарилась тишина. Окурок, выпавший из пальцев, молча прожег клеенку. – Когда?.. – тихо спросила Лена. – Вечером. Сразу пойдет в «Отражение». Так назывался студенческий театр. – Понятно… – сказала она после паузы. – Я не видела его… после лагеря. Странник – обаятельный парень с нездешними мыслями. Тот самый вожатый, в которого она втюрилась. По ее собственному признанию, любовь до гроба. – И я не видел. Говорят, он женится. Если б она его так не достала, может быть, даже стало бы жалко. Лена походила на ребенка, которому ткнули в глаза. – Кто тебе сказал? – Сан-Татьяна. Она все про всех знает. Наверное, божьим соизволением. Лена глянула на него обиженно и зло. – А мне-то какое дело! – выдавила она. Синие глаза стали блестящими. Она взяла со стола окурок и жадно затянулась, отвернувшись. – Пусть не забудет только… на свадьбу… п..пригласить. Ему стало стыдно. Он прошелся по кухне и взял с плиты закипевший чайник. – Может, это и неточно. Чаю будешь? – Б..буду. Можешь туда яду накапать. – Извини. Закончился. Она встала и быстро пошла в ванную, умываться. Он разлил чай по чашкам, достал из шкафчика сахар. Потом подумал еще немного, и вынул оттуда же чайные ложки. Не зная, что делать дальше, сел. Глаза уперлись в металлический бок чайника. …Тусклый блеск начищенного панциря… – Тот… кто умирает до того, как умрет… не умрет, умирая... – в полголоса сказал он раздельно, словно пробуя слова на вкус. – Тот… кто умирает… до того… как умрет… – Что-что? Мокрое лицо вопросительно глянуло на него из дверного проема. – Лучше там не стоять, – спокойно произнес он, не меняя тона. – Там человека убили. Ленка взвизгнула и влетела в кухню. – Откуда ты знаешь? – спросила она, со страхом и затаенным интересом косясь на старый линолеум. – Я его там вижу, – он потянулся и встал со стула. – Наверное, вынесли неправильно – головой вперед. Вот он теперь и лежит тут, бедолага. Топчутся по нему все. – А… А что ты говорил? – Так. Сон приснился. – Сон? Ты… из-за него такой сегодня? – Наверно. – Расскажи. При одном воспоминании о старческом кошачьем рте на него навалился мрак. – Нет. Не стоит, – сказал он и снова сел. – Как хочешь. Дальше говорить было не о чем. Лена тоже села за стол. Чашка из сервиза дальней родственницы, с синим букетом и отколотой ручкой, привлекла ее заблудившийся взгляд. Она обхватила чашку узкими ладонями, словно пытаясь согреться… сделала глоток. Теперь они оба молчали, прихлебывая горячий чай, думая о своем. На подоконник сел воробей и громко чирикнул. – Он тогда в палатку свою позвал, – сказала Лена, словно в полусне. – Мы держались за руки и смотрели в темноту. А потом ушли в лес. Там… пеньки были. Он сказал – пеньки волшебные. Нужно залезть на один и загадать желание. Только оно сбудется, если выберешь тот самый пенек… Он женится. На Ирине, конечно. Вожатой старшего звена. Еще тогда все говорили, что он с ней любовь крутит. – С кем он только любовь не крутил, Ленка. Он в универе всех актрис «Отражения» перещупал. Впрочем, ты и сама знаешь. Только, думаю, Странник ни с кем из них не лазил по пенькам. И снова стала тишина. В тишине было слышно, как мысли, тихо шурша, расползаются по уголкам души. Подальше и поглубже. Они есть, но жить с ними нельзя. Наконец Лена шмыгнула носом и развернулась на стуле, отрезая тоску. – Слушай, все тебе рассказать хотела. Я с девчонкой странной познакомилась. Из параллельного класса. Мы даже как-то зайти хотели – да только тебя дома не было. Она… Ну, слухи про нее ходят. Ведьмочка, говорят. – Врут? – Похоже, нет. На нее посмотреть только – уже хватает. Я ее, конечно, и раньше в школе видела. Ходит, молчаливая такая, загруженная, вечно в черном. Над ней ржут все. А ей, вроде как, плевать. Я не очень-то внимание на нее обращала. На дискотеках она редко бывает, в школе после уроков не тусуется… А тут нам поручили сценарий написать. Для праздника. Ну, я с ней и познакомилась. – И, что? – Странная. То есть, когда говорит, обычная. Шутит, хохочет. Сценарий смешной придумала. А когда замолчит… Миленькая такая девочка. Глянет – и веришь, что козленочком станешь. Ее даже Тюц боится. – Кто-кто? – Татьяна Юлиановна Циклоп, историчка наша ясновидящая. Она всем говорит, что у нее открыт третий глаз. Вот ее циклопом и прозвали. Жуткая женщина. Светка в ее классе учится. – Светка, значит… А почему-таки решили, что ведьма? – Ха. Могу случай рассказать. Подходит как-то к Тюцу эта самая Светка и говорит: «Сходите сегодня, Татьяна Юлиановна, в церковь. За сына помолитесь». А сын – одноклассник мой. И что думаешь – они с какими-то пацанами на стройке сидели, курили. Ее сын про что-то вспомнил и домой пошел. А тех, кто остался – плитой прихлопнуло. Плохо закреплена была. Всех трех – насмерть. Он мне сам рассказывал. – А что она говорит обо всем этом? – Вот ты и спроси. Я ее на день рожденья пригласила. – Зачем? – С тобой познакомить. Она тебе понравится. А, может, вы с ней знакомы уже? Кто вас, нечисть, знает. Поди, на одних шабашах бывали. – Она красивая? – почему-то спросил он. – Н…ну… не уродина. – То есть? – Фигурка у нее – отпад. Мордашка симпатичная. Но – «красивая»? Не знаю. Неженственная она какая-то. Злая. А, вообще, если когда-нибудь видел – сразу узнаешь. «Ясно. «Неженственная» – значит, «не как Лена»». – Ну ладно, я побежала. Куча дел. Вечером Маринка на дискач пригласила – надо собираться. «Врет. Вечером сядет одна, и будет реветь над фотографией Странника. Вспоминать про пеньки». Он поднялся и прошел в комнату – взять Ленкино пальто, лежащее в кресле. За спиной он услышал: – А с девочкой этой надо поосторожней быть. С ней демон какой-то таскается. – Занятно. Имя называла? – Имя? Она же не дура. Имени у него, говорит, нету. – Описывала? – В общих чертах. Сказала, трудно описать. Рассказывала о какой-то тьме живой под капюшоном... А еще обмолвилась: «очень страшно, когда у собеседника нет глаз. Не знаешь, что у него на уме». Кресло. Зашитые веки. Черный кот. – Странная… фраза. – Ага. Я ответила: «Что-то не представляется. Никогда такого не видела». Она засмеялась нехорошо и сказала: «Ничего. Увидишь…» Как-то даже стало не по себе. Ну, пока. Созвонимся. – Пока.
Он захлопнул дверь. В обвале тишины снова встало черное кресло. Темный свет пополз по коридору. В затылок, тихо и коварно, дохнул ветер безумия. Значит, демон. Без имени и без глаз.
Могло быть только одно решение. Нужно найти тот подвал. И неплохо было бы увидеться… с этой Светкой.
Оглавление 8. Часть 3. Перекресток. Идущий: «Глина чужих душ» 9. Часть 3. Перекресток. Идущий: «Темный свет» 10. Часть 3. Перекресток. Идущая: «Стоимость любопытства» |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|