Ты

 

Купить в журнале за декабрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Оба знаем: мне тебя не догнать. Ведь я – твое, а ты – мое отражение: лунный блик на ряби воды, на обнаженной коже отраженным бликом играющий. Один блик другой отражает, и до той поры тянется цепь отражений, пока в одном блике случайном все сюжетные нити сойдутся, в узел жизни завяжутся, ты-и-я станем единым героем неизвестного автора и проживем достаточно долго и по возможности счастливо.

Ты идёшь, густую немую пустоту мыслями раздвигая, размышляя о тех, кто только притворяется мертвым, думая о том, как хорошо стать членом клуба самоубийц, если бы такой существовал. Посещая его, словами дьявола изгоняя, мысль о самоубийстве можно было бы заговорить, потаскав за волосы, ореола непорочности жестоко лишить. Тогда бы затрепанная, затрапезная мысль о самоубийстве сама собой бы исчезла, в чадном быту растворилась.

Ты идешь, не растекаясь ни мыслью, ни белкой, идешь твердым ямбическим шагом, навсегда разучившись плакать и научившись смеяться громко, взахлеб, окрыленно, никого не стесняясь. Идешь, узнавая ходы-выходы-коды. Кощунствуют слабоумные вещуны, а ты идешь среди скал, отыскивая ту, с которой споет Лорелея. Ты ищешь диковинные слова, похожие на цветы, и экзотические цветы, похожие на слова, движение формирует твой почерк. Он не вырабатывается, и, сменим залог, не ты его вырабатываешь, но рождается – вне твоей прямой воли, но при участии явном и непосредственном.

Идешь, сознавая себя персонажем – не комедии, не божественной, но жанра иного, идешь, и твои мысли гонятся за словами, в них пытаясь облечься, сказать лучше, втиснуться в них. Но бывает: слова, звучно полые, нервно пустые, гонятся за мыслями – свое существование оправдать.

Идешь, заглядывая в себя и от себя отрываясь, протискиваясь сквозь разницу: любить – заниматься любовью, идешь, поправляя трущие лямки бремени бытия, прекрасно названные легкостью невыносимой, идешь, стирая налипший грим, который накладывает реальность, идешь, учась различать острые приметы чуда в тупой современности.

Ты идешь, разгибая овалы, словно подковы, в острую линию выпрямляя в надежде, что она могуче, стремительно вытащит из болота, вышвырнет пружиной, только бы не-здесь-не-сейчас. Когда это случится, мне захочется дерзкую линию свернуть в кроткий овал. А когда задуманное удастся, исчезнет уверенность, что ты-я согнул-разогнул, а не само согнулось-и-разогнулось. Наступит сомнение: то ли я вываливаюсь из реальности, то ли реальность вываливается из меня.

С тех пор, когда овалы ты разгибал, много воды утекло: односложное, трехбуквенное перекочевало с заборов в книги, из хачапури со всех сторон расплавленным сыром часы потекли. Стали молочные реки в кисельных берегах исчезать, а вместе с ними и остальные – в каменных и песчаных. Вместо рек, исчезнувших, запропавших, явились странные слова и дикие мысли. Если в жизнь входят, то почему из нее уходят, а не выходят? По-моему, выходить легче, приятней, как-то не навсегда, в отличие от «уходить»: неприкаянно и навечно. Вместе со словами и мыслями, не так уж и страшными, явились желания, неотвратимые, как не молчание датского принца.

Всё объять, всё вобрать, всё и всех собой повторить – овал ассонанса, безногий колосс, монотонное колесо колдовское. Всё – слово любимое достоевское, точней, не любимое – кого он любил? – но очень его. Всё и он – мотив всё вбирающий, сон – всё обнимающий. Всё на единую карту, красное-или-черное, чет-или-нечет, а выше всего – великое зеро, город у озера, зернистое государство на задворках эпохи. Зеро – всем и всеми повелевающий ноль, катящийся колесом по полям, по оврагам, след оставляя неотвратимо: зонгами, зверея, воздух круша, холмы поглощая. Отверстая бездна огромно округло восторженно бесконечна. А какой же ей прикажете быть, ей, по облику и подобию ноля сотворенной? Особенно когда в нее неслиянное единение плоти и духа заглядывает, отчаявшись.

Чего ни с тобой, ни со мной почти никогда не бывает, ты вспоминаешь случившийся сон. Рука-сама-по-себе, словно нос знаменитый, внезапно обретя невиданный статус, по земле бродит-расхаживает, словно сатан, на дух Иова покусившийся. Ходит-бродит рука по улицам города, ходит-бродит, по паркам расхаживает, и поминутно, словно торопится, поглядывает на запястье. Там часы, стрелки: часовая-минутная-и-секундная-годовая-и-вековая. Тикает точно, век в век, секунда в секунду, марка известная. Теперь не сюжетец бы – мощный сюжет. Но сон на экспозиции обрывается, и продолженье не следует, пассажиров просят покинуть вагон, двери, увы, закрываются, граждане пассажиры, дальше трамвай не идет, следует в депо на починку.

Тропу можно пройти, сглаживая углы, спрямляя извилины, даже того не замечая, ее уничтожая. Непонятно: зачем было торить? Идти, вписываясь в повороты-извилины, познавая-не-разрушая, тайну разгадывая, легенду творя, – не напрасный дар, не случайный. Может, тропа только набросок художника, пишущего картину со звонким названием «Тайна тропы»? И вовсе она не обживается шагом идущего, свободным дыханием памяти, огромным «всё» ее населяющего, и не являет единство места-времени-действия-жизни-и-смерти.

Ты прошел – явилось всё, что с собою принес. В тесном пространстве – двум детям не разойтись – два поезда бесконечно в больном детском кошмаре летят. Прошел я – возник на невысокой горе, слившейся с небом, звучащий сверкающим восхвалением легкокаменный храм, в котором не растерзанные временем дисканты обнаженно поют славу миру и Господу, его сотворившему.

Сбиться с шага опасно: тропа уйдет из-под ног, исчезнет, провалится, откроется бездна, в нее рухнут звезды. Сбился с шага, ритм потерял – пропал, исчез, за диван завалился. Но не столь страшно упасть, сколько страха страшиться. Потому, зубы сцепив, шаг держать, в мягкую землю живую, в плоть тропы больно втаптывая сомнения, время ушло, истек час оправдания.

Идти, куда вывезет, куда приведет. Шаги короче и мельче, скользкие, семенящие, не дотянешься сгорбленно, вехи не сменишь – споткнешься сослепу, в ограду бетонную врежешься. Семена – на асфальт. Деревья не вырастут. Тени не будет. А будет солью насыщенный воздух, океан до горизонта. Будут сами собой проговариваться банальности. Океан подавляет, буквы путаются, бег волн не постичь, парусов не увидеть, не вычленить из бесконечности малой точки пустячной – себя.

Но – невзирая, но – изнывая от зноя и ледяной ряби канала, идти, хотя всё изнуряет, однако глаз глядеть не насытится, ухо слушать не переполнится, душа дышать не надышится. Но – ты не знаешь еще: даже совладав с самой огромной в жизни рыбиной, к берегу лишь обглоданный скелет довезешь. И еще: никому не удавалось, заглядываясь на дорогу, на краешке тропы удержаться. Все это знают, но не знает никто. Ведь движется к югу и к северу кружит, кружит, кружит, движется ветер, на круги свои возвращается ветер.

Что от кругового движения остается? Запоминается из видимого, звучащего, осязаемого? Что вдыхаешь, до смерти не выдыхая? Задержавшийся выдох: «Сожалею, жизнь Вашей матери подходит к концу». Сказав, ставит точку, зачеркнув бессмысленный вопросительный знак, безумнейший восклицательный, бесполезное многоточие. Всё, что угодно, беззвучно и бессловесно, всё на свете, только не точку.

Всё равно ведь время придет, река унесет, время дыхание восстановит. И сейчас, повторяя, ставлю одинокую точку – голубовато, светло-серым светом светящийся мрамор.

Глаза открыто, беззвучно, безостановочно, не откуда глядят мимо меня в никуда. Этот взгляд я вдохнул и не выдохнул. Натыкаюсь. Он не мучителен, просто больше всего остального.

Крошечный камешек – и огромные, кроткие, широкие, добродушные круги по воде.

В большом больничном черном жарком окне беззлобно желтеет луна. В ее переменчивом свете я змеино выползаю из вздувшейся от чужого времени кожи и влезаю в твою – узкую, беззаботную. Знаю: «беззаботную» – ложь, та, из которой выполз, куда беззаботней. Но мне хочется думать именно так. Главное, чему научился: думать так, как хочется думать. В твоей вроде бы беззаботной тесно, мучительно, невыносимо. Неужели, из своей выползая, об этом я не догадывался? А если догадывался, зачем от привычной избавился? Сжег мост, чтобы на берег брошенный не вернуться. Инстинкт самоубийства-рождения, как у рыб, единственный раз нерестящихся – умереть? Своя душа темней чужих самых темных потемок.

Жжет твоя кожа. Жжет твое время. Жжет пчелиным укусом, зудит комаром ядовито. Как ты живешь там, где жить невозможно? Не дает ответа. Слышать вопрос не желает.

Как из этого дворика по тропе, среди бетонного исчадия затерявшейся, думая и говоря на языке, окружающим непонятным, к поэту пройти? Площадь, которую на их языке неофициально именем поэта принято называть, примыкает к площади трав, бывшему форуму, в ее центре фонтан. Вопрос: что уместней на площади, памятник или фонтан? И на этот вопрос нет ответа, разве что: голуби на площади уместней всех и всего. И еще странный вопрос: куда деваются голуби, когда до краев площадь народом запружена? Ведь именно для него создана площадь, не так ли?

Уничтожить тропу невозможно: перепашут, зарастет – пройдешь и протопчешь. Площадь самодовольна, каяться не умеет. Уничтожить легко – дай танкам проехать. Перепаханная гусеницами брусчатка не вырастет, новые булыжники будут пахнуть позором. Площадь – торжище – форум. Здесь всем на свете торгуют.

 

Овсом, свободой, пространством.

Молоком, мясом и молодостью.

Совестью, словом, сосисками.

Птицами, полями и порнографией.

Женщинами, ужасом, жиром.

Волей, войною и миром.

 

По улицам на площадь в ритме буйного клипа сбегаются люди, искусанные клопами и затыкающие кляпами рты. Толпы похожи на безумные реки, несущие сумасшедшее время. Днем на площади орут и хохочут. Ночью жгут костры, режут вены, рыдая. По утрам здесь казнят: виселица или же гильотина. По вечерам здесь целуются. Иногда занимаются сексом, и площадь переполняется ошарашенно пахнущим свальным грехом. Памятник или фонтан – это не важно. То ли сухой, то ли мокрый – не суть. Брошенные дети, разлучившиеся супруги, други-подруги, люто ненавидящие друг друга, – все в центре встречаются, все всё находят, даже слова, а их-то трудней всего в мире сыскать. Слова редко одно к другому приязнь испытывают. Чаще всего – отвращение.

С отвращением не объяснимым, не ясным я отношусь к людям с бабьим лицом, с возрастом появляющимся у людей, до того долго носивших детские милые лица. И вдруг в единый момент всё резко сменилось: милое в гадкое обратилось. Помнишь белесого, толстого, из себя выплывающего не молодого уже дурачка, на улице являвшегося неожиданно и одним видом пугавшего?

На площадь бы этого Квазимодо, на площадь, чье главное назначение – быть местом праздника, а это – великий соблазн: сбиться, тропу потеряв, на дороге, в толпе затеряться. В общее движение влиться без смысла, без цели: движение всё, от лукавого остальное.

Перед началом праздника повисает тягучее напряжение. Вот-вот струна, вздрогнув, порвется, с визгом сорвавшись, вопьется, высасывая кровь неприкаянную. Тогда даже одинокие волки завоют вместе со стаей. Затем праздник домами, дорогами подступит к тропе, стремясь медвежьими объятиями задушить, ослепить салютами, задушить жареными дымами и цветочными запахами, дезодорантом подмышек, потом духов вызвать удушье. Праздничные аллергены проникают повсюду – не затвориться, плотно двери прикрыв, опустив шторы, из дому два раза в год выходя. Праздник настойчив, назойлив и вездесущ. Великое искусство с праздничным искусом совладать, идти по тропе, минуя всё тайное, вдруг, непонятно зачем ставшее явным, словно плоть прокаженная.

Поддельное счастье, поддельная радость, поддельное вдохновение вышло на улицу – берегись, хоронись, не поддайся! Не важно, что говорят, о чем там шумят, важно то, что ты слышишь. А если они замолчат? Где отыщешь слова описать виноград, чтобы клевать птицы слетались?

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.