Валерий Крылов
ПовестьОпубликовано редактором: Андрей Ларин, 4.08.2012Оглавление 14. Часть 14 15. Часть 15 Часть 15
Подходил к концу учебный год, и на «семейном совете», поредевшем после отъезда Тони, мы сообща решали, чем мне заняться после окончания школы. Выбор, собственно, был не очень велик: или поступать в техникум, как это сделала Тоня, или идти в ремесленное училище. Первый вариант после некоторых размышлений отпал: нашей семье иметь на шее двух студентов – непозволительная роскошь. Второй – устраивал всех: бесплатное обмундирование, питание и, самое главное, – общежитие в городе. Из нашего посёлка многие учились в ремесленных училищах. Приезжая на каникулы, они форсили перед нами в чёрных шинелях с блестящими пуговицами в два ряда и сыпали незнакомыми словами: «шпиндель», «суппорт», «подача». А девчонок называли странным и некрасивым словом – «чувиха». И мне очень хотелось узнать значение этих таинственных слов. Экзамены за седьмой класс прошли для меня без особых затруднений, и в моём свидетельстве об окончании школы не было ни одной тройки. На общешкольной линейке свидетельства вручал Иван Григорьевич. Все уже знали, что и он покидает посёлок: районо предложило ему пост директора десятилетки в одном из больших сёл района. И сейчас он прощался не только с нами, но и со школой. Перед отъездом в город у меня оставалась неделя в запасе, и, чтобы скоротать время, я решил заменить подгнившие ступеньки крыльца. Тюкая топором, я заметил, что мама пришла из магазина с хлебом и остановилась у меня за спиной. – Щиры уезжают, – тихо сказала она. – Уже и машину подогнали. Топор выпал из рук и звякнул на сухой доске. Я ждал этой минуты, ждал сразу же после окончания школы, и всё-таки она застала меня врасплох. Ни слова не сказав, я вышел за ограду и, загребая пыль ослабевшими ногами, поплёлся к конторе. Сердце то замирало, то гулко ухало в груди, не хватало воздуха.
У конторы стоял грузовик и толпились провожающие. Чуть в стороне, с ребятами и девчонками, стояла Галка. Разговаривая с ними, она поглядывала по сторонам, словно искала кого-то. Я остановился неподалёку – не хватило решимости подойти ближе. Генка Тимохин тронул Галку за руку и показал в мою сторону. Она оглянулась и быстрым шагом пошла ко мне. Неужели ждала?.. Подойдя, остановилась и коротко взглянула на меня; в одной руке у неё был бумажный пакет, перевязанный шёлковой ленточкой. – Думала, ты не придёшь. Спазм сдавил мне горло, и я, запинаясь, едва слышно сказал: – Вот… пришёл. – Мы, наверное, больше не увидимся, – ей, как и мне, с трудом давались слова. – Мне жалко, что у нас всё так получилось. Надя сказала, что ты с ней… ну… из жалости. Может, я дура – не знаю… Но я не смогла по-другому. Прости. – Это ты меня прости, – я тупо смотрел в землю, а в глаза – точно песком сыпанули. – Галя! Ты где? – от машины донёсся голос её матери. – Уже пора, скоро поедем. Я вздрогнул и поднял голову. Она протянула мне пакет и сказала: – Это твоя книга. Есенин. Говорят, подарки назад не берут. – Спасибо… А у меня ничего для тебя нет… – Есть, – она как-то вымученно улыбнулась. – Это я вырезала твоё стихотворение. Её позвали ещё раз. Мне показалось, что она хотела мне что-то сказать, но после недолгого колебания быстро отвернулась и побежала на зов матери. На полпути Галка всё же оглянулась и крикнула: – Прощай, Коля!.. Много позже я узнал, что их семья вместе с другими такими же семьями в конце войны была сослана из Западной Украины в Сибирь и прожила в нашем леспромхозе больше десяти лет. И в тот, памятный для меня день, они возвращались к себе на родину – домой.
Через неделю и я поехал в город, правда, ненадолго. Мы с мамой договорились, что как только поступлю в училище, сразу вернусь домой, чтобы до начала занятий успеть заготовить дрова и сено. Из нашего класса нас уезжало человек шесть и среди них были Генка Тимохин и Надя Шкурихина. Генка решил поступать в речное училище; он грезил кораблями и морем, и хотя Обь – не море, как он говорил, но воды в ней много, и форма в училище почти моряцкая. Надя ехала к своей тётке в районный центр учиться на медсестру, и какое-то время ей с нами было по пути. К железнодорожной ветке, соединяющей Пихтовку с главной магистралью, мы выехали из посёлка на открытом грузовике рано утром, много шутили и смеялись, опьянённые свободой и предвкушением новой жизни. На крошечной станции, насчитывающей десятка два домиков, примерно через час пересели в один из пассажирских вагонов (всего их было три), прицепленных к составу с лесом. Вагон был старый, можно сказать, древний, с потемневшей от времени фанерной обшивкой и деревянными полками, отполированными многими десятками тел до блеска. Закопчённые узкие окна почти не пропускали свет и не открывались из-за перекоса. В вагоне было душно, я повесил небольшую котомку со сменой белья и нехитрым обедом на крючок и вышел в тамбур. Дверь оказалась незапертой, я открыл её и сел на ступеньку. Поезд тащился так медленно, что вполне можно было спрыгнуть на землю, прогуляться вдоль насыпи и влезть обратно. Железнодорожная колея, проложенная через болота, во многих местах просела, и вагон мотало из стороны в сторону. Смотреть особенно было не на что, но и на полке лежать не хотелось. На душе было немного смутно и тревожно: впервые в жизни я оторвался от дома. Мама с Зиной вчера весь вечер наставляли меня, как и что делать в городе, на какой трамвай садиться и на какой остановке выходить. Катин адрес, для верности, написали на бумажке, и я положил его в карман, пришитый мамой к внутренней стороне рубахи; там же находились скрепленные булавкой документы для поступления в училище и немного денег. В тамбур вышла Надя и, подстелив газету, присела рядом. На ней было новое цветастое платье с пояском и короткими рукавами, а на ногах – белые носочки и новенькие коричневые туфли. В этом наряде она смотрелась просто замечательно и выглядела настоящей взрослой девушкой.
Вагон раскачивало так, что наши плечи постоянно сталкивались. Я молчал и смотрел на то, как причудливо меняют свои формы кучевые облака, медленно плывущие по небу навстречу поезду. – Душно в вагоне, – сказала Надя. – Поднялись-то рано, ребята спать завалились, а я не смогла… Коля, а ты на кого хочешь учиться? – Пока не знаю, там видно будет. Училищ в городе много. – Вот и разъезжаемся все… Грустно как-то. Может, и не увидимся больше. – Может, и не увидимся. Только кто его знает… – А ты рад, что уезжаешь? – Я ещё вернусь недели через две. – А я – насовсем. Что там делать?.. Опять замолчали, и под скрип старого вагона и ленивый перестук колёс каждый думал о своём. Надя права: в посёлке нам делать нечего. На лесосеку? Только кто нас там ждёт – желторотых? Да и вырубки заканчиваются. Год-полтора и самого посёлка не будет. Надя наклонилась и, повернув ко мне зардевшееся лицо, спросила: – Ты всё ещё тоскуешь по ней, да? – Надя, хватит об этом. – Мне интересно… Что ты в ней нашёл? Худющая, конопатая… «Ты забыла назвать, – подумал я, – бездонные глаза с зелёными искрами, пушистые ресницы, улыбку, которая освещала не только её лицо, но и всё вокруг. И ещё многое, многое другое…». Но я не стал говорить ей об этом вслух – это останется при мне. А на её слова только пожал плечами. – А знаешь, Коль, – опять начала она, – я даже расплакалась, когда вы прощались. Честное слово. Это же из-за меня… Мне было жалко и её, и тебя… Да и себя тоже. Я посмотрел на неё: нервно теребя поясок платья пальцами, она смотрела уже не на меня, а куда-то далеко-далеко. Что она там видела? Безвозвратно ушедшее детство? – Ты, Надя, хорошая девчонка, – сказал я. – Правда, хорошая. – Толку-то… О! – она вдруг оживилась. – А я узнала, кто Гале рассказал о нас. Это Зойка Голованова, сама призналась. Ты ведь знаешь, какая она сплетница! Ей, видите ли, больно стало смотреть, как я страдаю… Взяла и рассказала. Щиру-то она с первого дня невзлюбила. А подсмотрела, когда я от ребят к тебе пошла. – Чего уж теперь… А тебе я сразу поверил. – Спасибо. И мне опять стало жаль её. Почти как в тот раз. – Надь, там под берёзами… я тебе, наверное, больно сделал, да? Прости если что… Она в недоумении уставилась на меня, а потом уткнулась лицом в колени и тихо засмеялась. – Ох, и глупый ты ещё, Колька! – сквозь смех сказала она. – Какой ты глупый! Неужели ты думаешь, что только вам – мальчишкам – это приятно? – она подняла голову, протянула руку и взъерошила мои волосы. – Эх, ты – ухажёр! Она поднялась, ещё раз одарила меня своей белозубой улыбкой, скользнула рукой по плечу и ушла в вагон. Газетный листок, на котором она сидела, подхватил ветерок, поднял ввысь и тут же бросил под колёса поезда. Это был наш последний с Надей разговор, и больше мы ни разу не встретились. А вагон скрипел и раскачивался, и поезд, хотя и медленно, но километр за километром преодолевал свой трудный путь, увозя нас из детства в далёкое и неведомое будущее, называемое жизнью.
Оглавление 14. Часть 14 15. Часть 15 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|