HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Егор Иванов

Безымянный

Обсудить

Сборник рассказов

 

Купить в журнале за октябрь 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за октябрь 2016 года

 

На чтение потребуется полтора часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 2.11.2016
Оглавление

4. Т
5. La-la-la
6. Шкодливые псы

La-la-la


 

 

 

Вокруг меня растут небоскрёбы, исчезая в серых облаках, словно акварелью нарисованных на мятом листе, неуклюже плывут по неровному небу, и не хотят исчезать, боясь больше не вернуться и не коснуться крыш высоток, под которыми в своих норках прячутся люди.

Недолго, недолго им осталась открывать мои двери, вбивать гвозди в мои стены, топтать ногами мои лестницы – соседи, с раскосой кровлей, оскалившимися заборами, зелёными коврами вокруг – высосут, словно пыль из-под дивана пылесосом, их всех. Им будет ничуть, ни капли, нисколько не жаль меня.

 

Неоновые литеры бессмертных магазинов и облезлые буковки башмачных киосков, дремлющие светофоры и одинокие квадраты окон, напуганные бабочки, помавающие своими палёными крыльями, и железные скрипы голодных пастей одурманенных своим же ядом пауков, шаги – глухим эхом отдающие в сердце – и одинокий страх за трепещущими раменами, полночь крадёт Её из-под одеяла и тащит на холодный асфальт тротуаров.

Она напевает песни себе под курносый нос, посасывая модную длинную сигарету, которую ей дали на вечерний затяг, вместо ужина. Она скрипит не в размер купленными туфлями и блестит пластмассовыми бриллиантами, что на ремонтный клей прилеплены к куцему платью, будто оторванному кошачьему хвосту. Ненавистно смотря на мрак и воцарившуюся ночь в маленьких, как детские ботинки, квартирах, где забились паршивые ипохондрики, которых надо сжечь своим, порой неуместным, пламенем холерика. Ей не хватит духу найти в себе кусочек жалкой благодарности хотя бы за тёплый плед вчерашней ночью.

В комнате, что обычно зовётся «гостиной», вновь уснул её исхудавший предок, шваркающий тапками по грязному полу, с ложечки кормящий своего облезлого пса, что адским воем разрывает алчную тишину ночи. Она с грохотом закрыла входную дверь: с дёргающимся хвостом к ней засеменила псина, вскоре из-за скособочившейся двери послышалось шварк-шварк, старик помчался встречать свою внучку.

– Ты снова так поздно…

– Да.

– В таком платье, дорогая, ты же замёрзла…

– Нет.

– Что ты там роешься? Это же мой пиджак…

– Твой, твой. Мне нужны деньги, вроде недавно была пенсия, что, уже всё потратил, старый дурак?!

– Вот, за свет заплатил, за воду, да и кто-то очень долго разговаривал по телефону с Финляндией… это не ты, случайно?

– Нет, не я!

– Странно, нужно будет разобраться…

– Да-да, давай, сходи, разберись…

– Может, тебе чайку? Я тебя ждал-ждал, на стол накрыл, думал, ты пораньше сегодня.... только вот уснул, там, наверно, остыло всё уже. Я, конечно, готовлю не так вкусно, как бабушка, но я очень старался…

– Замолчи! Ты мне надоел…

– Дорогая…

 

Любовь, фантомом выглядывающая из-за угла, синей розой увядала на кухонном столе, на котором засохшими крошками рассыпана былая нежность, а его ещё била дрожь после эпитетометательного синдрома, фонтаном пробившегося из недр и глубин его нано-души, которая по утрам ест нано-бутерброды, пьёт нано-кофе, читает нано-книги, спит нано-сном, фонтан накрыл все его «нано», словно системный блок оставили без зонта, и он забился в предсмертной агонии.

Он распахнул раму облезшего на пол окна и высосал всю нарочито карабкающуюся по серому кирпичу вверх свежесть, которая стекла с изумрудной травы последнего островка природы среди рождённых бетономешалкой детей.

Из соседнего окна осколками вылетела последняя романтика, обработанная бездонной рюмкой и запе́тая бражническими песнями. Будто собака и будка, эта парочка не разлучится и до последнего градуса будет вместе.

 

Кран злобно расфырчался, заплевав раковину медной водой, оставалось лишь принести кисти и раскрасить монеты. С потолка посыпались следы соседей, растормошивших, словно палкой улей, весь дом. Без сна в кровати, как в тюрьме без преступления, делать нечего. Начиная принимать соболезнования не шоколадом растаявшей ночи, он мрачно наполнил стакан водой из-под согнутого, как слоновий хобот, крана и поставил перед собой – коричневый – ей богу чай, сахарку только подкинь и не заметишь вовсе. Через пару часов уже наступит будний день, который запахнет самодельным будущим, расписным, как в итальянских соборах, потолком и большой ванной; а может, и будущим под этими серыми от копоти времени окнами, у расписанных ветром стен недовысотки, что всеми своими рассыпанными балконами нависла над треснувшей от совести земли, потому что только ей стыдно смотреть на безусое будущее, оставляя за горбатой спиной хандрящее от избытка нерешённостей прошлое…

Он не дарил французского шарма или немецкой надёжности, ввинчивая длиннющими отвёртками бездушие в скрипящие под тучными телами стулья или пропитанные чернилами столы пиитов, ему всё равно – откуда эти болты выпадут, или какая ножка подломится, быть может, ломая и всю жизнь.

 

Игровые площадки теперь огромные пастбища для выгула бутыль-бренчащих, раскачивающих до самого неба синие низенькие качели, задевая своими пятками синеву, и сглатывая дурманом оседающий в животах хмель. Вскоре амбре вытянется в дымный караван, словно из камина или русской печи, и поплывёт стучаться в запертые окна, просачиваясь между стёклами, словно песок меж пальцев в сумеречной Антарктиде пустынь.

Качели маятником вверх и вниз перед Её глазами, где-то в этой рождённой рознью темноте её памятью горящая ненависть, шагающая к любви и обратно. Как качели. А за страхом обернуться назад уплывшее каравеллами снов её наследство, которому она посвящает свою пропадающую серыми листами календарей жизнь.

Романтика с грохотом разлетелась об асфальт, украшенный давно забытыми признаниями. Она заперла фортку, впустив истомившееся на карнизе одиночество, быть может, когда-нибудь она отпразднует его гибель…

 

Оживив волшебством кисти стены, он делился удовольствием с крошечными звёздными империями, мерцающими, как бьющиеся сердца. Странно, что они там одни, а все остальные здесь, кутят слева, кричат справа, не спят внизу, качаются на качелях. Качелях, на которых он сегодня парил, как на парусном корабле по волнам, и было не страшно, потому что она была рядом, а сейчас она разбилась о стену: холодную, серую стену. Но вот уже совсем скоро она вернётся и обрадуется, что дома стены горят фантазией.…А она только завопила как соседская собака, что он напрочь загубил третьеводни купленные и теперь наклеенные, сверху до полу на бетон, бумажки… А он хотел, чтобы было пирше, чтобы вода стала вином, сладостно дурманящим обескровленную кровососами жизнь, только бы потом всё не вылетело в окно, только бы не спугнуло свежесть, тянущуюся к открытым окнам.

 

Умучившись, они не могут даже спать, сон это то, что нужно их соседу, что не дарил итальянской экспрессии, а им нужно место для их головы, запечённой южным полуденным солнцем. Сон это плохая привычка, которую они бросили по дороге сюда, и как только на востоке забрезжит восход, они безвольным шагом отправятся в свой лагерь, где сожгут последнее желание спать. Не безделье, как прививка от смерти, которой они боятся, как мышь боится сыра в мышеловке, потому что это вечный сон, а спать они отвыкли.

 

С набитыми щеками хомячье тело долбилось в своём стеклянном мире, подмёрзшем, как лужи ранней осенью, на не запертом окне. А Ей и Ему всё равно, у них свои утехи, о которых стыдятся говорить продавливающие скамьи, сморщенные старушки, что с расцветающего жасмином утра до закрывающегося бархатом печали вечера стреляют невидимыми пулями по утекающим вдаль Человекам.

 

– Ты не можешь держать обещания, – шёпотом кричала Она, – так же, как дети не умеют держаться на ногах…

Он танком пробороздил ковёр и расстелился испускающим бездушие червём на белой кровати, расскрипевшейся от удивления. Гнев патокой вновь заструился в большие зеленоватые банки, которые она закрывала толстенными, как «Война и Мир», крышками, и убирала подальше, в самую глубь шкафа, который давно желал развиться снежным пеплом над этими неладно скатными головами. Чтобы обыденно леденящий северный ветер разнёс его словно пыльцу весенних цветов, врезая его в новые, блестящие крыши, под которыми ещё никто не успел разбить романтику, подаренную испанской темпераментностью…

 

Это утро не разольётся «Вином из одуванчиков», заставляя трепетать разноцветных бабочек, наивно летящих на сладкие ароматы. Это утро не будет сулить дождём, пропитывая небо водой. Этого утра не будет. Оно настанет, быть может, через тысячу лет, когда чьи-то руки отворят мои ставни или подымут жалюзи, разобьют мутное стекло бутылью. Через тысячу лет, когда Я снова буду здесь, пот этим до беспамятства синим небом, по которому плывут акварелью нарисованные облака. А вокруг хороводом все, кто заставлял дышать меня, кого я укрывал от ливней, кто был над пропастью под моими балконами, кто скрипел качелями под моим носом… топчась по моим ступеням, напевая себе под нос: «La-la-la»…

 

 

…4

 

Двери часто приходилось оставлять нараспашку, поэтому в комнатку постоянно заглядывали соседи, и казалось, что для двенадцатиметровой квартирки людей слишком много. Они словно лишние капли воды в переполненном стакане с нефтью, кто-то должен был отправиться через край, и этими кем-то вот-вот могли стать хозяева этой самой квартиры, а того и хуже – одна вспышка, и только начинающая семейную жизнь молодежь могла сгореть ещё при рождении. Но не видеться с соседями было невозможно. Общая кухня и туалет, проблемы и дела, даже дети будто бы стали общими и на одно лицо. Одинаковые будни словно болото засасывали Элли, облепляли её белоснежные ноги и каждый шаг превращали в борьбу. Выходные без боя сдавались диванным войскам, которые захватывали её тело и заточали в мягких темницах снов – сладких и не очень. Иногда она вздрагивала и просыпалась, особенно когда в сновидениях появлялось то самое болото…

Знания, полученные в школе, не стали двумя крылами, как обещали ей учителя, за её хрупкой спиной и не несли её к свершениям, о которых Элли всегда мечтала. Зато не удастся высоко взлететь, а значит, если падать, то и не разбиться. Утешения были отличными компаньонами. Приходили и располагались как дома, без конца подливая себе в рюмочку горьких слёз – даже казалось, что в них можно уловить анисовые нотки. Но эта повседневная тягость не становилась проклятьем, от которого нет спасу. Элли достойно несла тяжесть на плечах, не смея прогнуться.

 

 

5

 

– Левее.

– Ещё левее?

– Конечно!

– Но тогда же будет не по центру.

– Разве?

– Хм, ты снизу не видишь, что ли?

– По мне так всё прекрасно!

– Но я не двигал картину…

– Тогда нужно левее.

– Тогда?!

– Ага. Давай, двигай.

– Так.

– Да, но теперь слишком близко к стене!

– Если бы я мог повернуться, ты бы увидела мой укоризненный взгляд.

– Так повернись!

– Хватит там смеяться.

– Мне почему-то очень смешно…

– Я ведь её повешу так!

– Нет-нет, так криво.

– А как прямо?

– Прямо – правее.

– Точно?

– Конечно, разве я ошибалась?

– Ни разу.

– Ты как-то зло это сказал…

– Вовсе нет.

– Правее.

– Готово?

– Да. Можешь вешать!

– Ты хоть знаешь, что на картине нарисовано?

– Это неважно, главное – это набор цветов.

– Набор цветов…

– Да, он сочетается с нашим интерьером.

– Как хоть называется это искусство?

– «Королева эльфов» или как-то так.

– Вот эта размазня – королева?

– Это не размазня…

– Давай-ка теперь пообедаем?

– Давай.

– Что там у нас есть?

– Как обычно – вкуснятина.

– Здорово, накладывай скорее…

– Кстати, ты обещал мне вновь заниматься!

– Не вижу перспектив…

– Ты обещал.

– Я не могу перебороть себя.

– 21 день.

– Что 21 21 день?

– Говорят, сложно первые 20 дней, а после это входит в привычку.

– Предлагаешь мне делать это каждый день?

– Ага. Учи язык, и мы поедем туда отдыхать!

– Может, – жить?

– Тогда двадцать одним днём здесь не обойдется…

– Да и сюда мы переехали недавно.

– Здесь здорово!

– Всё лучше, чем общежитие.

– Но общежитие лучше, чем ничего!

– Любишь же ты, чтобы последние слова были за тобой.

– Ещё как.

– И сейчас.

– И сейчас!

 

 

6

 

Каждый день звон колоколов провожал его на учёбу, а затем и на работу, и когда-нибудь проводит в последний путь. Длинное пятиэтажное здание, напоминавшее муравейник – его дом. Узкие коридоры соединяли большую общую кухню и крылья с комнатами-квартирками. Двери часто приходилось не закрывать, особенно когда начинались долгие и весёлые каникулы – вечеринка за вечеринкой с бессонными ночами, потому что не хотелось. Пока большинство студентов не превратились в мамочек и папочек, и как бы ни хотелось спать до утра, это было сложно осуществить, ведь только один из стаи подаст голос, то остальные ответят на его зов. Детишки сродни маленьким волчатам, отгрызающим отдых у любого, кто посмел прийти на их территорию. Берон скрылся от кишащих малышнёй коридоров в самом дальнем крыле дома, где они вскоре настигли его и там. Он с большой надеждой ожидал, когда появится возможность плотно закрыть входную дверь и даже, быть может, завалить её чем-нибудь, чтобы никто не смел врываться в его покои.

За окнами в ту ночь разыгралась настоящая непогода, которую обычно рисуют на сине-серых картинах с тонущими кораблями. Белый «фрегат» Берона уверено шёл ко дну, вода даже заливалась в подъезды, а сквозь закрытые окна просачивался сырой ветер и щедро дарил влагу дешёвому убранству комнаты. Стихия вдыхала какую-то мощь и силу в Берона. И он был готов собрать с улицы всех промокших людишек и впустить к себе. И, быть может, найти среди них единственную, с которой проживёт всю оставшуюся жизнь.

 

 

7

 

– Думаешь, тебя возьмут без знания языка?

– Конечно, я же специалист.

– И надолго ты уезжаешь?

– Примерно дней на 20.

– Что же вы будете делать?

– Изучать почву…

– Привезёшь какую-нибудь интересную штуку?

– Это какую, например?

– Скелетик гнома!

– Думаю, лучше два.

– Зачем два?

– Ну, как же, семья.

– Точно!

– Ты что будешь делать?

– Буду усердно работать, чтобы получить повышение!

– Меня мучают по ночам кошмары, когда я вспоминаю, кем и где ты работаешь…

– Не нужно бояться мёртвых.

– Но те мёртвые когда-то были живыми и стали бездыханными не по своей воле.

– Как ты заговорил, какие слова…

– Я начитанный, между прочим.

– Ты помешанный на сказках псих!

– Если ты сейчас не замолчишь, меня не остановит даже смирительная рубашка…

– Щекотно, отпусти, щекотно!

– Я вышел на охоту, а ты моя добыча!

– Как помнишь того смешного тигрёнка в зоопарке?

– Он наверняка уже вырос.

– Надо бы проверить.

– Как вернусь, может, и проверим.

– А что мы будем делать вечером?

– То же, что и всегда…

– Не смеши меня!

 

 

8

 

Холодный воздух вкуснее жаркого. Он приятно обжигает ноздри, мчится в самое нутро и, добираясь до лёгких, пробуждает жизнь. Его хочется ловить пастью бесконечно, вгрызаться в его невидимое тело намокшими от потёкшей слюны зубами, чувствовать его студёный огонь. Вместе с паром он забирает нетерпение и трусость, безумие и слабость, превращает в идеального охотника, выжидающего и смелого, с чистым разумом и силой в каждом действии. Холодный воздух честен. Если ты не покоришь его, то он обуздает тебя, накинет верёвку на шею, превратит в голодную шавку, скулящую у пустой миски и отгрызающей кости самой себе.

Свет луны нежнее солнечного. В нём хочется купаться, словно в бездонном океане, окутывающем со всех сторон. Серебро благороднее золота, которое развращает, пускает в жилы страсть, а значит, и смерть. С Луной хочется петь, изрыгать перед ней свою душу. Эти песни – всё, что нужно ей дарить, лелеять её слух, её силу, её красоту.

Они не умеют убегать, прячутся там, где их всегда ищут. И настоящий охотник находит и жадно лакает их кровь, сладкую-сладкую.

 

 

9

 

– Ты обещал меняться.

– Я стараюсь.

– Не заметно, ни капельки…

– Когда ты прожил столько лет так, а не иначе, сложно в миг…

– В миг?

– Я ста-ра-юсь.

– Я устаю просить…

– Ты же сама говорила – двадцать один день.

– Уже пятьдесят раз было по 21.

– Не так уж и долго.

– Смеёшься?

– Давай мы не будем сориться, сходим завтра в зоопарк…

– Не корми меня ложными надеждами.

– Почему ложными?

– Я не хочу подавиться ими.

– Да что за глупости?

– Сегодня ужинаем в ресторане. И не спорь.

– Я удачно заказал столик.

– Собирался с кем-то другим?

– Нет, просто хорошо развита интуиция.

– Как на улице сегодня?

– Прохладно.

– Не люблю холода…

– Почему же? Они так бодрят.

– Хочу, чтобы море ласкало мои ноги.

– Я же лучше моря?!

– Оно приятнее шумит.

– Мне оскорбиться?

– С улыбкой оскорбляться не получается.

– Так, надо бы уже одеваться.

– Как думаешь, синее или бордовое платьице?

– Нет, хочу тот пиджак и рубашку в цветочек.

– Так и знала, что смотришь по утрам канал «Мода».

– Думала, я зря так долго завтракаю?

– Последний твой завтрак был весьма неплох.

– Специально для тебя.

– Почаще бы дело заходило дальше разговоров…

– Ты весь вечер будешь меня поддевать?

– А что?

– Я ведь могу и наказать потом.

– Смешно!

– Я вопьюсь в тебя своими зубищами…

– Давай, только место помясистее выбирай, чтобы оторвал.

– Ну нет, я самое нежное выберу.

– И какое же это?

– А что это глазки-то заблестели?

– Говори, давай!

– В шейку…

– Ооо, кусал уже.

– Мне понравилось.

– Ишь, какой.

– Настоящий зверь!

 

 

10

 

 

Как скромная, так и обширная домашняя библиотека может смотреться элегантно, притягивать взоры и говорить о хозяине дома больше, чем самые удивительные книги. Для этого необходимо поместить свою коллекцию фолиантов в красивые шкафы для книг из массива дерева. Тогда и гости будут очарованы, и сами вы станете чаще прикасаться к сокровищам мировой художественной литературы.

 

Синие замки с длинными лестницами и высокими башнями, бросающими вызов исчезающим в облаках заснеженным шапкам гор, были видны издали и служили маяками в огромном зеленом океане леса. Охотники знали, что вблизи каменных стен всегда много добычи, такой, какую они любят – с нежным мясом, тонкой шеей, горячей кровью, разносящей страх по жилам от их истошного воя. И неважно, что когда-то их тела доставляли не только сытое, но и душевное удовольствие и, быть может, с кем-то из них даже приходилось испить вина за большим застольем. Но их красота как дурман-трава, попадала в ноздри, душила изнутри, превращая могучих мужей в мальчишек, готовых переломать друг другу кости из-за взгляда, волнующего до беспамятства. И та единственная, которой они должны были служить, воздала им по грехам. Холод, что раньше был верным спутником, стал обжигать кожу, и пришлось натянуть толстые меха на белые кости. А свет Луны, ласкавший взор, стал вселять грусть, разрывающую тишину ночи высокими голосами из самого сердца.

– Это не волки, – сказал смотрящий, – они охотятся стаей, а эти по одному. Да и всем известно, чем хотят полакомиться эти твари.

– Нам подать какие-то знаки? – взволнованно спросил молодой напарник.

– Тут подавай не подавай, пока эта зверюга своё не сожрёт, не отступит.

– Почему они нападают именно на них?

– На эльфиек-то? Да говорят, что богиню свою люди разгневали, влюбились все как один в прекрасных эльфийских дам и стали им серенады петь, да занавески на ночь задергивать, чтобы не подсмотрела богиня, что там, на ложе творится. В дар перестали зверей таскать, всё в дом, к очагу. Вот и прокляла богиня людей, напустила холода, шубы одела на голые человеческие тела и заставила плотью эльфийской питаться. Причём, только девичьей.

– Так что же они, оборотни?

– Эх, малый, откуда ты только взялся? Да хуже они, чем оборотни, представь, что осталась среди эльфиек жена твоя в живых, а тебе ночь велит ей шею перегрызть.

– А кто богиня-то у них была, что так освирепела?

– О, этот взор ты узнаешь из тысяч других, – сказал смотрящий и кивнул на Луну.

– И что же будет?

– Что будет, да сожрут всех дамочек, да и дело с концом. Кровь-то у них, поди-ка, сладкая, мясо нежное, лопай – не хочу. Да главное-то, чистые они как ангелы. Жаль их всех.

– Так что же это?! Надо же помочь!

– Двадцать один.

– Что – двадцать один?

– Двадцать один день простоишь здесь, и пройдёт у тебя желание такое.

– Не пройдёт!

– Я здесь полжизни провёл уже, дважды чуть не помер, и знаешь, больше не хочется, – сказал старший и оголил плечо, – гляди, всадила эта тварь свои проклятые зубы в меня, боль невыносимая, будто ты сотню крючков рыбацких в мышцу всадил и тащишь не спеша, будто наслаждаясь болью.

– Вы убили его?

– Нет, кто меня жрать-то захочет? Когда помру, поди-ка, и черви-то не захотят! – рассмеялся смотрящий.

– Те всё съедят, даже этих тварей.

– Не, сынок, ты не знаешь, что ли, ничего? Эти твари-то, они как бессмертные, что ли. Вот сейчас выедят они всех эльфиек и потом тысячу лет будут по земле ходить, умирая от жажды крови священной.

– Запутанная история какая-то.

– Да, слышишь, воет? Сегодня погаснет ещё одна звезда на небе, и останется вскоре там только одна Луна.

– Тоже из легенды?

– Ах, если бы это были легенды…

 

 

11

 

– Работы образовалось просто очень много…

– Меня всё больше это тревожит.

– Не беспокойся…

– Мне снова придётся уехать.

– Но ты же только вернулся.

– Мне же надо развиваться, причем, это не мои слова.

– Милый мой, скажи, разве ты не хочешь свой дом? Уютный…

– Меня страшат другие вещи.

– Какие же?

– Вдруг мы устанем друг от друга?

– Ты смеёшься? Мы столько пережили! Вспомни общежитие!

– Да, меня настораживает одна мысль, и ты знаешь, какая.

– Не очень приятный разговор перед твоим отъездом.

– Просто что-то нахлынуло.

– Как-то теперь и в зоопарк не хочется.

– Ну уж, билеты у меня в кармане, а один я на этих блохастых смотреть не пойду!

– Ты осторожнее там, в поездке своей.

– Да что может случиться?

– Маньяки, знаете ли, и мужчин не прочь поубивать.

– Не, они в основном на девушках. Вы как-то…

– Это же мой любимый фильм!

– Да, ты как никто другой умеешь перевести тему.

– Прости! Просто я его так люблю!

– Как меня?

– Куда тебе до него!

– Теперь я сомневаюсь, что мы пойдем завтра в зоопарк…

– Ой, ну щёки-то надул!

– Руки, руки от моих щёк!

– Сколько ты будешь в этой поездке?

– Понимаешь, когда мы туда приезжаем, то сразу становиться понятно, сколько.

– Примерно?

– Думаю, что нам всё же когда-то придётся остаться и работать здесь.

– Да, оставайтесь уже. А то я пойду к твоему начальнику и…

– Нет! Не надо к начальнику!

– Ты чего так всполошился?

– Боюсь, что он уведёт тебя у меня.

 

 

12

 

Серую палатку разбили под большим деревом, оно огромными корнями вцепилось в чёрную землю, будто бы боялось, что его кто-то утащит в небесную даль, в которой терялись мечты беззаботно ломающих его ветки мальчишек – мечи должны быть свежими, так, чтобы твой противник кричал от боли.

Мир словно замер, даже ветер, всё утро рассекавший длинные волосы Дарьи, безнадёжно затих, словно умер вместе с теми солдатами, отбивших её от лап зверя. Невидимая стена не пускала её под треугольную крышу, будто предостерегая от чего-то. Шаги, обычно лёгкие, как облако, скользящее по невидимым дорогам, то к закату, а то к рассвету, а быть может, на север к макушкам одиноких гор или на юг к солёному привкусу во рту. Шаги обычно лёгкие, стали вдруг тяжёлыми. В палатке царил сумрак. Солнечный свет просачивался через потёртые стены палатки, заплатки, и приобретал ядовитый зелёный оттенок, не вселяющий ни надежды, ни любви, ни тепла. Он словно должен быть таким в месте, где люди готовятся отойти в мир иной.

Девушку окружили мумии, несколько неподвижных тел лежали на кроватях, с ног до головы обёрнутые в бинты. Можно было подумать, что они мертвы, но тоненьким дыханием теплилась жизнь в этих истерзанных клыками и когтями телах. Белокурые волосы переливались в свете жадных свечей, висевших в железных подсвечниках. Дарья осторожно заглядывала в глаза раненых, сначала спрашивая разрешения, словно в их уставших очах она могла прочесть их судьбу, заглянуть им глубоко в душу. Тень девушки играючи изгибалась и клонилась на белой простыне, скрывавшей и глаза солдата.

– Знаешь, – сказала Дарья, присев на край кровати, – а наверно, всё скоро кончится…

Тело воина шевельнулось, рука тяжело поплыла к голове.

– Госпожа, – прохрипел солдат, – я не Фрол. Мне очень жаль, но…

 

 

13

 

Тех домов, что стояли под окнами, давно уже нет. Их крыши прохудились и стали протекать, помогая сырости и плесени захватывать старые брёвна стен. Возле одной из которых низенький мужичок смастерил пристройку, где латал обувь – сапоги, туфли, кеды. Чёрное прямоугольное радио с тремя нелепыми красными кнопками и вечно отваливающимся регулятором громкости всегда стояло в коридоре. Приёмник постоянно работал, нашёптывая мелодичные заклинания, которые не творили чудес. Они словно ставили перед собой другую задачу – через десяток лет разбудить чувства прошлого, ощущения времени, болезни, которой дали красивое имя – ностальгия. Берона она настигала по ночам, когда за окнами проходили одинокие машины, ветер перебирал зелёные листочки тополей и где-то из полумрака, скрашенного серебром Луны, доносились тихие, но такие знакомые звуки.

Einsamer Hirt.

 

 

14

 

Ночь висела на волоске и исчезала на востоке первыми бликами света. Предрассветный воздух переполняла тишина, провожающая в последний путь погибших солдат.

В брод эту речушку было пройти не больше получаса, Фрол как раз успевал пересечь её в утренних сумерках, пока день не насытил красками землю. Вчерашние события ещё шумели в голове. Их караван поредел, как будто и не было с полсотни запряженных лучшими лошадьми повозок и карет.

Звери чуяли её запах.

Тогда он схватил её плащ и помчался в самую чащу, где тварям было бы сложнее передвигаться. Но они настигли его быстро, а жизнь ему спасла речушка с полузаболоченными озерами вокруг. Выбравшись на берег, Фрол без сил рухнул. Он попробовал ртом воздух, нос был переломан, и из него сочилась кровь.

«Успели ли уйти?».

Ожидание ответа будет невыносимо долгим, пока он не нагонит потрёпанный караван. Отец велел ему хранить её жизнь, как самое драгоценное в этом мире – она последняя эльфийская дочь: с длинными светлыми волосами, карими глазами, тонкими руками, точёной талией. Ему надо первым добраться до неё и помочь исчезнуть на жарком юге, куда эти твари ещё добраться не смогли.

 

 

15

 

Большая кровать. Два столика по обе стороны. На правом – лампа, журнал и книга с закладкой на середине. На левом – стакан с водой, салфетки и телефон. Перед кроватью – большой телевизор. Черный. Он идёт в тихом режиме почти круглые стуки. Элли справлялась с одиночеством вместе с работой, которая словно дракон из детских сказок – отрубишь одну голову, вырастет две-три-четыре. Вырезки из газет. Колонки чёрным шрифтом на серой бумаге. Сотни сайтов, открытых в браузере компьютера. Три диктофона с записями. Как только его спина исчезала за дверью, а по телефону он шептал, что ещё чуток задержится, она роднилась с чужими жизнями, которые кто-то посмел оборвать. Они были молоды, как она, быть может, красивее и умнее. Они словно яркие цветы, которые выращивали на продажу, их сладость ещё не успели распробовать бабочки, как их срезали и ставили в холодильник. Она скучала по простым беседам, в которых будто бы всё остальное отходило на второй план. Ей хотелось, чтобы в мире, что они строили так долго, наконец наступил век расцвета, а король не покидал своего трона, оставляя на нее этот безумный мир четырёх стен и мёртвых цветов.

 

 

16

 

Чёрный седан неслышно двинулся по гладкому асфальту. В салоне резкий и спокойный запах мужчины перемешался с лёгким и игривым ароматом дамы, они словно стали в танец – и плотно закрытые окна не давали пробраться внутрь посторонним духам, намекая, что это танго будет вдвоем. Закат только наливался красками. Цвета неба становились спелее, а её желания смелее. Бетонные пейзажи сменились изумрудными полотнищами, бесконечно стремящимися к белым облакам, которые уже почти растаяли в вечернем иллюзионе оттенков.

– Приехали, – улыбнулся он.

Дом из проверенных временем брусьев стоял на краю лесного массива. Внутри была одна комната с диваном и парой кресел, кроватью, закрытой шторами, камином, столовой с длинным столом и большими грубо вырезанными стульями вокруг.

– Здесь так красиво! – сверкнула глазами девушка.

– Думаю, сегодня – особенный вечер.

– Не обещаю, – игриво ухмыльнулась она.

– Ты веришь в чудеса?

– Конечно!

– И в магию?

– Ещё бы! – девушка с интересом стала наблюдать, как её спутник открывает огромный шкаф у дальней стены.

– Сказки же должны заканчиваться хорошо.

– Говори уже, что ты задумал! – рассмеялась дама.

– У каждого должно быть призвание, не так ли? Каждый должен быть на своём месте. В легендах нет лишних героев, там только победитель и зло, которое он убивает, спасая красоту. Но есть и проклятые герои, понимаешь? Они делают то, что им предсказано свыше. Нельзя не подчиниться. Нельзя.

 

 

17

 

Элли запомнила её лучше всех, ведь она была так на неё похожа. Её бы, может, никогда и не нашли, в тех краях земли давно не обрабатываются земледельцами, дороги, вьющиеся, как кудрявые волосы озорной девчонки, превратились в пыль и остались только впечатляющие пейзажи, вдохновляющие молодых художников на попытку свести не сочетаемые цвета в шедевр искусства. В старых амбарах и лесничих домах жили разве что пауки и оставленные надежды рабочих на лучшие времена. Дожди смыли следы, а слёзы смыли с лица матери признаки былой молодости и смысла существования.

Вина… уткнувшись в документы, Элли порой не знала, то ли это чувство так гложет её изнутри, то ли это желание окунуться в пьянящий мир и забыться, хотя бы на минуту. Но тогда её точно бы не простили те десятки исчезнувших девушек, которые только-только могли себя так назвать – невинные и наивные, быть может, ещё живые, но всякий раз почерк говорил – не сегодня, не сейчас. Никогда?

 

 

18

 

Фрол держал её на руках. Он чувствовал на ладонях тёплую и липкую кровь, которая когда-то текла по её венам.

– Прости, Фрол, но это нужно было сделать. Сколько мы ещё людей потеряем из-за одного человека? Хватит, на этом мир не закончится. Теперь всё будет спокойно, и мы станем жить дальше. Никто не потревожит наши народы. Оставь её.

– Беги прочь, – сказал Фрол, – беги, пока есть силы. Я достану стрелы, и ни одна из них не пропадёт, а попадет тебе в гнилое сердце. Я достану меч и изрублю твое поганое тело птицам на падаль. Ты предатель, хуже твари, что сожрала её сердце. Все смерти теперь зазря. Из-за тебя и твоей слабости и трусости. Беги…

Караван уже ушёл вдаль, и лишь посреди поля, усеянного ромашками, остался Фрол и бездыханное тело Дарьи, на помощь к которой он прийти не успел. Говорят, она молчала и смотрела убийце в глаза. И даже когда огромная лапа зверя взлетела к небу, чтобы со смертным свистом обрушиться на неё, она смотрела твари в глаза. Кого она могла в них увидеть? Быть может, даже своего отца – Фрол терзал себя за то, что оставил её наедине с людьми, которые любят придумывать легенды, чтобы замолить свои грехи и переложить их на чужие плечи.

 

 

19

 

Самолет приземлился. Берон вернулся домой, и вскоре Элли его увидит. Это была самая длинная командировка со времён университетской жизни, когда они жили в общежитии. Она ждала его на площади возле парковки, на которой почти на месяц расположилась их серебреная машинка. Полеты обычно утомляли Берона, и первые минуты он будто бы приходил в себя. Так вышло и на этот раз, но напряжение, показалось Элли, было сильнее обычного. Диалог никак не строился, а Берон нервничал, вспотел, а его глаза постоянно бегали, будто бы в поисках чего-то.

– Что-то случилось? – Элли попыталась потрогать лоб Берона.

– Слушай, – сказал он, отдёрнув голову. – Ты знаешь, сколько девушек погибло за последнее время?

– Погибло? Я знаю, что пропали несколько, но погибли…

– Они все мертвы. Я знаю, – сказал Берон и облизал губы.

– Откуда…

– Я убил их. Ты говорила, найди свое место. И я понял, что это мое место – нужно же кому-то убивать людей.

– Ты меня разыгрываешь?!

– Молчи и слушай. Двадцать один день, каждый раз я пытался выдержать, но всегда заканчивал. Просто не мог, понимаешь, особенно сложно начинать. Слушать, как они хрипят, когда их душишь.

– Ты спятил! – Элли попыталась выйти из машины, но Берон схватил её за запястье.

– Сиди и слушай, в этом и твоя вина. Твоя, Элли, я чист как ангел, а вот ты грязна и порочна. Ты словно эльфийка, которая вскружила голову и заставила влюбиться в неё!

– Ты помешался на своих сказках!

– Нет-нет, слушай, двадцать дней я разными способами заманивал невинных девочек и истязал их, понимаешь? Я хочу стать выше всего этого бренного мира. И мне остаётся лишь один день, один чёртов день. Но ты не эльф, ты грязна и порочна, и в тот день, когда шёл этот ливень, зря я пустил тебя в свою жизнь. Ты не эльф, хотя зовёшься как их королева. Убить тебя – разве Луна засчитает мне эту жертву?

– Нет, – сказал Элли, – не засчитает. Я не эльф, я скорее Луна.

Девушка вырвала руку из ладони Берона и выскочила из машины, которую тут же окружили полицейские.

– Берон, ты обвиняешься в неповиновении священному долгу Луны, и будешь вечно носить шкуру и петь серенады небесной царице, – прошипела Элли. – Ты мог взойти на престол, но слишком низко пал.

 

 

20

 

Холодный воздух вкуснее жаркого. Он приятно обжигает ноздри, мчится в самое нутро и, добираясь до лёгких, пробуждает жизнь. Его хочется ловить пастью бесконечно, вгрызаться в его невидимое тело намокшими от потёкшей слюны зубами, чувствовать его студёный огонь. Вместе с паром он забирает нетерпение и трусость, безумие и слабость, превращает в идеального охотника, выжидающего и смелого, с чистым разумом и силой в каждом действии. Холодный воздух честен. Если ты не покоришь его, то он обуздает тебя, накинет верёвку на шею, превратит в голодную шавку, скулящую у пустой миски и отгрызающей кости самой себе.

Свет Луны нежнее солнечного. В нём хочется купаться, словно в бездонном океане, окутывающем со всех сторон. Серебро благороднее золота, которое развращает, пускает в жилы страсть, а значит, и смерть. С Луной хочется петь, изрыгать перед ней свою душу. Эти песни – всё, что нужно ей дарить, лелеять её слух, её силу, её красоту.

Они не умеют убегать, прячутся там, где их всегда ищут. И настоящий охотник находит и жадно лакает их кровь, сладкую-сладкую.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за октябрь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению октября 2016 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

4. Т
5. La-la-la
6. Шкодливые псы
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!