HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Виктор Герасин

Черёмуховые холода

Обсудить

Сборник рассказов

 

(короткие рассказы)

 

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 20.06.2012
Оглавление

8. Не предай
9. Лунная память
10. Чомга

Лунная память


 

 

 

В Высоком они появились неожиданно для всех. Пришли вместе – двое – уже под вечер, уставшие, попросились на ночёвку к Марье Сысоевой. Что за люди, зачем они здесь, какими судьбами? Интересно немногочисленным высокинским жителям, а спросить прямо совесть не позволила. Не к лицу как-то торопить нового человека, время придёт – сам расскажет. А утром Марья повела своих ночлежников к пустующей избе Гребневых, род которых на Высоком совсем вывелся: одни умерли, другие поразлетелись кто куда.

Пришлые внимательно осмотрели избу и пожелали купить её. Но у кого? Это обстоятельство поставило всех в тупик. Кому платить за избу? Сколько платить? Кто, где хозяин её? С кем договор заключать?

Тогда из собравшихся любопытствующих высокинцев выступил вперед дед Белобородов и на правах поселкового депутата так рассудил:

– Слово мое вам такое: избу занимайте, коли есть в том необходимость и глянулась она вам, занимайте и живите. От доброй хозяйской руки ещё ни одному жилью хуже не делалось. А наследников Гребневых мы и впрямь не отыщем. Где-то должен Лёнька ихний мыкаться, а вот где – того не знаем, не ведаем. Да и жив ли? Больно уж неукротимый, ну дикой и дикой. Но не будем о нём, обнаружится – получит своё.

На том порешили – отыщется Лёнька, высокинцы в один голос заверят: изба не самовольно занята, а с согласия схода.

 

Неделю спустя двое – Митя и Катя – перебрались на новое место жительства и захлопотали, приводя избу в жилое состояние.

Новые люди для нынешнего Высокого – великая редкость. И пришлым помогали кто чем мог: один совет добрый подаст, другой десяток-другой ходовых гвоздей, третий жердину какую-нибудь лишнюю в своём хозяйстве, но позарез нужную новым соседям для подправки сарая или изгороди. Так что лето проходило в обоюдных заботах.

Митя на слова был необыкновенно скуп, редко заговорит с кем, да и то когда уже отмолчаться совсем никак нельзя – сочтут за пренебрежение к собеседнику. Но его тут обычно выручала жена, Катя. Она умело вступала в разговор, отвлекала внимание на себя, а Митя тем временем старался уйти в избу. Одни не замечали такой уловки Кати, другие замечали, но помалкивали.

Митя рисовал картины. Катя как-то по просьбе высокинцев вынесла несколько полотен наружу, поставила порознь, чтобы лучше смотрелись. Митя на этот раз вышел из избы и издали внимательно наблюдал, какое деревенским понравится. А людям, всем до единого, особенно по душе пришлась одна большая картина, где изображено из края в край чуть холмистое поле, вспаханное меньше чем на четверть. На переднем плане – телега с задранными вверх оглоблями. На телеге сидит дюжий старик, устало свесив натруженные руки. Он задумался. Рядом стоит конь, по всем приметам, немолодой. И на всём: на поле, на старике, на коне – слабо-кирпичный цвет заходящего солнышка.

Люди сошлись у картины, заговорили:

– Этот отпахался.

– Оба – и он, и конь его.

– Ага, и день уже кончается.

– Что день – жизнь на исходе, а сколько невспаханного осталось, на сколько ещё жизней.

 

Люди поняли и оценили картину.

 

И всё же Митя как был, так и остался мужиком скрытным.

Пусть художник какой ни на есть, даже великий, но с людьми-то, с людьми-то надо бы по-людски, поближе с ними, пооткровенней, оно, глядишь, и умного чего почерпнёшь от людей-то. А этот нет, этот бирюк бирюком. Высокинцы таких не уважали. Они сами привыкли жить не таясь, на виду у всех, того и от любого другого ожидали. Не оправдались надежды, значит, не на того человека напали, не на доброго, затаил что-то в себе для удобного случая. И кто ж его знает, что он на уме приберёг? Ведь это не то что встретился – разошёлся. Тут с человеком жить бок о бок.

Но одно все же останавливало высокинцев в невесёлых раздумьях – это Митина седина. Отродясь никто не видел такой седины. Годами вроде и не стар ещё, а уж что бел, то бел. Так вот и кажется – мёртвый волос носит Митя на голове, тронь его нечаянно, а он и осыплется с головы прахом. Да и сам Митя был весь какой-то не от мира сего: постоянно усталый, вымученный.

Катя же высокинцам очень даже по душе пришлась. Такая непоседливая, приветливая, с грудным напевным голосом, она скоро со всеми перезнакомилась, у всех побывала в гостях, всем наговорила кучу приятностей. С её появлением в Высоком – и на самой улице, и в стариковских подслеповатых избах – кажется, много светлее и уютнее стало. Как нельзя кстати и то, что она опытная фельдшерица. Тут же нашлись нуждающиеся в медицине. Да оно и немудрено: в посёлке проживать остались стар стара старше, а ближайший фельдшерский пункт или больница за семь километров. Особо-то не прыгнешь, да ещё на таких ветхих стариковских и старушечьих ходилках. Вот Катя и пришлась в самый раз высокинцам, облегчила их существование.

 

Жизнь уже вошла в свою обычную колею, приезжие будто тут и родились, тут и проживали. Казалось, ничего неожиданного ждать от них не приходится – люди немолодые, степенные. Но вдруг одним августовским утром высокинцы заговорили, теряясь в догадках, заспрашивали друг у друга полушёпотом, таясь сказать слово вслух, боже сохрани, обидеть этим словом приезжих:

– Никак, Митя-то этой ночью вытворял что-то? Не слыхали, часом? Кати-то не видать, уж не над ней ли что проработал? Жалко бабу, душевная. Не бьёт ли её? Надо бы доглядеть да укорот ему сделать. Мы всё же общество, мы можем и права на то имеем. Пусть он и городской, но если проживает среди нас, то будь добр вести себя в рамках.

Ближайшая соседка приезжих, тётка Матрёна Фомина, находилась в явной растерянности.

– Не спали соседи-то, ой, не спали, – вздыхала она, покачивая головой, – и я заодно с ними. Кружился Митя всю-то недельку. А чего кружился – не понять. Туда-обратно, туда-обратно! Будто лишился чего ценного. Я уж думаю, выглядывая из-под занавески, не с умыслом ли каким кружит, леший. Не сожжёт ли по суседству-то? А луна-то, милые вы мои, вовсю светит. А он туда-обратно, туда-обратно! Чуб его белый поскакивает так и пырхает, так и пырхает, ну птица и птица белая. Катя-то за ним. Катя-то за ним, всё домой никак не уведёт, всё не уведёт.

Любопытство одолевает высокинцев, а прямо не спросишь, молчат они оба. Главное, не бил бы он её, а в остальном сами разберутся.

 

Уже призабылся тот августовский так и не прояснённый случай, как в середине сентября, опять же в полнолуние, великого, можно сказать, страха натерпелись. Бывалые старики ничего подобного не видели, а о старухах и говорить нечего. После такого невольно пойдёшь хоть за сто вёрст в церковь и будешь бога просить, чтобы не привёл ещё раз видеть подобное. Что до Матрёны, соседки, так она закатилась на другой конец Высокого и наотрез отказывалась в свою избу ногой ступить. У Марьи Сысоевой схоронилась, время от времени вздрагивала и начинала причитать в голос. Марья даже грозила ей кочережкой, дурными словами поносила, а та ни в какую, виденное никак не может из головы выбить.

А дело было так. В полночь, когда всё до единого в посёлке спали, неподалёку на бугре запылал огромный омёт соломы. Время стояло сухое, солома не успела слежаться, а потому горела дружно, далеко окрест освещая всё зловещим, трепетным, красным светом. Люди повставали. Тревожно сделалось на душе у людей. При большом огне, с которым явно не справиться, человек всегда себя чувствует тревожно. А что до скотины, так та ревмя ревёт, бьётся в хлевах. Но омёт стоял на безопасном от Выского расстоянии, было очень лунно и безветренно, и потому люди столпились на краю посёлка у колодца, как раз напротив избы приезжих. Обсуждали, отчего бы это ей, соломе, загореться. Уж не лихая ли какая рука сработала?

– Нет, не думаю, – сделал разумное предположение старик Белобородов, – не иначе как это днём выжигали остатки соломы, готовили поле под пахоту, но недосмотрели, огонь затаился где-либо, а когда люди ушли, он и подобрался к омёту.

С Белобородовым соглашались и не соглашались: доподлинно неизвестно, а коли так, то кто же её, солому, знает, отчего она пыхнула.

Вдруг у приезжих взвизгнула дверь, и на крыльцо в одном нижнем белье выскочил Митя. Пригнувшись, он секунду-другую настороженно всматривался в пожар, затем легко метнулся с крыльца. Лицо его исказилось, глаза округлились, рот повело на сторону: захлебываясь в своём крике, Митя зигзагами, чуть ли не на четвереньках, побежал к толпе:

– Ро-о-ота! За мной! Вперё-ё-ёд!

Он бежал на людей. Случилось все это так стремительно, что всех охватил дикий страх, тут же родилась скорая, отчаянная паника. Которые послабее сердцем, такие, как Матрёна, остались стоять на месте или, хватаясь за грудь, начали приседать. Которые поздоровее, те без долгих раздумий ломанулись в разные стороны.

А Митя метался и всё так же дико выкрикивал:

– Прикрой, Быстров! Прикрой! Гибнут ребята! Гибну-у-ут!

Наконец он споткнулся, ноги его подломились, упал, забился головой о землю. На Митю тут же навалилась Катя, удерживала рукой, Митя корчился, извивался всем телом, хрипел, но уже всё слабее.

– Да помогите же! – запросила Катя.

Смельчаки нашлись. Старик Белобородое, с ним ещё двое: Сергей, участник войны, теперь полуслепой, и его жена Наталья. Они помогли Кате придержать Митю, а когда он совсем угомонился, подняли, понесли в избу, удивляясь его невзрослой лёгкости, положили на постель.

– И что это с ним? – тихо спросила Наталья.

– Война, – хрипло ответил ей муж, Сергей. – Она добирает то, что не смогла взять там.

– Не осудите, – роняя слёзы над мужем, заговорила Катя. –Больной он. Потому и приехали сюда. В городе ему совсем плохо, шумно там, людно. В бою, который у него навек в памяти остался, луна такая же вот светила, сентябрьская. Она и теперь покоя ему не даёт. Молодые ведь были, восемнадцатилетние... Я его, можно сказать, мёртвого из того боя вынесла. С тех пор вместе мы. И вины-то его нет, что вся рота тогда погибла, а возьми ты вот, мучается... Это всё луна. Куда ж от неё денешься, пока жив?

 

 

 


Оглавление

8. Не предай
9. Лунная память
10. Чомга
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!