Роуд-муви

На чтение потребуется шесть с половиной часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf       18+

 

Купить в журнале за июнь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Стеклов лежал на жёстком пыльном полу полупустого вагона и слушал стук колёс. Машинально он достал коробочку из внутреннего кармана и проверил её содержимое.

Пусто. Да и чёрт с ним, с кокаином. Скоро он уедет из проклятой тайги в место, где живут добрые, спокойные люди в красивых и удобных квартирках. У них есть весёлый порошок, позволяющий забыть о том, насколько всё вокруг глупо и бессмысленно. А если и он вдруг не поможет, у них есть компьютеры, телевизоры, сотовые телефоны, кинотеатры, автомобили, спортивные залы и рестораны, храмы и парковки, музеи и магазины. У них есть любимые родственники и доктора, друзья и алкоголь, дети, которые доделают то, на что у родителей тонка кишка. Есть пуховые одеяла и билет в жаркие страны, приятные воспоминания о детстве и курсы иностранного языка. Имеется правительство, принимающее глупые законы – его можно смачно ругать на кухнях, которые у добрых людей тоже есть. Им всегда есть с кем совокупиться и с кем поговорить. У них есть война и катаклизмы, которые происходят где-то там. Счастье.

Почему он, Никита – стандартный продукт общества – всё это так презирал, как будто не был одним из множества похожих друг на друга людей? Почему уехал в Сибирь? Искал людей с нервами под открытым небом? Нашёл?

Стеклов взглянул на попутчиков. Лариса Сергеевна в очередной раз смазывала рёбра Корнея Васильевича субстанцией, в основе которой был жир, принадлежащий непонятно какому животному, смешанный с измельчёнными травами. Вонь стояла такая, как будто мазью пропитали весь вагон. Лекарство была любезно предоставлено Лисьим Воротником, перед тем как этот психопат привязал нейтрализованного убийцу ремнём к потолку и выгнал компанию из своего лесного убежища.

Забраться в товарный состав не составило труда. Поезда останавливались на железнодорожном перегоне, находящемся неподалёку от обители лесных братьев. В одном из последних вагонов была сломана дверь, и компания разместилась в полупустом помещении среди пыльных мешков с цементом.

Корней Васильевич, кажется, пошёл на поправку. Гематомы уже стали светлее татуировок. Руки Ларисы Сергеевны так мягко касались его тела, что Никите стало немного завидно. Хотелось свернуться калачиком, и чтобы добрая женщина с пухлыми руками погладила его.

Рыжий лежал, полузакрыв глаза, и впервые на его лице было безмятежное выражение, как будто несмываемая маска жестокости волшебным образом улетучилась. Стеклову казалось, что эти два человека нашли между собой тонкую связь, и сейчас они могут в полной мере наслаждаться путешествием, позволить себе забыть о двух ужасных людях, оставшихся в лесу. Хотелось поговорить, неважно о чём.

– Забавная штука – обстоятельства, – Никита нарушил-таки тишину стука колёс и скрипа вагона. – Вот, скажем, слушает человек оркестр, играющий Бетховена – гения, писавшего свою музыку в момент экстаза и вдохновения. А находится он, человек этот, на концерте. И что он видит? Задумано гениально и исполнено мастеровито, а хочется выпустить газы, в антракте за вином сходить. Да на лысину плюнуть впереди сидящему, чтоб храпел потише.

Корней Васильевич хрипло рассмеялся, а Лариса Сергеевна скромно улыбнулась и бросила на Стеклова короткий озорной взгляд.

– А вот сейчас слушаешь стук колёс. Мерный, монотонный. Ветер подвывает через дверь только, и чувствуешь такое, чего с детства ждал, а оно всё оказывалось ненастоящим. То, что обычно воспринимается как шум, в подходящий момент может стать музыкой, силы которой не мог достичь даже Бетховен.

– Вам бы, хлыщам городским, только Бетховенов ваших слушать, – сказал Корней Васильевич, но прозвучало это добродушно. – Видал я таких, проблемы с головой там бывали, что даже мне становилось страшно. Лёха по прозвищу Пианист испытывал такие экстазы, что твоему Бетховену и не снились.

– Расскажи.

– Чтоб ты всё переврал потом? Впрочем, наплевать, хуже попа не соврёшь. Лёха Пианист работал в… где там на Бетховена учат?

– В консерватории, – подсказала Лариса Сергеевна.

– Да, точно. Учил он играть на инструменте да выступал иногда в филармониях. Неприметный был человек, без семьи и вредных привычек. Настолько скучный, что и рассказывать нечего. Но вот однажды он, похоже, доигрался, и случился с ним этот самый Бетховен. Принёс он столовый нож и вилку с собой. Ну и выступил. Посреди концерта встал и воткнул вилку в глаз дирижёру, а потом по горлу ножом как стейк разрезал. Зал в овациях – бежать все кинулись, а он арфистку под челюсть вилкой и ножом в кишках шевелит. Так пока повязали его, он ещё семь человек завалил – всех насмерть. Профессионально сработал. Кто-то снял это на телефон и в интернет выложил. Очень стал известным Лёха-пианист. Концерты его на дисках стали продавать, а мрази-телевизионщики закрутились вокруг как пчёлы. Даже блатные относились к нему как-то особенно, как к знаменитости. Жгли его изнутри, экстазы эти. Лютый был человек, без страха и принципов.

Корней Васильевич замолчал и уставился на проносящиеся в проёме вагона аккуратные кирпичные домики, неожиданно сменившие архаичные, потёртые временем застройки.

– И что с ним стало? – поинтересовался Стеклов.

– Убил я его.

Наступило молчание. Стеклов не решался спросить, почему и как это произошло, потому как Корней Васильевич закрыл глаза, давая понять, что история закончена.

– Корней Васильевич, – нарушила молчание Лариса Сергеевна.

– Что?

– Я вот подумала тут, а что было бы, если бы они не трогали в тебе то – личное – чего больше нет ни у кого, нечто уязвимое и чувствительное? Ты бы убивал людей?

– Не понимаю, о чём ты, нет во мне ничего подобного, это вон у писателя нашего тонкие струны души.

– Я про то, что вот есть у человека то, от чего бы он с радостью отказался, а не может, потому что это его часть, которую не отрежешь и не заменишь другой.

– Третья нога, что ли?

– Ага. Или вторая голова. Вот родится кто-либо с двумя головами, и как тут решишь, какая из них именно он, а какая – всего лишь ошибка природы? Идёт этот несчастный по улице, а ему вслед кричат: «Смотрите, двухголовое чудовище!». Кто пугается, кто смеётся, а кто и подзаработать надеется.

– Я не понял, ты меня только что чудовищем назвала?

– Нет же, совсем не это я имела в виду.

– Да, я чудовище, людоед и убийца! Что ты мажешь меня все время этой вонючей мазью, пойди прочь! – Корней Васильевич оттолкнул руку женщины.

– Прости, – сказала Лариса Сергеевна и тихо заплакала.

– Что простить? Ты абсолютно права – монстр я, а не человек. Бесполезный, ядовитый мусор, годный только травить собою гнус на сибирских лесоповалах. Не будь я монстром, я бы должен просить прощения, что ворвался к тебе в дом и нарушил твоё счастье с этим… уродцем, но я – чудовище, и чувства вины нет и в помине в моей рогатой и клыкастой башке. Совсем скоро это дерьмо закончится, и я уйду как страшный сон и даже не… – Рыжий осёкся и замолчал.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – сказала Лариса Сергеевна.

– Что? – Корней Васильевич уставился на свою спутницу, как будто увидел её в первый раз.

– Знаешь, на самом деле я хотела сказать о другом, когда спросила тебя. О том, что существует во мне, и от чего я пыталась избавиться и…

– Что ты хочешь сказать? – спросил Корней Васильевич, уставившись в потолок вагона.

– Монстр – это я.

Корней Васильевич помолчал, а потом громко расхохотался, насколько боль ему это позволяла.

– Ты – монстр?! Что же ты сделала чудовищного, ну если не считать сожительство с инопланетянином и то, как ты этого гада по голове сковородой? Давай же – исповедуйся! Отравила в детстве свою мамашу? Утопила младенца? Приворовывала кур у соседей?

Лариса Сергеевна потупила взгляд, уставившись в одну точку, и только совершенно бесшумные всхлипы, старательно скрываемые, сотрясали её тело.

– Чёрт. Прости, – сказал Рыжий.

– Цифры. Я наконец-то перестала бояться их, я так устала.

– Индиго. – Стеклов машинально достал блокнот.

– Я тут, кажется, не в курсе чего-то? – вмешался Рыжий.

– Цифры, я чувствую их как световые потоки, они складываются, смешиваются в последовательности и закономерности. Это бесконечное живое математическое уравнение, решающее само себя. Раньше я часто задавала себе вопрос: почему я? Зачем мне, обычной женщине, такая способность? Много времени было потрачено, чтобы заглушить её в себе, не думать цифрами, не считать всё то, что меня окружает. Но недавно всё изменилось.

– Так, погоди-ка. Это что же получается, что тебя нельзя обсчитать в магазине?

Лариса Сергеевна посмотрела на Корнея Васильевича умоляющим взглядом, в котором на мгновение вспыхнул капризный, своевольный огонек.

– Я хотела рассказать о своем проклятии, о том, что внутри больше, чем снаружи, но… да, меня не обсчитать в магазине.

– Так-так, – не унимался Корней Васильевич, – а-а-а, сколько будет, семьсот пятьдесят восемь умножить на-а-а девятьсот сорок шесть?

– Семьсот семнадцать тысяч шестьдесят восемь, но я не хотела показывать фокус…

– Подожди-ка! Писатель, ты умножать столбиком не разучился?

– Я? Нет. Может не надо так? Просто…

– Умножь!

– Как там? Семьсот сорок восемь на…

– Девятьсот сорок шесть, Лариса Сергеевна, какой там ответ ты говорила?

– Семьсот семнадцать тысяч шестьдесят восемь

Стеклов проделал в блокноте нехитрые манипуляции.

– Всё верно.

Повисло неловкое молчание.

– Дела, – сказал Рыжий, – а миллион триста двадцать пять тысяч разделить на шестьсот шестьдесят шесть?

– Тысяча девятьсот восемьдесят девять! Запятая. Четыре. Восемь. Девять. Четыре. Восемь. Девять.

– Секундочку, я не успеваю, – Никита писал цифры в блокноте.

– Четыре. Восемь. Девять. Четыре. Восемь. Девять. – Твердила, как в трансе, Лариса Сергеевна.

– Верно всё, – заключил Стеклов.

– Четыре. Восемь. Девять. Четыре. Восемь. Девять…

– Хватит, – отрезал Рыжий.

Лариса Сергеевна замолчала, уставившись в одну точку.

– Лариса Сергеевна, я больше никогда… не сделаю так… ну, не спрошу…

– Спасибо, – еле слышно ответила женщина.

Стеклов замер с блокнотом в руке, когда заметил, как татуированная рука Рыжего легла на руку Ларисы Сергеевны.

Темнело. Леса, поля и немногочисленные постройки проносились тёмными синеватыми силуэтами. Прохладный вечерний воздух со свистом проникал через открытую дверь, смешиваясь со стуком колёс и поднимая цементную пыль из разбросанных по вагону мешков.

Из корзины, откинув крышку, тихонько вылез Стёпка. Он сел в уголке, взгромоздившись на пыльный мешок и, склонив голову, смотрел на Ларису Сергеевну.

Её знобило, и она лежала, слегка прижавшись к телу Корнея Васильевича.

– Иди сюда, Стёпка, не бойся, никто тебя не обидит, – шёпотом позвала она.

Стёпка, как маленькая неловкая мартышка, резво прискакал к хозяйке, которая обняла его и тут же засопела, забывшись глубоким сном. Корней Васильевич лежал с открытыми глазами, он аккуратно, как будто это был очень хрупкий предмет, прикоснулся к бедру Ларисы Сергеевны, после чего решился, положил ладонь полностью и закрыл глаза, погрузившись в свои мысли.

Стеклов смотрел на проносящиеся пейзажи и размышлял о разных странностях своего путешествия. О кратковременном доверии, которое возникло в этом неуютном, продуваемом вагоне. Завтра или послезавтра всё изменится, когда неисчислимые квадратные километры лесов останутся позади. Нужно будет покинуть движущееся убежище на первой остановке, поменять потрёпанную одежду. Скорее всего, их будут искать люди, пославшие нефтяника, а Рыжий должен избегать внимания полиции, что с его татуировками не так просто. Стеклову подумалось: он не жалеет о том, что оказался в таком удручающем положении. Пожалуй, впервые в его жизни мир показался ему необъятно большим и опасным, и эта мысль парадоксальным образом доставляла удовольствие. Хотелось трубочку опиума, остановить мгновения, сделать время и пространство это вечера приятно вязкими, а немногочисленные огни, проносящимися мимо – масляно-приветливыми.

Поезд пошёл медленнее, и озноб сменился приятной сонной теплотой.

Пространство вагона становится беседкой поместья позапрошлого века. На маленьком резном столике возвышается небольшой марокканский кальян. Вокруг приветливо шумят берёзы, освещённые солнцем, как на пейзажах Куинджи. На серебряной тарелке лежит фазан, приготовленный с душком, по старинному охотничьему рецепту. Но Никита не спешит хватать нож и вилку, предпочитая наслаждаться горьковатым вкусом кальяна. Солнце играет лучами в листве. Теперь Никита научился ценить свет звезды на берёзах. Всё, что казалось жестоким и противоречивым, становилось бессмысленным, уступая место тихой, спокойной красоте. Но что за невысокий человек в смокинге направляется сюда из берёзовой рощи? Руки в карманах. Залихватский вихор на голове, на манер комсомольцев из старых советских фильмов. – «Извините, что прерываю ваши размышления, я тапёр Алексей. Пианист. Если быть откровенным, то я предпочитаю рояль. А, вот и он!» – Блестящий благородным лаком могучий рояль стоит рядом с беседкой. Как можно было не заметить его сразу? – «Если позволите, я сыграю что-нибудь из своего любимого? А вы покушаете фазана». – Тапёр Лёха-пианист достаёт руки из карманов, подходит к столику, берёт нож и вилку и участливо нарезает фазана. Кисти рук его напоминают морские звёзды со щупальцами вместо пальцев, покрытых с внутренней стороны многочисленными присосками. От фазана идёт сладковатый мясной пар. Смешиваясь с горьковатым дымом опиума, он отрезвляет. Пальцы ползают по столовым приборам, словно изучая их. Лёха-пианист смотрит внимательно и улыбается. – «Вообще-то я сам не играю, это всё мои руки». – Пианист стучит кистями-моллюсками о стол, пытаясь положить, стряхнуть столовые приборы. – «Извиняюсь, но иногда они сопротивляются». – Смущённая улыбка. Тапёр, улыбаясь, кусает себя за руку, и вилка падает на стол, следом нож. – «Если позволите, я пойду к роялю, пока вы трапезничаете – нужно дать рукам еды». – Лёха-пианист характерно вскидывает голову, как маэстро перед концертом, и опускает голодные кисти-моллюски на клавиши. Пальцы замирают, медленно ощупывая присосками чёрно-белую поверхность инструмента. Затем моллюски резво побежали по клавишам, извлекая из инструмента прекрасные звуки, похожие то на волнующую импровизацию Рахманинова, то на романтические мотивы Шумана, то на что-то неузнаваемое, но столь же прекрасное. Горьковато-сладковатые пары бросают из одного состояния в другое, попадая в ритм музыки. Берёзы Куинджи благодарно резонируют своими телами. Жизненные соки ползут по корням из планеты. Тапёр глупо улыбается, перемещая тело вслед за руками. – «Как тебе такой симбиоз?! Мы можем заменить любую твою часть!» – Лёха-пианист задорно взмахивает вихром. Его слова пропадают в музыке, ветре и запахе. Пианист устал, он пытается отойти от рояля, но пальцы, цепляясь на мгновение присосками при каждом нажатии, не позволяют исполнителю отойти от инструмента. – «Убей меня! Они не остановятся! Эта музыка будет вечной и без меня!» – Стеклов лениво поднимается, берёт в руки нож и вилку. В глазах Лёхи-пианиста светятся счастье и надежда. Никита втыкает вилку в глаз таперу и проводит по горлу ножом. Режется легко, как масло, будто эта плоть была создана специально для смерти. Кровь обильным фонтаном брызгает на клавиши, Лёха-пианист оседает. Руки с чавканьем продолжают свою игру, таская за собой тело своего хозяина. Стеклов возвращается в беседку, берёт руками жирный кусок фазана и жуёт его, чувствуя, как все звуки стихают, и наступает состояние полного, бесконечного покоя, пока не достигает полной тишины, без чувств и мыслей.

В наступившей тишине, где не был слышен даже стук колёс, спали все. Никто из компании злополучных путешественников не почувствовал, как пришелец Стёпка, обскакав вагон по периметру, остановился возле каждого, склонив свою голову. Закончив свой вечерний рейд, инопланетянин сел в центре вагона.

– Ихамататаху вено прайна аму, – чётко проговорил он и прислушался к самому себе.

– Бес бес бес бес, – рокотал он и носился кругами между спящих людей. После чего разбушевавшийся пришелец сам залез в корзину.

– Бес-печно, Беспечно, беспечно, – сказал он и затих.

– Беспечно, – еле слышным шёпотом повторила открывшая глаза Лариса Сергеевна под нарастающий стук колёс.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за июнь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение июня 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.