Шарашка. Текст.

На чтение краткой версии потребуется полтора часа, полной – 1 час 45 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за сентябрь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

– Ну ты подумай, как дети, – хохотал Зиновий, откинувшись в крутящемся кресле, – тайком выращивают розу в уголке и думают, что они диссиденты! Да вы присаживайтесь, Муза Карловна, в ногах правды нет.

Муза опустилась на край предложенного стула, продолжая держать в руках папку с текстом.

– Меня беспокоит душевное состояние Оле.

– Не преувеличивайте, Муза Карловна, для беспокойства нет оснований. Личность вскидчивая, неуравновешенная, склонная к драматизации. Легко возбуждается, но и остывает быстро. – Он взял толстую папку из её рук, взвесил на ладони и сунул в ящик стола. – Видите, как человек работает? Результат, так сказать, на лицо. Процесс идёт.

– И всё же аккуратнее, Зиновий, – заметил Леонтий, не отрываясь от бумаг.

Муза тихонько вздохнула.

– Я заказала во флигель усиленное питание, стол номер пять.

– Это на ваше усмотрение. И знаете что? Присоедините-ка к ужину бутылочку хорошего вина из наших запасов – в качестве бонуса.

– В рамках бюджета, – напомнил Леонтий.

– Будут ещё какие-нибудь распоряжения? – сказала сестра-хозяйка, вставая.

– Да, – сказал Зиновий, и лицо его стало деловым. – Про розу мы ничего не знаем. Дверь во флигеле отныне не запирайте, только на ночь. Пусть гуляет, когда захочет, и радуется отвоёванной у нас, злодеев, свободе. А вы, Муза Карловна...

– Что? – замерла сестра-хозяйка.

– Не поддавайтесь на обаяние Оле. Вы же опытный сотрудник.

Уже в дверях женщину окликнул Леонтий.

– Муза Карловна, а мы тут вам к Новому году премию выписали, зайдите завтра в бухгалтерию.

 

Дверь и вправду перестали днём запирать, и я теперь понимаю чувства оппозиционеров, борцов за права человека, вынудивших власти пойти на уступки.

Гуляю, когда захочу. Кто-то принёс во двор деревянную широкую лопату и молчаливо поставил около крыльца, давая понять, что уборка территории – мое дело. Разгребаю снег, оформляю аккуратные сугробы вдоль забора и даже получаю некоторое удовольствие от физического труда на морозном воздухе. Из нескольких сосновых веток, упавших во двор, удалось соорудить зимний «домик» для бедной розы, теперь она надёжно прикрыта лапником от холодов, и, может быть, мы с ней доживём до весны. Муза отныне не сопровождает меня на прогулки, и, как это ни смешно, мне даже не хватает её поджарой фигуры на крыльце, с накинутым на плечи пуховым платком, и голоса, с точностью часового механизма сообщающего, что прогулка закончена.

Гуляю я реже. Да и холодно...

Дни стали совсем коротки. Смеркается после четырёх, и я, задрав голову, смотрю, как дольки моего апельсинового оконца наполняет чернильная бесконечная ночь. Это как раз то время суток, когда хочется побиться головой о стенку и завыть тоскливым волчьим воем. Уныние овладевает мной, не спросившись. И чтобы разогнать его, вспоминаю историческую череду великих узников, заточённых на годы в темницах. Например, декабрист, блистательный граф Лунин, отсидев почти пятнадцать лет в одиночной камере (где и скончался), пишет в своём дневнике: «Несчастливы в этом мире или глупцы, или свиньи». Сильно, не правда ли? И я прикидываю про себя, к кому я ближе: к глупцам или к свиньям. Я пытаюсь вдохновиться примером чужого несломленного духа... Мешает одна неувязка: эти сидели не по своей воле.

Стук в дверь прерывает мои мысли. (Теперь меня не «отпирают ключом», чтобы подбросить корма в клетку, а предупредительно стучат и даже ждут моего «Войдите!»). Здоровенный дядька в чёрной бейсболке с подносом в руках напоминает своим появлением, какой сегодня день недели: по воскресеньям Муза выходная, и еду приносит мордоворот-охранник. Этот вообще со мной не разговаривает, словно у него вырвали язык за то, что разболтал про дворцовые тайны. Молча ставит поднос на стол и тотчас исчезает. Натурально, тюремный надзиратель.

Мне грустно, когда я не вижу Музу. Привычка встречать её спокойное лицо три раза в день связывает меня с миром людей. Что ж ты поделываешь, Муза Карловна, в свой единственный выходной? Как коротаешь свои вечера? Приходишь усталая в свою казённую комнатку, отведённую тебе «тибетскими» начальниками, завариваешь чай, пьёшь, макая в чашку сухарик, штопаешь по привычке чулки, подложив под прореху деревянный грибок, гладишь свежекрахмальный воротничок, чтобы пришить его к служебному платью, и слушаешь, как читает по радио классическую художественную прозу актёр с хорошо поставленным академическим голосом. Бедная, бедная Муза! А может, у тебя есть тайная страсть, которую ты скрываешь от окружающих? Может, тебе удалось сохранить Карлов кларнет, и по вечерам ты выдуваешь из него сокровенную музыку своей души, стараясь играть негромко, чтобы никто не услышал?

Как ужасно оказывается, когда тебя никто не обнимает, не прижимается к твоей щеке, не прикасается ладонью к твоей коже, пусть даже в простом товарищеском рукопожатии... Как скудеет, хиреет живое без телесного контакта с другим живым и теплокровным.

 

Я неохотно встаю с койки, забираю поднос с ужином и обнаруживаю конверт с надписью «Оле». В торопливой компьютерной записочке сообщается, что мнение экспертной (пропущена буква «с») комиссии по поводу прочитанного текста разделились, поэтому на сей раз они («МЫ») вопреки сложившейся практике решили воздержаться от подсчёта коэффициента моего полезного действия. Мне предлагали не смущаться этим непредвиденным обстоятельством и продолжать работать с прежним усердием. Срок сдачи следующей части текста – 31 декабря. (Мерзавцы!). Далее следовал постскриптум со смайликом в конце предложения: «Мы верим в вас, Оле!».

Хотелось бы посмотреть на физиономии членов этой таинственной комиссии, дяденек и, может, тётенек. Что за люди такие? И как разделились их мнения? И вдруг отчётливо понимаю, что бумажка, которую я держу в руках, – не что иное, как формальная фальшивая отписка на скорую руку, никакой экспертизы не было, рукопись моя осталась непрочитанной, ну как же, у «Тибета» и без меня дел невпроворот – конец года на носу, квартальный отчёт, подведение итогов, сальдо с бульдо не сходится. А имидж блюсти надо. Ваш звонок для нас очень важен, оставайтесь на линии... И мой лысый благодетель быстренько, на ходу изобретает для Оле версию «разделившейся комиссии», бесстыже метёт змеиным хвостом – дескать, видите, Оле, труды ваши даже наших бывалых экспертов озадачили, мы верим в вас, Оле, (хи-хи), и 31 декабря с утречка будьте любезны выложить нам на блюдечке очередную порцайку ваших умственных потуг... А если не выложу? Права мудрая Муза: а что вам эта комиссия? Завалю к чертям собачьим посевную! Что тогда? Тогда будут тыкать в физиономию договором, мною же подписанным, вот что противно.

И зевнув, я сажусь к столу.

Господи, как же я не люблю работать! Спросите меня, зачем я это делаю? И я вам отвечу, как в том анекдоте про алкоголика: пить тошно, а не пить ещё тошнее. Лень сочетается во мне с крайним перфекционизмом. Вот так и мучаюсь. Отсутствие соблазнов, разумеется, укрепляет привычку к регулярному труду – от безысходности. Работа последнее время продвигается как бы сама по себе, механически – как паровоз, набравший скорость – ровно, гладко, однако без резвого хода, без озорных рывков со свистом. И я начинаю подозревать, что тот горючий материал, который я подбрасываю в топку, не даёт жаркого пламени. И опять охватывают сомнения – а в том ли направлении двигаюсь? Можно ли вообще создать что-то стоящее в отсутствие эмоционального обмена с миром? А не есть ли мой замысел – грандиозное заблуждение? С этими тяжёлыми мыслями иду в койку, предварительно заглотнув таблетку снотворного, и мне снятся недобрые рваные сны, полные невнятных страхов.

А на следующее утро судьба делает мне подарок в образе живого существа кошачьей породы. Он сидит на заборе и с любопытством смотрит на меня со своей недосягаемой высоты.

– Здравствуй, брат, – говорю я ему, уронив от неожиданности лопату. – Откуда ты, милый? Каким ветром тебя занесло в наш острог?

У него короткая, плотная шерсть простой тигровой окраски и изумительная морда с умными внимательными глазищами.

Осторожно, чтобы не спугнуть, подхожу поближе и, задрав голову, начинаю ласково с ним разговаривать. Я говорю о его неземной красоте, подлизываюсь, обещаю поделиться обедом, жестом приглашаю его спуститься. Он благосклонно слушает, склонив лобастую голову и наконец, видимо, утомившись моим лепетом, зевает, отворачивается и спрыгивает по другую, тибетскую сторону забора. А я огорчённо думаю: не придёт больше.

Но он пришёл. Появился на следующий день на заборе. И мне удалось заманить его во двор, соблазнив кусочком красной рыбы, оставшейся от «усиленного питания», назначенного Музой Карловной. Легко спрыгнув с высоченного забора, он с достоинством подошёл, неторопливо съел угощение, облизнулся и позволил себя погладить.

Так в моей тусклой жизни появился Савелий, Савка, золотая кошачья душа.

Он никого и ничего не боится, сильный, ловкий, независимый и оттого – дружелюбный. С ошеломляющей ловкостью он вспрыгивает на забор, когда покидает меня, уходя на тибетскую территорию. Но утром появляется снова. Полцарства за такого кота!

Уместно ли сказать про кота и человека: «мы сблизились»? Наше доверие и симпатия друг к другу росли, и через некоторое время он безбоязненно заходил ко мне в гости во флигель. Я, боясь дышать, любуюсь, как он, свернувшись клубком, безмятежно спит на моей узкой койке. Я таю от нежности, когда Савка устраивается на краю моего письменного стола в позе сфинкса и, прижмурившись, следит за моей рукой, движущейся по листу бумаги, словно выражая свою кошачью солидарность и посильную сопричастность к процессу. Он чувствует энергетику. Он деликатен.

Наш союз просуществовал почти месяц. Всё кончилось 30-ого декабря. У Музы выкатились глаза, когда она застукала меня с котом на коленях во флигеле. Кота отбирают. Буквально вырывают из моих рук. Он выворачивается, шипит и смотрит на меня, как на предателя. Я кричу на Музу и тяну кота обратно, прижимаю к груди и слышу, как ошалело бьётся его сердце.

– Отдайте кота, – говорит женщина с тихой угрозой.

– Почему?!

– Не положено.

И тут я падаю перед ней на колени.

– Оставьте мне его, прошу вас, Муза Карловна, умоляю вас, ради всего святого, у вас же доброе сердце.

Она смотрит на меня холодно, сдвинув тонкие бровки.

– Вы ведёте себя недостойно.

Руки мои бессильно разжимаются. Она ловко подхватывает зверя, и последнее, что я вижу – её спину с косым крестом и Савку у неё подмышкой, яростно отбивающегося задними лапами.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за сентябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение сентября 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.