HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Дмитрий Курбатов

Ничто не теряется

Обсудить

Рассказ

 

 

         «Жизнь – это великое и заманчивое приключение. Мы лишь однажды берем билет на станцию Неизвестность, лишь однажды пересекаем страну, именуемую Жизнью. Мы лишь однажды отправляемся пешком по жизни, омываемые ливнями и палимые солнцем».      
        
                                                          Д.Голсуорси

 

 

Опубликовано редактором: , 26.09.2008
Оглавление

1. 1
2. 2
3. 3

2


 

 

 

На следующий день, в назначенное время я стоял и мокнул возле черного «Мерса», ожидая Бадри. Погода совсем не изменилась, кажется, даже стало еще холодней. Дождь, мелкий как пыльца, был почти невидим, но хорошо осязаем. Мое лицо и волосы почти сразу стали мокрыми, а по болоньевой куртке медленно сползали капли воды. Воздух был наполнен дождем. Я вспомнил про летучею пыль в шахте, на глубине почти тысячу метров под землей. Мой отец, как я уже упоминал, отгорбатил в шахте почти двадцать лет. Стало быть, я – сын шахтера. А сын шахтера должен обязательно узнать, что такое шахта. Вот и я на момент своего совершеннолетия уже отучился на шахтерских курсах. Отец позаботился о том, чтобы я работал именно на его шахте. Я получил новенькую спецовку, каску с фонарем, самоспасатель и личный номерок. Да, еще в тот день я разыскал в раздевалке отцовский шкафчик. Его спецовка была старой и черной от угля.

Когда всей бригадой мы спустились в шахту, мужики включили фонари, закрепленные на касках. Я последовал их примеру. Я все старался делать, как они. Луч света, бивший откуда-то с моей головы, освещал пространство в небольшом радиусе, и вот тогда-то я увидел этот мелкий угольный дождь, которым много лет дышал мой дед, потом мой отец, а теперь и я. Дед был очень сильным мужчиной и тридцать лет отработал в шахте. Он умер, когда мне исполнилось шесть. Силикоз легких. Странное название. Его легкие сгнили. Когда он умирал, он крепко сжимал бабушкину руку и жадно глотал воздух. Я не долго проработал в шахте, и когда увольнялся, тогда и сказал отцу, что «в гробу видал его шахту».

Теперь я дышал дождевой пылью и дожидался толстяка Бадри. Наконец, он появился с заплывшей физиономией, заспанными глазами и красным отпечатком от подушки на левой щеке.

– Ну что, погода хреновая! – зевая, произнес Бадри, когда мы уже ехали в его новый дом.

Признаться, я тогда же пожалел, что согласился на эту работу. Как можно работать в такую погоду? Да еще с какими-то не то бомжами, не то алкашами. Бадри, тоже мне, крутой. Нашел, кого нанять.

А дом, и правда, был хорош. Видно было, что строили его на совесть, как для себя. Высокий, с черепичной крышей, отделанный мраморной крошкой, он выделялся среди других домов на этой улице. Рядом с домом были еще какие-то постройки – баня, наверное, а позади – небольшой сад с молодыми деревцами и шесть соток черной земли.

Внутри дом оказался теплым, сухим и просторным. Все было сделано мастерски. Интересно, какая мебель будет у толстяка? Наверное, Анжела будет заниматься расстановкой и подбором мебели. Анжела – это молодая жена Бадри. Она моложе Бадри лет на десять. Смазливая, всегда ярко накрашенная – наверное, часами торчит перед зеркалом – с густыми длинными вьющимися волосами. И сложена хорошо, и одевается со вкусом. Кажется, Бадри часто приходилось ревновать ее. Да, в этом доме она будет хозяйкой, это ее новый центр управления своим мужем. Но глаза у нее всегда смотрели по-доброму и часто бывали грустными. Ну, хватит об этом.

Гараж должен был быть построен с боковой стороны дома. Фундамент уже залили. Очевидно, это сделали еще летом, но не успели построить гараж, потому что Бадри поспешил купить дом по более низкой цене.

Недалеко от бетонной коробки фундамента лежали сваленные кирпичи. Тут же была куча песка и накрытый брезентом железный бак с цементом.

Еще когда мы подъезжали к дому, я увидел на крыльце под навесом три мужские фигуры. – А вот и твои подопечные, – сказал Бадри. Мы вылезли из машины, подошли к ним и поздоровались за руки.

– Это Андрей, он будет вам помогать, – представил меня Бадри мужикам, но сам не назвал мне их имен. Наверное, он просто не знал, кого как зовут.

Мужики равнодушно посмотрели на меня. Им было наплевать, с кем работать. Ну что ж, – подумал я, – мне тоже наплевать. Тем более что я здесь командир. Правда, об этом знает только Бадри и я.

Сразу после знакомства мы вошли в дом. Мужики отправились на кухню переодеваться и разогревать чайник, а толстяк Бадри показывал мне свои владения и, уж не помню сейчас, кажется, что-то рассказывал, над чем-то смеялся, и вид у него был очень довольный. Конечно, думал я, как не быть довольным, если у тебя такой дом, машина и еще деньги всегда на кармане. Тебе просто везет, толстяк.

– Дом отличный, Бадри, – сказал я и пошел на кухню, разыскивать свою спецовку.

Мужики уже переоделись и сидели вокруг стола, молча попивая горячий чай. Я стал копаться в каком-то тряпье, и тут один из мужиков подсказал мне, что вся спецовка лежит в настенном шкафу.

– Да ты сядь, попей сначала чаю, – добавил тот же голос. Пока я переодевался в спецовку, я слышал, как кто-то встал, налил еще одну кружку и придвинул к столу стоящий в углу стул.

Я подсел к ним, когда они уже закурили. От табачного дыма у меня стало резать в глазах, а кухня наполнилась серым туманом. Но это не страшно, я сам иногда курил и мне нравился табачный запах.

– Ну, ты, стало быть, теперь за бригадира у нас? – спросил меня мужик, голос которого я уже знал.

Я улыбнулся и сказал, что у Бадри все бригадиры.

– Это точно, – ответил он и засмеялся. Наверное, он давно знает Бадри, подумал я.

– Как вас зовут-то мужики? А то Бадри вас не представил, – сказал я и тоже закурил, но только свои сигареты, с фильтром.

– Меня Саня зовут! – сказал тот же мужик и продолжал, показывая пальцем, говорить: это Васька, а это Витя.

Мужики кивнули головами, а Васька еще добавил, что, мол, сам мог бы сказать, не немой. И негодующе взглянул на Саню.

Все трое мужиков были одного возраста. Я думаю, около сорока лет. По их заплывшим лицам сразу было видно, что они не просыхают от пьянки. Да и тогда я мог слышать запах перегара от вчерашней попойки.

– Андрей, подойди сюда! – послышался голос Бадри из какой-то комнаты.

Я встал из-за стола и вышел.

– Вот тебе ключ от дома, – говорил толстяк, – ну, и начинайте работать. Будешь приезжать каждое утро, к восьми или к половине девятого и открывать дом. Ну, и присматривай за мужиками.

– Хорошо, – ответил я . – А ты сам-то когда будешь появляться?

– Я буду заезжать, может быть, каждый день перед обедом. Буду привозить паек. Или моя жена.

Он зашел на кухню и, попрощавшись со всеми, уехал.

Еще раз перекурив, мы вышли на улицу и начали работать. Мужики стали носить кирпичи, а я тем временем готовил раствор в длинном железном корыте. Я не умел делать кладку, и поэтому мы договорились, что мое дело – раствор. На улице было прохладно и сыро, наше дыхание клубилось паром. Уже через час вся одежда промокла, и это было неприятно. Вначале работали быстро и молча, а тут вдруг Саня с Васькой все побросали. Васька нырнул под брезент, накрывавший бак с цементом, и достал оттуда бутылку водки. Обтер рукавицей.

«Ну вот, фокусы начались, а впереди нас ждет веселое представление», – подумал я.

Мужики пошли в сарай, чтобы выпить, и застряли там надолго.

Но Рыжий продолжал делать кладку, и казалось, ничего происходящего вокруг него не замечал. Все время молчал и работал. Я подносил ему раствор, кирпичи и наблюдал за его работой. Когда пытался завести с ним разговор, ничего не получилось. Он или кивал головой, или коротко отвечал на мои вопросы и продолжал работать. Его руки тряслись, но он осторожно и ровно клал каждый кирпич и затем постукивал по нему ручкой мастерка.

– Рыжий, ну, пойдем, вмажем! – крикнул из сарая Васька.

– Я попозже, – ответил равнодушно Рыжий и, не оглянувшись, продолжал укладывать один кирпич за другим.

Он действительно был рыжим. Его тонкие и пушистые волосы торчали из-под спортивной шапки и были почти огненного цвета на фоне темно-синей куртки-спецовки. На угрюмом опухшем лице с рыжей щетиной вырисовывался клоунский круглый и большой нос. Из-под рыжих бровей, отрешенно, как будто в пустоту, смотрели влажные и пожелтевшие глаза. У него было смешное и болезненное лицо. На тонких ногах, держащих полноватое тело, кирзовые сапоги казались огромными, как на ребенке, надевшем сапоги отца. Он был похож на грустного арлекина. Нездоровье выдавалось во всем его виде, походке и движениях. И когда он стоял на козлах и делал кладку, было заметно, что у него дрожат ноги. А руки у него тряслись всегда. Я замечал это, когда он подносил к губам сигарету, стакан, кусочек хлеба или ровнял мастерком горку сырого раствора. Они дрожали у него, как от непосильной тяжести.

Какую-то жалость вызывал он в моей душе. У меня в семье все выпивали, но никто не опускался до такой степени. Ну, разве что мой дядя. Тот пьет все, что горит. Но мы все, хоть и ругаем его, но и жалеем. Я сам не очень-то люблю напиваться. А пью только с друзьями, за компанию. Бывало, иногда и я перебирал. На утро сам себя не узнаешь, а в голове такая боль, что хоть вешайся. Значит, одни умеют пить, а другим этого не дано. Или судьба у человека такая. Может, все дело в самой жизни. Один умеет жить как надо, а другой не умеет. Или не дано ему. Может, мы все марионетки в чьих-то невидимых руках? Ведь и этот Виктор Горев, Рыжий, тоже когда-то был ребенком, а потом молодым парнем. Наверное, и не думал, что таким станет. «Жизнь, – думал я, – очень непростая».

Так я размышлял, работая с Рыжим, поднося ему раствор и наблюдая за его движениями. Вот до чего додумываться стал. Видно, и правда, полезно пожить одному. Только я пока никакой пользы в этом не нахожу. То, что сам себе хозяин, это хорошо, но в остальном – тоска невыносимая. Может, не привык еще. Хорошо, что у меня есть Жгучий. Такой он классный пес у меня.

Да, ну и бригада мне досталась. Рыжий все время молчит, а эти двое, похоже, и не собираются работать. Халявщики. Не люблю таких. Да и вообще, не люблю алкашей .

Меня уже начинало злить, что Саня с Васькой не помогают нам.

Так прошло время до обеда. Я хотел сказать Сане с Васькой что-то покрепче, выругаться как-то. Но посмотрел на их довольные и хмельные физиономии и ничего не сказал.

Они уже не замечали ничего. Ни скверной погоды, ни работы, которую надо делать. К нам с Рыжим они обращались теперь, как к своим лучшим друзьям. Смеялись, шутили и мне самому как будто стало веселее. Только один Рыжий сидел в своем углу, курил и о чем-то думал. Как будто он один был.

Я съел пару бутербродов с колбасой и сыром, выпил кружку горячего чая, размяк и меня потянуло в сон. От одной только мысли, что нужно снова идти работать в холоде и сырости, спать тянуло еще больше. А всего сильнее хотелось поскорее вернуться домой, потрепать за уши Жгучего, дать ему облизать лицо и руки, и завалиться спать. Или почитать какую-нибудь книгу.

Мужики выпивали и постоянно курили. Говорили о чем-то своем, мямлили развязавшимися языками, и нужно было внимательно вслушиваться, чтобы что-то понять. Я не хотел их слушать и не хотел ни о чем думать. Временами они затихали, и за окном слышался шум дождя. Дождь усиливался и начинал звонко барабанить по жестяной крыше небольшой пристройки. От тепла и табачного дыма окна запотели и нельзя было разглядеть, что там происходит на улице.

Бадри не приехал, и я надеялся, что дождь не прекратится и можно будет уехать домой. На черта ему вздумалось строить в такую погоду? Вот и мужики об этом говорят.

Неожиданно Саня с Васькой о чем-то громко заспорили. Я стал прислушиваться к их разговору. Рыжий по-прежнему был где-то далеко. Вначале я не мог понять, о чем идет речь. Пьяные базары, думал я. Взглянув на Рыжего, удивился тому, как он быстро догнал мужиков. Сгорбившись, он еле сидел на стуле. Смотрящие в никуда глаза стали совсем мутными. Иногда он поднимал эти затуманенные глаза вверх, бросая короткий взгляд на мужиков, всякий раз, когда кто-нибудь из них громко выкрикивал матерный слог.

Потом снова наступила пауза и Саня неловкими движениями разлил по стаканам оставшуюся в бутылке водку и быстрым залпом осушил свой стакан. Без всяких тостов и чеканий.

– Да о чем, твою мать, базарить! – громко выговорил он, выдыхая, и закурил. – Если тебе на роду написано быть неудачником и сдохнуть, как собака, или, – как этот? Ну, Юрок Сирота! А-а, – махнул он рукой и глубоко затянулся. – Вот моя жена, сука, все время мне твердила, что я неудачливый. А я ее, – тут он начал загибать пальцы, как счетовод, – кормил. Одевал. И дома все было, как ей хотелось. А теперь не нужен стал. Убил бы ее, на хрен.

– От судьбы не убежишь! – еле шевеля языком, промямлил Васька и с торопливой жадностью выпил свою порцию. Затем с искривленной рожей – по другому нельзя было сказать – быстро поднес руку к носу и занюхал грязным рукавом своего свитера.

– Так и сказала, сука, мол, руки у меня из жопы выросли, – не унимался Саня. – А ты, Рыжий, какого хрена не пьешь? Андрюх? – обратился он и ко мне, раскачиваясь на стуле и тут же, ничего не договорив, умолк и опустил голову.

Рыжий медленно взял свой стакан, трясущейся рукой поднес его ко рту и короткими глотками выпил до дна. Так же осторожно поставил стакан на стол. Он рассеянно смотрел перед собой, и я заметил, что при свете электрической лампочки его лицо стало воскового цвета. Потом я повернулся к Сане и Ваське – все они были очень пьяными и жалкими.

А ведь тему завели мужики, словно мои мысли знали. Наверное, каждый из них так же одинок, как и я. Иначе не задумывались бы ни о чем и не говорили о судьбе.

«Ладно, хватит думать, пора бы домой собираться», – сказал я самому себе. Только вот, что с этим балластом делать? Глядя на мужиков, я не чувствовал к ним отвращения.

Переодевшись в свою одежду, я стал трясти убаюканных хмелем людей, и через полчаса мучительной возни мы вышли на улицу. Было свежо и приятно после табачного дыма и перегара. Дождь, холодный и колкий, не переставал идти. Да, он именно шел. Бывает, когда льет, но в тот вечер он тихо шел, и в наступающих сумерках был совсем незаметен. Только холодные покалывания на лице.

Выйдя через железные ворота, мужики, не прощаясь, побрели прямо, через темный переулок. А я, закрыв дом и ворота на ключ, повернул влево и пошел на остановку. Иногда, наступая в лужи, я крепко выражался. Темнеть стало рано, а улица совсем не освещалась. Ко всему прочему, утром я забыл свой зонт. Когда подошел автобус, я был совершенно мокрым.

Дома, виляя хвостом и громко лая, меня встретил Жгучий. Я оставлял ключи соседскому мальчишке, чтобы он днем выгулял пса. Собакам, как и людям, нужно ходить по нужде. Не успел я стащить с себя мокрую куртку, как Жгучий залаял и подошел к двери.

– Понял, – сказал я, и, снова надев куртку, вывел его на улицу. Он все сделал по-быстрому и, к моему счастью, не захотел гулять, а сам забежал в подъезд, вперед меня поднялся по ступенькам и сел у двери.

– Что, Жгучий, погода такая скверная, что даже тебе не хочется гулять, – шепнул я псу и впустил его в квартиру. Он остановился в прихожей и ждал, когда я вытру ему грязные лапы.

– Какой ты у меня молодец! – похвалил я и вытер их тряпкой.

Пес был какой-то грустный, видно, и на него так действовала погода. Обычно, когда я произносил слово «гулять» в него словно бесы вселялись. Он начинал носиться по квартире, громко лаять и сам подносил мне в пасти ненавистный ему строгий ошейник.

Я поужинал какой-то бурдой и накормил Жгучего. Тот сразу же отправился в свое любимое место на коврике у кресла, улегся поудобнее и принялся сосать свою лапу. Так он себя усыплял. И что мы только не делали, чтобы отучить его от этой привычки! Взрослый пес, наверное, хорошо запомнил детство.

Я тоже уселся в свое любимое кресло возле книжного шкафа и включил торшер. Я чувствовал себя уставшим и довольным, что этот скверный день уже позади. Было приятно сидеть в кресле, в тепле и уюте. Цветастый старый торшер отбрасывал узорчатые тени на стены и на потолок. Я начал вспоминать прошедший день, потом решил что-нибудь почитать. Рука потянулась к книжной полке и нащупала маленькую книжку. Это было Евангелие. Иногда я читал эту непростую книгу и чувствовал какое-то умиротворение. Многое, конечно, мне было непонятно, но все, что я читал там, было похоже на противоположный мир. Иисус действительно описывался как человек не от мира сего. Никто не понимал Его, а Он объявил себя Богом и Спасителем смертных. Такое можно встретить только в сумасшедшем доме. Но на дурака Он, точно, не был похож. Всегда, когда я читал Евангелие, я видел Его стоящим над всеми. И, в то же время, Он казался обычным человеком. Даже более уязвимым, чем мы все. Мне нравилось думать, что если есть Бог, а Богом является именно Иисус, тогда нет никаких причин бояться Бога. Я не знаю, верил ли я в Него. Да и что значит верить? Я помню, как это Евангелие оказалось у меня.

Это было прошлым летом. После семейного обеда, немного отдохнув и пообщавшись с родителями, я пошел прогуляться. Был жаркий июльский день. На небе ни облачка. Раскаленный асфальт, казалось, вот-вот начнет плавиться. Через тонкую подошву сандалий я чувствовал, какой он горячий. На улице никого не было, все прятались по домам или уже давно купались на озере. Это был выходной день. Пройдя через дворы, я миновал автостанцию. Здесь оканчивался наш район, а дальше начиналось поле. Я переступил через канаву и пошел прямо в поле, по узкой желтой дорожке. Уже давно не было дождя и вся трава вокруг была тоже желтой. Дорожка уводила то вверх, то вниз. Пройдя еще немного, я увидел показавшееся вдалеке старое кладбище. Именно туда и вела дорожка. А за кладбищем, на возвышенности, с высоко уходящими в небо куполами и сверкающими в солнечном свете крестами стояла Церковь. Приближаясь к кладбищу, я увидел, какое оно огромное. Как целый район. А когда я подошел совсем близко, то уже не мог видеть, где его границы. Проходя мимо, я мог хорошо видеть молодые и старые лица, смотрящие на меня с портретов железных и мраморных памятников. Мне стало немного жутковато, и я ускорил шаг. Ворота Церкви были открыты, и я вошел во двор. Людей никого не было, только какая-то собачонка лежала в тени ветвистого клена. Недалеко от маленькой постройки я увидел колодец. Ох, как же мне хотелось пить тогда! Я напился холодной до ломоты в зубах воды и умылся. Потом я вспомнил, что уже был в этой Церкви, когда хоронили моего дедушку. Помню стоящий посредине церкви гроб, множество народу. Горели свечки и облаченный в рясу бородатый священник покачивая какой-то дымящей чашей, которую он держал на цепочках в своей руке, что-то пел, ходя из стороны в сторону. Да, и еще потом, когда я уже учился в школе, моя бабушка сказала мне, что я был крещен в этой Церкви.

Мы никогда не говорили с родителями о религии. Отец горбатил в шахте, добывая уголь, а мать преподавала литературу в университете. Отец хотел, чтобы я был работящим парнем, как и он, а мать ждала, что я стану образованным молодым человеком. Оба даже часто спорили, чем я должен буду заниматься, когда вырасту. Я вырос, и, по-моему, они недовольны мной.

Двери Церкви были открыты. Поднявшись по ступенькам, я вошел внутрь. В Церкви было светло и немного туманно. Перед образами, догорая, плакали тонкие свечки. Чем-то очень сильно душисто пахло. Маленькая старушонка в белом платке подходила к иконам, крестилась и, смачивая слюной пальцы, тушила горящие язычки. Кроме нее в Церкви никого не было. Заметив меня, она подошла ко мне и поинтересовалась, чего я хочу.

– Так, просто зашел, – ответил я не без смущения.

– А ты крещеный, сынок? – спросила старушка и вопросительно посмотрела мне в глаза своими старческими добрыми глазами.

– Да, – коротко ответил я, и потом еще добавил: – Но я этого не помню.

Старушка подняла свое доброе морщинистое лицо – она выглядела совсем маленькой передо мной – и сказала, наставительно так сказала:

– Сынок, нужно ходить в Церковь, молиться и веровать в Бога.

Я не знал, что ей ответить. Не знал, почему не хожу в Церковь, не молюсь и не верую. Мне казалось, что я такой же, как и все. Я относил себя к поколению людей, которые живут, как хотят, и никому ничего не должны. Меня всегда коробило, когда кто-нибудь поучал меня. Но после слов старушки я был кроток как овца.

– А у вас продаются Библии? – спросил я старушку, боясь, как бы она еще чего-то не стала говорить наставительным тоном.

– Библии сейчас у нас нет, но есть Евангелия. Это тоже Библия, – объясняла она. – Ты подожди минуточку, я сейчас принесу.

И поднялась куда-то по лестнице вверх.

Я стоял совсем один, в пустой и тихой Церкви и, запрокинув голову, рассматривал расписные потолки, на которых были изображены какие-то люди. Мне захотелось помолиться, но я не знал, как надо молиться, не знал, как обычно ведут себя люди в Церкви. Странные чувства тогда я испытал. Не могу объяснить.

Старушка вернулась и протянула мне тоненькую, в мягком черном переплете книгу. Я взял ее и немного замешкался. Стал шарить по карманам.

– Это тебе подарок, – улыбаясь, сказала старушка. Потом она меня перекрестила и сказала

– Ступай с миром!

– Спасибо! – ответил я и вышел из Церкви.

С тех пор я стал читать Евангелие. Сначала читал без интереса и невдумчиво, а потом увлекся и стал размышлять над прочитанным. Как-то мой отец застал меня за чтением и пошутил, сказав, что этого уж он никак не ожидал от меня.

И в тот дождливый осенний вечер я сидел в своем кресле и читал о том, как Иисус исцелил слепого человека. И так все это неправдоподобно казалось, но так хотелось в это верить.

Я поставил Евангелие на полку и, выключив свет, разделся и лег спать. Жгучий поднялся и, потянувшись, подошел ко мне. Я нащупал в темноте его голову, погладил и, повернувшись на бок, стал засыпать. Жгучий лег рядом с диваном. Он всегда так делал, когда я ложился спать. Наверное, ночью это было его любимое место. Еще несколько минут какие-то образы и обрывки фраз прошедшего дня, и – сон. Отключили от сети.

 

 

 


Оглавление

1. 1
2. 2
3. 3
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!