Демон Захолустья

 

Откровения ростовского гота

 

 

Последний экзамен я сдала на отлично – несмотря на то, что до этого полчаса сидела в коридоре на полу, раскачивалась туда-сюда и нудила: мне пофигу, пофигу, пофигу… На работе предъявила больничный от невропатолога (нарушения сна, мигрени и т.п.) и залегла на дно. Казалось бы, чего проще: отдохнуть, отоспаться, а потом, накопив сил достаточно – забыть… Но градусник за окном по-прежнему показывал глубокий минус, мигрени усиливались, а сон… Со сном стало совсем худо. Январский ужас был ничто по сравнению с последующим. Я почернела и опухла от бессонницы, потому что даже днем снились мне теперь кошмары. Стоило смежить веки – и внутренний взор наталкивался на упорный и злобный взгляд демона, словно ждавшего, когда же я засну. А потом уплывало сознание – и эти преследующие меня глаза оказывались на лице ангела Боттичелли, прежнем, любимом, навеки утраченном. И мстилось мне, что он зовет меня с собой – и я просыпалась с криком: нет, нет, нет… А наутро мистический ужас отступал, и возвращалось обычное горе человеческое. Думалось: в будущем сентябре ему должно было стукнуть двадцать два, а теперь уже никогда не стукнет. Навечно останется двадцать один.

«Я не хочу видеть тебя взрослым».

«Такие, как я, долго не живут».

«Любовь – это когда стремишься сделать удобным быт другого человека».

«Я буду отгонять от тебя смерть».

«ОНА ВО МНЕ».

Я до сих пор не знаю, что с ним случилось на самом деле. Болезнь? Несчастный случай? Суицид?.. Я не хочу об этом думать. Хотя, зная его, кое о чем догадываюсь. Но пусть это останется тайной. Тем более что та, с кем он встречался после меня и которая была его последней возлюбленной, кажется, не хочет, чтоб об этом знали. Пускай простит меня за то, что я вытащила эту историю на свет. Мое единственное извинение – я пытаюсь хотя бы так подарить ему бессмертие.

Хотя бы так.

Муж в рассказе о похоронах обронил:

«Жалко ее».

Я вскинулась, раздула ноздри, но промолчала.

«Нет, тебя не жалко, – усмехнулся он в ответ на невысказанный вопрос. – Ты сильная».

«Сильная, – всхлипнула я. – Еще какая».

Но я врала – тогда я была такой слабенькой и дохленькой, что даже ему стало неприятно. Наверное. Он не привык видеть меня больной и несчастной, не рычащей и не хохочущей громоподобно в ответ на удары судьбы. При нем я такой не была. Поэтому он и предложил некоторое время не видеться – «чтобы разобраться со своими тараканами».

«Как хочешь, – отозвалась я. – Но знаешь… Именно сейчас мне так необходимо, чтобы кто-то надо мной кудахтал».

И он вздохнул и остался. Мчался на мой отчаянный зов в любое время ночи и баюкал меня, визжащую после очередного кошмара. А ведь у него была девушка, и если бы она узнала… Но, кроме него, никто не смог бы понять до конца мою боль. Потому что это ведь он пытался в свое время заснуть в одной постели с Арманом. Это он поцеловал его издевательски в лобик после одного литературного скандала. И Арман возвратил ему поцелуй – на той же самой поляне в парке Островского, год спустя, когда меня там уже не было…

А главное – это ему за несколько дней до смерти Арман написал сообщение.

«Добрый вечер».

И все. Только во мне при виде этого сообщения что-то шевельнулось. Действительно шевельнулось. Почему-то дико захотелось ему написать – хотя бы с чужого номера, так, чтоб он не знал, что это я. Но я решила, что это будет нелепо. У него другая жизнь, думала я, и другая женщина. Я не имею права напоминать о себе.

Вот до сих пор и думаю, что было бы, если б напомнила.

Скорее всего, ничего бы не изменилось

Или все-таки?..

Я не знаю никого, кто не терзался бы этим вопросом – а что было бы, если… Да только поздно уже, баста, нечего переливать из пустого в порожнее. Раньше надо было думать! И если я и виню себя в чем-то, то лишь затем, чтоб впредь не повторять ошибок. Но – разве угадаешь, когда тебе нужно вмешаться, а когда деликатно отойти в сторону?...

В этом-то и весь ужас.