 |
Дан Маркович
ПовестьОпубликовано редактором: , 9.07.2008Оглавление 3. Глава третья 4. Глава четвертая 5. Глава пятая Глава четвертая
А теперь ушел и от Ларисы. Вернулся в соседи к Грише, он рад, добрый человек. Старше меня лет на двадцать, а непрерывные романы с продавщицами, пьянки– гулянки… Разные люди у него перебывали – и всякая рвань, и новые художники… а когда-то захаживали образованные диссиденты, театральная элита… Что у него в прошлом, никто не помнит, а я знаю, но помалкиваю, из меня клещами не вытянешь. Тоже лишнего не спрашиваю, не любит. А так человек широкий, вечно веселый за исключением запоев. Когда допекает страсть, становится мрачен, но по-прежнему болтлив, и тут я ему постоянно нужен, очень нужен! Особенно, когда жажда слабеет, когда качаешься между “пить или не пить…” Разговоры все о жизни и смерти… но о смерти больше говорит. Иногда сделаешь шаг вперед, потом два назад, и уверен, что вернулся, вокруг те же дома, люди, за стеной бурчит знакомый голос, та же радиоточка с утра до вечера вещает… А ткнешься, в поисках жизни и тепла, одна дверь, другая… и все без толку, соли нет, не курим и спички кончились. Все уже не так! Новые рыла вместо старых милых лиц… Бодрые молодцы, один брови выбрил, у другого серьга в пупке болтается, с ними две блондинки с пустыми глазками, стопроцентный макияж… Внуки предков закопали, сами заселились… Или беженцы из болезненных точек, соблазнили хозяина зеленым призраком, с тех пор старик не просыхает, ночует на подоконнике, на лестничной клетке повыше этажом, постелил пальто, там тепло, пыльно, тихо и вечная луна в лицо… Тетка с сиськами до пояса, тоже купилась на современность, привела крутого хахаля, он в трусах похаживает, брюхо выкатил, глаз кривой, пальцы-сосиски в золоте… Ей временная радость, ему аэродром для дальнейшего полета. Отшатнешься… – все мимо, все не так, не так!.. Философ недаром предупреждал, дважды в одну лужу не суйся. * * * После той банки все пошатнулось, начало падать с возрастающей решимостью. А сначала ничего, кроме смутного беспокойства… Последствия наших поступков сперва отдаляются, совершают круг почета, потом собираются в стада, и бешеными табунами к нашим хилым юртам и поселкам. Топчут, накалывают животами на рога… А мы, возводя глаза к небу, – не виноваты, ничего не знаем, откуда напасть, что за комиссия, создатель?.. А это вот – забыл? И это, и то, и сто лет тому назад… Мой карточный домик рушился, сначала медленно, потом все быстрей. * * * Как я ушел из школы… По-разному можно объяснить, но Кларку почти не трогал. Хотя десятый класс, и девка бывалая, лезет и лезет... На уроке был хороший разговор, законы Ньютона. Как он угадал? Меня восхищает. Мелочи дня надежно заслоняют вечные истины. Подумаешь, яблоком по голове, с кем не бывало… Не было яблока, обывательские сплетни. С утра до ночи сидел на кровати, в белье, не мылся, не брился… Но это школьники не поймут. Вот и получается, украшение истории. Самое безобидное из украшательств – хорошее представляется в идеальном свете. А потом, как всегда на моих уроках, разговор сошел на жизнь, литературу… Пушкин и Лермонтов, два поколения?.. Отцы и дети, где черта? Сейчас почти каждый год черта. Если каждый год, поколение не вырастет. Человек не муха-дрозофила. Дебильность возникает, если почвы нет. Из тридцати всего шестеро интересовались, нормальные детишки, а остальные… Пусть тихо сидят!.. Задачки на завтра решают, в морской бой дуются, не мое дело. А кто на задних партах занялся черт знает чем, их стараюсь не замечать. Давно понял, учить надо тех, кто хочет научиться. Не по теме, конечно, разговор, хотя кто знает… * * * Гриша считает, человек в наше время должен видеть все как есть. “Литература – правда жизни… ” И как заведет – против лакировки, украшений и вранья. Я не спорю, но все позавчерашний день! Какая лакировка, смрад выше неба от литературы, все тебе как есть, пожалуйста! Но я не спорю с ним или только ради поддержки настроения. Мы пара сапог, оттого он и сердится на мои фантазии, а я на его безграничное вранье. Здорово, наверное, сочинял, но где все, на какой свалке истории, неблагодарной падчерицы тех, кто ее радостно и бережно пестовал?.. Бывают времена, все написанное надежно и кропотливо сохраняется, в журналах неутомимо гнездятся, не замечая личного времени, доброжелатели писателей и поэтов, старые девы и стареющие холостяки, без литературы им жизнь не впрок. Они радостно тебя принимают, хлопочут, кудахчут, бережно листают толстые пачки бумаг, которыми завалены их крохотные теплые комнатушки. Грудью стоят перед главным, грозным и великим, отстаивая молодой талант. Но "были когда-то и мы рысаками…" – главный шевелит знаменитым усом, роняет скупую слезу на ранец новобранца, – "в добрый путь…" Но бывает и так, что срочно устраивают ремонт, сдают свои каморки под сигареты с пивом, забытые полки с рукописями толпятся в узких коридорах и темных переходах… Еще ютятся по углам старички, кто терпеливо доживает, кто взъерошен, возбужден, со злобой или отчаянием смотрит в сторону всяческих распродаж… Утрачена атмосфера неторопливого служения, заботливости, которая от веры и ожидания, что, вот, сейчас приоткроется дверь, несмело заглянет гений, которого никто еще не знает… Дверь открывается, им объявляют, что с четверга “Наш мир” закрыт и вместо него откроется журнал “А я?..”, блестящий и наглый. А кому-то повезет из молодых, возьмут за услужливость этажом повыше, где пахнет настырным лаком и блестит паркет, там в обширных кабинетах новые кожанки, дорогой дым, самодовольные юнцы, отчаянная компания держит совет – кого протолкнуть и раскрутить, как бы втиснуться, вклиниться, опередить… оставить влажный след на паркете времени... Времена перемен губительны для искусств, яд на десятилетия!.. То, что по природе своей растет естественно, как лист на дереве, не выдерживает наглого напора, уходит в тень, в забвение, едва теплится… А некоторые, пережившие свою славу и расцвет, успели ускользнуть, делают вид, что процветают, рассказывают чужим историйки о родной литературе. Пустой труд, чужому не понять языка огромной запутавшейся в истории страны – чудовищно сложен, не хочет подчиняться правилам и законам… как все на наших просторах. Может, вот так он сочинял, Гриша?.. С настроением, искренно, но несколько многословно, на мой вкус. Теперь все стало жестче, и жизнь и литература. Но не проще. * * * После урока остался в классе, отчет за четверть, обычная тягомотина. А она тут как тут, вилять задом. На уроке не слышно ее, не видно. То, сё, смешочки, какие трусики у нее и прочее... Наверное, мой простецкий вид и небрежное поведение давали повод. Я говорю, отстань, Кларка, перед тобой старый импотент, и вообще… дезертирую в педерасты. Она психанула, дверью хлопнула и убежала. Вот сейчас, думаю, юбку порвет или блузку, стану я насильником, как в фильме… Не оправдаешься!.. Она по-другому решила. Понемногу распустила слух, что видела меня с каким-то парнем в пустом классе. Пошли, конечно, разговоры… Пришлось с директором объясняться. Ну, да, было у меня с ней два-три необдуманных поступка, каюсь… Со школьного вечера началось. Почти невинные развлечения, а потом разум победил, вот она и взбесилась. Никто меня не выгонял, я сам ушел. Разыграл возмущение, повернулся, хлопнул дверью. Давно собирался, повода не было. Мы часто нуждаемся в начальной энергии взрыва, в первом толчке. Давно думал, как бы исчезнуть, не видеть эти учительские рожи постные, не слышать их задумчивые переговоры… “Наши дети, наши дети…” Каковы взрослые, таковы и дети, только они быстрей окружающее воспринимают. Я тоже хотел, как говорится, сеять доброе, учился по вечерам… А попал, смотрю – яд да локти, борьба за копейки, детей боятся... Интеллигенты недоделанные!.. А дети обречены. Обреченное поколение, вот ваши дети! Их судьба – по лоткам да будкам торговать, перед тремя толстяками спины гнуть. Уже воспитали, не переделаешь. Опять вы мне про исключения из правил... Я не о них. А что исключениям делать прикажете? Вот я, старше их, а тоже исключением стал. Мне в новой жизни места нет. Предвижу возмущение – высокие слова, а сам со школьницей черт знает что… воспитатель поколений!.. Я не оправдываюсь, хотя не черт знает что, а пошутил слегка, никакого вреда ей не принес. Но с моралью у меня недоработка, это точно. Особенно в половом вопросе. А если проще и честней – наплевать. Надоело, и ушел. Осталось, правда, темное пятно – ни терпения, ни умения не нажил и не проявил. Я же говорил, терпеть не могу детей. И вообще, оставьте меня в покое все!.. Ушел потому что тошно стало, места себе не находил… Трудно объяснить, если сам не понимаешь. * * * С детства меня допрашивали, допытывались, кем хочешь быть. У взрослых любимый вопрос, а потом смеются над простаками. А что за превосходство, спроси почти любого взрослого, кем хочешь… Никем!.. Он хочет спокойной жизни, денежек и счастья. Особенно с этим счастьем с ума сходят – пойди туда, не знаю куда… Так что нечего хихикать над детскими мечтами. О пении говорить не хочется, что отрезано, лучше забыть. Ну, горько бывает, когда слышу великие голоса. Может, и я бы мог… Пустое это, пустое. Отвернуться надо, жить тем, что осталось. И этого не так уж мало. Например, я еще писателем хотел стать. С тех пор, как читать научился. Потом всю юность носил желание, только о чем писать, не знал. Книжечка записная, да, была. Постоянно записывал – о детстве, потом о войне. Бывает, не задумываюсь над смыслом, нравится ощупывать слова. Будто пальцами чувствуешь – твердо! А иногда вязко, или жидко. Или холодно. Горячо… А выбрал физику?.. Ничего не выбирал, пробовал в три места поступать, получилось в педагогический, вот и учился. Правда, я физику любил всегда. К тому же, куда идти, что есть, чтобы писателем стать?.. Никто не знает. Старания бесполезны, говорят. Также как с голосом – есть или нет. Писателями рождаются. Но не все писатели знают, кем родились, вот беда… После неудачи с педагогикой уже некогда пристреливаться стало. Когда бессмысленно болтаешься годами, за тридцать уже, то временами накатывает отчаяние – и это все?.. А кругом суматоха, грязь, никакой ясности… Нет уж, лучше на амбразуру, чем в болоте валяться. Решайся, говорю себе, пиши, если хочется, тем более, хороший писатель похвалил… Только зачем было из школы уходить?.. Ведь неизвестно, есть талант, нет таланта… Вот и писал бы себе по вечерам, среди школьных тетрадок. Не рисковал бы, все-таки твердая почва под ногами… Не получилось. Там бессилие постоянное – дело, похоже, стоящее, а сделать ничего не можешь. Я физику любил, а детей учить не получалось. Не хотели они учиться, никакого интереса! Я говорил, человек шесть, остальным был не нужен. Поговорить с некоторыми – мог, с теми, кто отзывается. А там надо всех любить, прощать, тянуть к свету… Ну, уж нет, я не священник. Видел, какие штуки с людьми вытворяют, об этом уж молчу… Дети злость во мне вызывали, большинство – наглые тупые рожи, вот что я вам скажу!.. Когда их туда приводят, все главное уже заложено, только чуть-чуть подправить можно. Если ребенок в десять читать не любит, не интересно, что за буквами – ничем не поможешь. Правильно – неправильно… какая разница!.. – противно стало, душно, вот и ушел. Знакомым непонятно, только один человек поддержал. Гриша-сосед, конечно. Он всегда за меня, прав я или не прав. За это люблю его. Спорщики всегда найдутся, прибегут, поэтому важно, чтобы надежная защита за спиной. А того, кому истина дороже, – подвесить бы за яйца… Извините, вырвалось вопреки стремлению к чистоте языка. Я не так уж прост, но не интеллигент, никак нет. * * * Короче, вышел из школы с трудовой в кармане, побрел домой. По дороге прихватил три бутылки красного. Денег выдали миллион, мог и четыре бутылки взять, но разум воспротивился. Григорий через эфир учуял событие, тут же стучится в дверь. “Правильно, я сам всегда ва-банк, – он понимающе кивает, – какой из тебя учитель. Работенку подыщем, чтобы хозяином времени стал. Начнешь, наконец, корпеть всерьез. За что тебя Виктор, покойник, расхвалил?.. Бездельник, что с того времени написано?.. Он правду говорит, не получалось. Он во мне не сомневается, это приятно, только я сам в себе сомневаюсь. Очень уж непостоянный человек… Поговорили, поспорили, хотя с ним спорить – особое умение необходимо. Если я за, то и он – за. Тогда я против, и он туда же. Потом я опять за, а он хитер, пропускает момент, ждет следующего поворота, чтобы безоговорочно одобрить. Гриша совсем не простой человек. Я его ловил неоднократно на безыдейном соглашательстве!.. Он всегда возражает – “главное не истина, а боевой дух поддержать…” Я думаю, он прав, но, бывает, злит меня бесконечно. За спорами не заметили, как вино исчезло. Он спохватился – “я к себе, пора спать …” И к двери, оставляет меня с бедой наедине. Как же, спать… врет, только раскочегарился. Побежал через дорогу к гастроному, там всегда ждут свежего человека. А я созрел уже и перезрел, качусь вниз. Не выношу спиртного. Вернее, нежно люблю, оно меня не выносит. Всегда был слабоват, а после ранения совсем никудышный. Экстаза никакого, хоть плачь. Тошнит. Рвет неотвратимо, как наказание на самом пороге преступления. Так что я даже осторожно пью. А в тот вечер из-за настроения бдительность потерял. * * * Покачнулось все, того и гляди стены рухнут. Репетиция конца света?.. Не до шуток стало. Воздуха маловато. Врач мне приказал – ни-ни… Я советом пренебрегал, но в меру. На аварийный случай под кроватью алюминиевый тазик. Упал на одеяло, чувствую, не поднять головы, такой обстрел предстоит. Полетел как лист осенний, куда-то вбок, вбок… планировал сначала, потом закружило… Чтобы не рвать на себя, перевалился на бок, на спине, говорят, опасно. К тому же противно, если на грудь – сначала горячо, потом воняет. Но все равно простыню замарал, по ней стекало. Зато в правильное место, в тазик, как задумано. И еще раз, и еще… На рассвете очнулся, кругом холодная блевотина, окружение соответствует настроению. За окнами день тронулся, неприятная у него погода – серая изморось да плюс три с половиной, хуже не бывает. Как назло, в кране вода ледяная, а ведь давно отопительный, бля, сезон!.. Слегка отмылся от своей мерзости, стащил с кровати простыню, скомкал, сунул в мусоропровод. Последняя была, но не стирать же… Черт с ней. Потом Гриша заглянул, свеж как совесть новорожденного – “а не повторить ли?” Я только руками замахал… А к вечеру забыл, и повторили. С тем же успехом. И так далее. Через двое суток изнемог, зато погуляли – есть что вспомнить. Посмотришь на себя в зеркало, ухмыльнешься, не плакать же… Новую жизнь начал, паршивец!.. Еще через пару дней пошарил в кармане пиджака – шуршать перестало. Пока там хотя бы десяточка дремлет в тепле, я безмятежно живу. Когда полная тишина за пазухой, понемногу начинаю шебаршиться. Освежился, причесал остатки волос, пошел искать работу. * * * Не для счастья, для денег, поэтому выбери самое простое дело. А для интереса совсем другое. На интерес не проживешь, и не надейся. С интересом ясно, я же говорил – решил одну историю перенести из жизни на бумагу. Она меня все время будоражила. Я про Давида говорю. Особый рассказ, писать его как раньше свои шуточки?… Не выйдет. Мало ли что раньше было. Длинные стихи писал, красиво получалось. Но главное – умные мысли в них!.. они во мне бурлили. Зачем их рифмовать, не знаю, но очень хотелось. Переживал искренне, а писал занудно, высокопарно, если уж правда вам нужна. Понял не сразу, это теперь я умный. Не верьте, одна видимость. Глупость не проходит, она как материя, неистребима. Сколько есть в человеке, столько и останется, только перетекает из одной темы в другую, как бы по горизонтали. А образование ее сбивает на самые простые да общие темы жизни, где она и гнездится. Там, где знания и память выручают, ты, может, просто гений, а коснется дело самых простых тем, быть тебе или не быть, например… Тут теория бессильна, опыт подсказывает банальности да чужие мудрости… Тогда собственная глупость и вылезает. Ничего странного, закон сохранения соблюден. Что поделаешь, издеваться над собою тоже защита. Сколько себя помню – неуместная усмешка. С детства лицо такое. Гляну в зеркало – глаза, губы усмехаются. Всегда некстати ухмылялся. Всерьез ничего не воспринимал. Нет, переживал, но как неудачные фрагменты собственной вечной жизни – еще переделаю, переиграю... А теперь решил обычным языком записать воспоминания да впечатления. Случай из детства. Когда начал, не знал, что история не закончена. * * * Дурак, не представлял, какие ждут ухабы. Напишешь строчку – глянешь, плюнешь от тоски. Но что поделать, коли рожа крива… Все равно, в начале дела должен быть энтузиазм. Я не лишен, особенно, когда неглубоких тем касаюсь. Чуть поглубже копну и тут же затор… Но опыт гласит, наступление начинай с небольшого шага. И я начал. Во-первых, зашел в жилконтору, стащил стопку бумаги для заявлений, с пустой поверхности надо начинать. Во-вторых, уже говорил, в кармане полная тишина, вот и решил поискать занятие попроще, чтобы оставить время для писательских трудов. Второе дело оказалось гораздо трудней первого. Были ощущения и впечатления, посмеивался да издевался, а теперь всерьез дошло – страна другая стала. * * * Пошел по своей улице, от края и до края. Немало старых знакомых, соседей. Качают головами. Вот разве что в будке, третьей от угла, работника искали... Иду к новым людям, особый вид у них, одежда, все вроде бы новое, а пахнет зоной. Чуть-чуть знаком, в Алтайском крае два месяца охранял. Но делать нечего, теперь они в законе. Недавно, говорят, главного хоронили, весь район сбежался. По телевизору в полный экран, с захлебом, восторгом, какой справедливый человек скончался… Инфаркт. Болел за нас, за нищих. Сошли с ума, липовые интеллигентики?.. Ему место на нарах с детства было прописано!.. Но я молчу, лизоблюды не услышат, а с братками не поспоришь. Так вот, работа. Главный доход – вино и табак. И еще заплати хозяину за любезность, престижный труд. Не кочевряжься, говорят, еще повезло. Про деньги слышал. Учитель о многом должен знать, хотя бы теоретически. Опыта нет, говорю, учитель физики и математики. "Ну, и что, у нас тут профессора приторговывают. Любое дело не зазорно, деньги не пахнут". Насчет зазорности не спорю, а вот про запах не согласен. – Испорченная личность, – они смеются, – пропащее поколение, вымирающие существа... Ясно, пропащее, тут и спорить нечего. – Бездельник. А пожрать любишь?.. Махнул рукой, пошел. Вслед хохочут, бандиты. * * * Искал день, два, неделю, месяц ходил… Не могу заставить себя!.. И утюгами не проживешь, каждый сам чинит. А на телевизоры десять мастеров на пять домов. И в школу не могу вернуться, противно, тошнит от нового поколения. И все вокруг терпеть не могу! Прежний рай на земле ненавидел, вижу – будущий не лучше старого растет. Григорий, видя мои мучения, предлагает: – Сдай квартиру, живи у меня. Вдвоем веселей, и деньги сами притекут. Я сдал, сначала на месяц, потом до весны. Стал жить у Гриши, в его однокомнатной. Он в комнате спит, я на ванну деревянный щит положил, стащили из агитпункта, так что, можно сказать, в своей комнате сплю. Даже просторно для одного. Ватное одеяло под себя, сверху простое, везде трубы, тепло… Никогда так крепко не спал. Григорий с утра в магазин, овощной или хлебный. Если повезет, к обеду что-нибудь притащит. Потом и мне там место обнаружилось. Правда, необычная работа. Он говорит – “ты мне помогай, а числиться я буду”. Я помогал, таскаю ящики, уборка всякая, а он у стеночки прикорнет на мешке и храпит до обеда. Я долго думал, потом спросил, отчего бы ему с удобствами не отдохнуть. Ему неудобно стало, покачал головой и говорит: – Извини, Костик, не понимаешь – я здесь нужен. Я им для компании, а ты слабо пьешь. Потом я привык – таскаю, а он за меня пьет.
Оглавление 3. Глава третья 4. Глава четвертая 5. Глава пятая |
 Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсы Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:
Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов 
 |
||
| Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|
