Я – террорист

 

Современный радикальный роман

 

 

 

 

Первыми пришли Андрей с Алиной. Олег впервые взглянул на человека, ради которого он спалил военкомат. «Средний рост, брюнет, рыхловатая фигура, круглые тёмные глаза, немного удивленный взгляд, пухлые губы чувствительного человека, – отметил Олег, держа в своей руке, белую мягкую руку Андрея. – Хотя, военкомат, я сжёг не ради него. И даже не ради Марины. Исключительно ради справедливости».

– Алина, – представилась девушка, смущённо пряча глаза.

«Стройные плечи, чуть ниже среднего рост, прямой нос, серые глаза. Или голубые, в прихожей не видно. Совсем девочка. Фантазёрка. Живёт в выдуманном ею же мире. В действительности отсутствует напрочь. И считаться с нею не желает. Трудный экземпляр», – зафиксировал Олег своё первое впечатление.

Татьяна и Аркадий принесли цветы и шампанское.

Олег старался понравиться гостям. Поэтому он проявлял сверхъестественный для себя энтузиазм. Пока Татьяна шепталась на кухне с Мариной, он поставил цветы в вазу, рассадил гостей на удобные места, включил для них телевизор, Алине вручил альбом с репродукциями картин Ван Гога, Андрею – компьютерный журнал, а Аркадию – оружейный. Он готов был даже сплясать для них вприсядку, если бы был уверен, что это им понравится.

Потом пили, ели, говорили взаимные любезности, беседовали о погоде, глобальных климатических изменениях, о конном спорте и домашних животных. Расстались сладчайше. Но как только за гостями закрылась дверь, в Марине произошла удивительная перемена. Из гостеприимной хозяйки и образцовой жены она вдруг превратилась в медведя-шатуна. На неё напала невероятная угрюмость.

– Что с тобой, Марина?

– Ничего.

– Что случилось?

– Ничего.

– Я вижу: ты расстроена. Ты сердишься на меня? Может быть, я сделал что-нибудь не так?

Молчание. Слёзы на прекрасных глазах. Вот-вот капнут с ресниц.

– Что с тобой, милая? Скажи мне!

– Ты сам знаешь.

– Я?!!!

– Да.

Олег мысленно сделал ревизию трех последних часов, но ничего, способного так расстроить Мариину, не смог обнаружить.

– Я не знаю, – честно сказал он.

– Ты отказался.

– Я? От чего?

– Ты отказался надеть костюм.

– Костюм?! Я не ношу костюмы, мне не комфортно в них. Зачем наряжаться в костюмы без особого повода, когда их не любишь? Да ещё дома! Я не понимаю.

Желание успокоить Марину сменилось разочарованием и гневом.

– Я не понимаю, – сказал спокойно Олег, – почему я должен оправдываться в том, что я оделся так, как мне привычно и удобно. Это никого не оскорбило и никому не помешало. Я не вижу причины для конфликта. Или же таким, каков я есть, я могу не понравиться твоим друзьям? Может быть, они ожидали увидеть кого-то другого?

Марина молча утирала слезы.

«Вот, я открыл своё сердце для страдания», – подумал Олег.

 

На следующее утро Марина ушла на работу. Олег проснулся раньше, но притворился спящим, чтобы не разговаривать с ней. Ему этого не хотелось. «Я снова один. Я связался не с той женщиной. Она меня не любит», – думал он.

Внезапно зазвонил телефон. «Марина?!»

– Это, я, любимый. Я тебя не разбудила?

– Нет.

– Сырники на плите. Я заварила свежий чай. Сметана в холодильнике. Завтракай.

– Спасибо.

– Я тебе ещё позвоню до обеда.

– Хорошо.

«Ничего не понимаю. Я ничего не понимаю в женщинах. Я отказываюсь понимать»

 

Из манифеста Теодора Качински: «Человека нельзя считать действительно свободным лишь на основании того, что он сам утверждает это, поскольку люди теперь подвергаются такому психологическому манипулированию, осознание которого выходит за пределы их возможностей».

 

– Ты знаешь, я чуть не сдох, пока ждал этот анализ, – на столе перед Шуриком лежал желтоватый бумажный прямоугольник с синим штампом. – Я ни с кем не встречался полгода. Я перенервничал и даже заболел, когда делал трёхмесячный анализ. Потом ждал еще три месяца. Мне сказали, что при половом пути заражения шесть месяцев достаточно. Я пережил и эти три месяца. И вот. Эта бумажка подтверждает, что ВИЧ у меня нет.

Серьезное осунувшееся лицо Шурика выглядело серым на фоне окна с чёрно– белым городским пейзажем, посыпаемым мелкой белой крошкой.

– Поздравляю. Это же здорово, – неуверенно сказал Олег.

– Да, брат. В целом, да.

– Но? Ведь есть какое-то «но»?

– Есть. Ещё как есть. Не знаю, даже как тебе сказать, – Саша задумчиво помолчал, поглядел на стол, погладил его пальцами, затем резко взглянул в глаза Олегу. – Похоже, что это – большая афёра.

– Что?

– ВИЧ, СПИД, тестирование и антиретровирусная терапия.

– Да ну! – удивился Олег. – Ради чего?

– Как всегда, ради денег.

– Нет! Слишком уж круто! Это же во всех странах теперь принято и поддержано международным медицинским сообществом.

– Вот, вот. Очень большая афёра. Глобальная!

– Ну, сам подумай. Тесты применяются по всему миру. В любой дыре они есть. На что же они реагируют?

– То ли на группы белков, встречающихся у людей с иммунодефицитными состояниями, то ли на вирус, но не патогенный.

Олег некоторое время сидел с озадаченным видом. Потом навалился на стол и сказал:

– Если вирус не патогенный, тогда почему от него умирают?

– Умирают не от него, а от других заболеваний, от которых и раньше умирали. Наркотиками убивают иммунную систему. Образом жизни. Экологией.

– Тогда должны быть абсолютно здоровые люди, зараженные этим вирусом.

– Есть такие. Нонпрогрессоры их называют. Вирус носят, вроде как… но не заболевают.

– Слышал я про это. Говорят, у них генетика какая-то особая. Не такая, как у всех.

– Много, чего говорят. Трындят до хрена!

– А если вируса вообще нет, что мне, честно говоря, представляется совсем уж невероятным, то должны быть ситуации, когда тесты сначала показывают наличие вируса, а потом – отсутствие. Ведь иммунитет может восстанавливаться. Есть такие случаи?

– До фига. Объясняют это погрешностью тестов.

– Ну вот!

– Ничего не вот! Есть пациенты с сохранившимися образцами крови за разные годы. Ранние образцы достоверно показывают ВИЧ, а поздние – его отсутствие.

– Так, может, это и есть погрешность. Тесты несовершенные и всё такое?

– Сегодняшними тестами всё. Современными. Последними. Все образцы. И много раз. С одним и тем же результатом.

– Так, может, образцы старые перепутали? Или подменили?

– Принадлежность одному лицу подтверждена ДНК-экспертизой.

– Тогда я не знаю, – Олег развел руками.

– Вот и я не знаю! Сижу и думаю. Много тут непонятного. Много вопросов. А если это правда? А если куча народу погибает не от ВИЧ, а от других болезней, усугублённых антиретровирусной терапией? А? И все ради чьих-то безумных барышей? Ради роскошной жизни группы людей, тайно управляющих миром? Ради этих самозваных кукловодов?

Лицо Шурика поплыло, нависло над Олегом, и размытый голос сказал:

– Убей их, Олег! Убей их всех! Пожалуйста! Я прошу тебя!

Олег разомкнул веки и увидел перед собой бледное, круглое и печальное лицо Луны. Словно фонарь, она ярко светила в щель между шторами на окне.

– Приснилось или нет? Было или не было? – несколько секунд Олег вспоминал. – Встреча с Шуриком была. Вчера. Точно. И разговор был.

 

Вместе с Мариной Олег ходил на работу и возвращался домой. Он был приветлив с её знакомыми, старался угадывать её желания. Он пытался жить её жизнью. Олег ожидал такого же стремления с её стороны. Он жаждал слияния, единства, гармонии и совершенной любви. Он жаждал симфонии. Но Марина, похоже, хотела чего-то иного. Всё больше он ощущал себя втянутым в какую-то странную и ненужную ему игру. Ради чего я поддерживаю эту игру? Только ради секса? – спрашивал он себя. – Или же я продолжаю надеяться, что она что-то поймет, начнёт не только брать, но и отдавать? Начнет ценить и по-настоящему любить меня? Да, надеюсь. Потому что хочу надеяться!

Полгода Олег жил мирно. И даже не дрался ни с кем. Он объявил перемирие. Чтобы любви не ничего мешало.

Однажды, вернувшись с повышения квалификации, Олег открыл входную дверь и ощутил запах обойного клея.

– Что это? – спросил он самого себя, потому что Марина была на работе. – Ремонт?

Сняв ботинки, он прошёл по квартире. Всё без изменений. Открыв дверь в белую комнату, Олег оцепенел. Белой комнаты больше не было. В оклеенном бордовыми обоями помещении повергнутым солдатом лежал свёрнутый белый ковер. Вдоль стены белели снятые плинтуса. Исчезли белые шторы, выставив на всеобщее обозрение застенчивое голое окно.

– Нам не хватает кабинета, а тут комната простаивает без дела, – говорила Марина, придя с работы. Да и белый ковёр на полу. Ты знаешь, как трудно его чистить?

– Почему ты не спросила меня?

– Я была уверена, что ты меня поддержишь. Ведь это же правильное решение.

– Неправильное. Эта комната нужна мне. Я устроил её не случайно. Ты знала об этом.

– Зачем ты опять делаешь из мухи слона? Снова преувеличиваешь. Из пустяка делаешь проблему.

– Это не пустяк.

– Пустяк. Между прочим, я сама клеила обои. А ты снова не доволен.

 

Из манифеста Теодора Качински: «Управление нашими жизнями со стороны больших организаций необходимо для функционирования индустриально-технологического общества. У обыкновенного человека это вызывает чувство бессилия».