Утопист

 

Трагифарс в двух действиях

 

 

 

 

В избе Талмановых светло, легко и чисто. За столом Михаил и Лёшка Молчунов.

 

Лёшка. Может, и не заберут тебя?

Михаил. Должны.

Лёшка. Месяц прошёл, а не забрали.

Михаил. Бывает.

Лёшка. Миша, а чего Щепка никак не загаснет? Месяц прошёл, а он всё горит и горит.

Михаил. Такой уж негасимый.

Лёшка. Ты прости, Миша, но мне его жалко… Хоть и директор, а всё равно жалко. Месяц стоя спит… Лучше бы ты засветил тех, кто ему фитиля вставлял.

Михаил. А я против?

Лёшка. Вот было бы здорово всех засветить, кто народ за людей не считает. В кабинет заглянешь, а хозяин светится… Ну и светись, а я к другому пойду, который ещё не засветился… Ты чего закис?

Михаил. Думаю.

Лёшка. Сколько в стране еще хозяев нашей жизни засветить можно? Миллион… А может, и больше. Так что тебе работы до самой пенсии хватит.

Михаил. Деревню строить надо, Лёша, а мужики совсем меня стороной обходят. А время-то идёт… Начнись мы строиться, и другие бы вслед. Лет через пять-десять в посёлок бы превратились, а там и до города недалеко… Смотришь, и вся страна стала бы Страной Солнца…

Лёшка. Только наша деревенька пусть так и останется – маленькой деревенькой имени Солнца на берегу речки Кислой… Там пусть нас с тобой и похоронят. На самом солнечном в мире кладбище… (Загрустил.) Только бы Дуська меня раньше не прибила… Миша, а может, мне в суд на неё подать? Ведь её засадить можно. Человек поёт партийный гимн, а его при всех по роже. Она же контра недобитая! Потаскуевское отродье! У неё же дед Колчаку спину тёр… Точно! И есть, вроде, об этом запись… Всё никак не соберусь в архив письмецо накатать. Как думаешь, найдут мне такую запись?

Михаил. Сомневаюсь.

Лёшка. Миша, а ты чего на кладбище зачастил? Вроде, у тебя никто там не лежит из родни.

Михаил. И чужих нет… Как взгляну на даты, да как отниму одну от другой, так и завыл бы. Совсем мужики не пожили! Совсем ничего не успели. (Помолчал.) Ты пацаном когда был, с Ванькой дружил Боковиковым?

Лёшка. А с ним все дружили. Самый башковитый пацан был… Задачки в школе решал, как орехи щёлкал. Оттого и подался в Иркутск на математика учиться в Университете… И крепко учился, а в тайгу всё равно тянуло. Да так тянуло, что бросил учёбу… Ну, а дальше ты уже всё сам знаешь.

Михаил. Не знаю! Я не знаю, где все мы были, когда Ванька запил! Математический ум залить водкой! Вот ты летел с ним тогда. В одном вертолёте. Почему ты не закричал: «Мужики! Нельзя Ваньку пьяного одного высаживать. Зима. Зима!» Почему ты не закричал так, Лёшка?

Лёшка. Пьяный сильно был.

Михаил. Ты понимаешь, что мы не бросим пить, пока не построим свою деревню? Человек не будет пить, если ему солнце греет душу! Всё, Лешка. (Встал). Завтра иду в исполком и подаю заявление. Если ты идёшь со мной деревню строить. Заявление наше.

Лёшка (читает). Председателю исполкома нетрудящихся депутатов. Ты чего? Сдурел?

Михаил. Пусть трудятся!

Лёшка. …нетрудящихся депутатов от гражданина СССР Талманова М. А. Заявление. Категорически отказываюсь жить в одном посёлке с начальником милиции Лукьяненко М. М., прокурором Забудченко Н. А., их хозяином – директором зверопромхоза Щепкой Н. М., а также с его холуями парторгом Моргуновым, профсоюзной двурушницей Потаскуевой, врачами из райбольницы, ворюгами и т. д. Живите вы сами в своём раю, а мне верните мою честь и достоинство. Прошу разрешения мне построить в верховье речки Кислой деревню Солнца, в корой никогда не будет ни одного руководителя, похожего на вышеуказанных. Без всякого уважения к вам, Михаил Талманов».

Михаил. Подпишешь?

Лёшка. А подумать можно?

Михаил. До утра.

Лёшка. Тогда я побежал, Миша. Думать буду! (Убегает.)

 

Входит Катя.

 

Катя. Чего Лёшка, как чумной выскочил?

Михаил. Думать побежал.

Катя. Не трогал бы ты его, Миша… Дуська прибьёт мужика, а тебе отвечать. А впрочем, семь бед – один ответ.

Михаил. Не понял юмора.

Катя. Да не до юмора мне, Мишенька. (Села.) Ох, и устала я… Вот легла бы и не встала.

Михаил. Постараюсь тебя вдохновить. Открой-ка нашу тетрадку… Что-то давненько мы ни с кем не беседовали.

Катя. Устала я, Миша. Не до этого нам теперь.

Михаил. А я прошу тебя! Я тебя очень прошу…

Катя (достала тетрадь). Диктуй.

Михаил. Москва. Председателю Комитета Государственной безопасности СССР.

Катя. Не надо, Миша.

Михаил. Надо.

Катя. Давай лучше снова тому секретарю. Из Политбюро… Он, может, твоё письмо получил и ждёт продолжения. Чтобы разом на все ответить.

Михаил. А я ему разве «Семнадцать мгновений весны» пересказываю? Он ждёт продолжения… А я ответа жду! Вот ты представь себе на минуту этого секретаря Политбюро.

Катя. Не могу.

Михаил. А ты представь! Я тебя очень прошу…

Катя. Ну… Вроде, представила.

Михаил. И вот получаешь ты письмо из какой-то сибирской глухомани, в котором простой охотник пишет, что засветил своего руководителя. Да так засветил, что он уже месяц горит синим пламенем! Ты оставишь такое письмо без ответа?

Катя. Нет.

Михаил. Это ты мне говоришь, как секретарь Политбюро, или как жена моя Катерина?

Катя. Как секретарь.

Михаил. И что ты мне ответишь?

Катя. Что посоветуюсь.

Михаил. С кем?

Катя. С КГБ.

Михаил. Умница. Так почему же ты не хочешь, чтобы я именно туда и написал?

Катя. Как секретарь хочу, а как жена боюсь.

Михаил. Чего?

Катя. Того, что заберут тебя!

Михаил (думает). Ладно… Тогда задам тебе проще вопрос: почему меня до сих пор не забрали? Даже на пятнадцать суток? Чего выжидают?

Катя. Не знаю… Я сама уж месяц не сплю.

Михаил. А мне казалось, что спишь. Только на свой любимый правый бок почему-то не отворачиваешься.

Катя. Ну и дурень ты, Мишка… Куда же мне отворачиваться, если тебя не сегодня, так завтра всё равно заберут. Бочок его мой беспокоит.

Михаил. А я тебе скажу, почему меня не забирают. Наши ждут решения Москвы, а та притаилась.

Катя. Как это?

Михаил. Дела наши как развивались? Секретарь доложил о письме моём на Политбюро, и тут все разом и задумались: как же теперь скрыть от Запада, что у нас в руководстве уже появились негасимые дураки? И есть вполне надёжный способ их выявить… А впереди у Советов, как нас там называют, выборы руководства. И сразу по всей стране, да ещё в два кресла одного посадить. Так как ты думаешь, Запад не волнует – разрешат ли нашему народу самому поковырять в головах у своих кандидатов в руководители?

Катя. Кто же такое разрешит?

Михаил. Политбюро!

 

Пауза.

 

Катя. И тебя, конечно назначат главным ковырялой в стране.

Михаил. Я к славе не рвусь… А вот если, не дай бог, определят, что я действительно какой-то экстрасенс – вот тогда ты без меня закукуешь. Или со мной поедешь по всей стране. Поедешь?

Катя. Поеду.

Михаил. Тогда пиши… Поклон вам, товарищ Председатель КГБ, от сибирского охотника Михаила Талманова и его жены Катерины. О том, что случилось в нашем зверопромхозе, мною подробно изложено в письме в Политбюро. Если вам этого письма ещё не переслали, то сами запросите: иначе мне надо повторить для Вас всю мою Одиссею… а это муторно.

Катя. Одиссея – сколько «с»?

Михаил. Ты медучилище окончила, а я должен знать за тебя всякие трудные слова! Ну что ты смотришь? Пиши две, а «с» если одно лишнее, то при перепечатке уберут.

Катя. А там что – все письма перепечатывают?

Михаил. А ты думала, что твои каракули так и положат сразу на стол Председателя?

Катя. А где ты видел каракули? (Плачет). У меня буковка к буковке.

Михаил. Ну ты и нервничаешь! Послушай, Катюха, а ты, случаем, не беременная?

Катя. Не ты ли – тот «случай»?

Михаил. Ну ни о чём спросить нельзя?!

Катя. Да в порядке я, Миша! Просто страшно за тебя, и всё. Диктуй!

Михаил (не сразу). Товарищ председатель КГБ! Как вы смотрите, если я по линии вашего ведомства начну строить деревню солнца? У меня же ни рабсилы нет, ни материалов, а стройка – будь здоров. Место для строительства я нашёл просто замечательное. Оно в верховье речки Кислой, и вы сделаете огромную глупость, если не приедете сюда поохотиться. А пока прилагаю к письму схему размещения основных объектов в деревне и кратенькое к ней пояснение. Домики видите, что к речке прижались? Это баньки… Не мне вам объяснять, что в них, как и положено на Руси, будет по пятницам зачинаться новое поколение. Если к этому времени паспорта не отмените, то прошу для наших детишек вместо всяких там национальностей писать так: «Солнечный гражданин страны без солнечных затмений». Пусть длинно, но зато сразу видно – кто ты… Детишки будут рождаться у нас обязательно солнечными. Это я вам гарантирую. Да и как может быть иначе, если зачинаться они будут на лёгком пару, да после веничка с квасом. Пошли дальше… Видите, от банек бегут дорожки из мраморной крошки и все сбегаются к большущей башне – сплошь из стекла? Это и есть наша родилка… Здесь будет хозяйничать моя Катерина: она у меня акушерка знатная. Кстати, это она вам и пишет письмо под мою диктовку и при этом низко кланяется. Что ещё… Да, совсем забыл: абортного отделения у нас не будет. Надеюсь, что вы нам поможете решить этот вопрос. Это же чёрт знает какая несправедливость! Человек даже родиться не успел, а его уже в отход. А потом удивляемся, что у половины населения страны честь и достоинство перетоптаны. Это всё потому, что с рождения не сами свою судьбу решаем. А что ещё у нас будет нового – так это отдельные палаты для каждой бабоньки. Нельзя, товарищ Председатель КГБ, чтобы в общем крике и визге человек рождался. Может, потому он и теряет личность, что не может в общем рёве издать свой, ни на кого не похожий писк! Такой, чтобы услышали. Отец ребёнка, кстати, будет всё время родов тут же торчать и держать жену за руку: больше любить потом будет и жену, и дитё. Вот так, в основных чертах, будет решаться в нашей солнечной деревне кадровый вопрос. Теперь о стиле руководства деревней и её руководителях. В стилях я не очень что понимаю, а вот насчёт руководителей твёрдое убеждение имею. Возможно, в вашем ведомстве и нельзя всё пустить на самотёк, а то разбросаете штирлицев по свету, а вернуть и забудете. У нас таких забот не предвидится, и просто смешно, чтобы солнечными людьми ещё кто-то и руководил. Таким образом, руководителей у нас не будет совсем. Ну, а теперь о главном: где же найти рабсилу? Я это нашему прокурору говорил, но и вам повторю: пусть сам народ своё счастье и строит, пусть сам проверит, чего он стоит. Не могу похвастаться, что мужики наши уже готовы за мной идти. Может, вам удалось бы им как-то внушить, а мне никак в их запутанное сознание не пробиться… Если есть у вас какие мысли по этому поводу, срочно сообщить. Время бежать.