Кучкар Наркобил. В тот день мы не вернулись из боя…

 

Перевод с узбекского Лиры Пиржановой

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется два с половиной часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

На рассвете в полутьме армия, пройдя без потерь сквозь кишлак, расположенный вдоль большой дороги, остановилась на обширных виноградных полях, что на территории Баграма. Виноградные плети, раскинувшиеся на грядках, были раздавлены под тяжёлыми цепями танков. Там, где машины прошли поперёк, арыки заполнялись землёй. Ровный строй бесчисленной техники, как разбежавшиеся муравьи, сровняли с землёй только появившиеся молодые побеги винограда. Сад был полностью разрушен, а ведь для кого-то он был источником пропитания. Обычно виноградники, разрушенные весной, погибают. Нетрудно было представить, как возненавидели нас в эти минуты жители кишлака, что напротив, где хижины были тесно построены друг к другу, а сады кое-где огорожены низкими стенами по пояс, которые без всякой на то причины мы разрушили. Мы были похожи на мальчишек, которые всё понимают, но продолжают делать глупости. На вопрос, надо ли было именно на виноградниках останавливаться, не понадобятся никакие отговорки. Потому что войти в кишлак через виноградник для нас было очень удобно. А если бы часть пошла по большой дороге, то пришлось бы обходить это поселение сзади. Вот поэтому мы решили срезать дорогу через виноградники.

Как только в кишлак отправили взвод разведчиков, мы приготовили всю технику к бою. Вначале пошёл батальон танкистов, за ним пехота. Миномётчики и тяжёлая артиллерия остались на поле.

Кишлак казался ужасным, будто из невзрачных хибар и под сенью фруктовых деревьев во дворах на нас целились из оружия. В домах никого не было, все куда-то подевались. Иногда в маленьких двориках можно было заметить домашний скот или кур. Не видно было даже пацанов, которые обычно забирались на стены, чтобы поглазеть на нас. Видно было, что население, оставив дома, ушло в горы. Если враг переправил детей и жён в укромное место, это значит, что предстоит страшный бой. Но почему тогда нас пропускают без сопротивления, или они наперёд знали, что мы идём на подмогу постам? Может быть, они будут атаковать нас при возвращении?

Механики и операторы внутри машин словно дышали про себя. Пехотинцы на БМП-2, сжавшись в комок, озирались по сторонам. Как только начнётся стрельба, они спрыгнут на землю и под прикрытием машин перейдут в атаку.

Когда часть дошла до центра поселения, сзади послышался выстрел. Затем впереди прогремел взрыв, и с этой секунды со всех сторон на нас посыпались гранаты. В кишлаке, где, казалось, не было ни души, нас вдруг упорно стали атаковать из ниоткуда. Колонна резко остановилась, БМП-2 и танки стали палить в обе стороны. Неожиданный натиск врага с разных сторон ошеломил наше войско. Мы напоминали туристов, до этого времени спокойно плывших в лодке по течению и неожиданно попавших в сильный водоворот, после которого началась качка. Мы поняли, что попали в окружение. Танкам оставалось только идти на прорыв блокады. Пехотинцы под машинами стреляли отовсюду. Мы не соображали, куда направить основной удар. Враг истреблял нас со всех сторон, вокруг был только грохот, взрывы и треск автоматов. Вмиг всё вокруг накрыло густым туманом пыли. Солдаты, словно попавши в ад, бегали в агонии, бросались в первое попавшееся укрытие, будь то глыба или углубление. Некоторые плашмя бросались на землю, пряча головы меж плеч, укрывались руками и не шевелились. Они во время боя должны были быть в пяти-шести шагах от машин. Потому что враг в первую очередь целился в технику.

Связь разрывалась от криков и паники. Офицеры бесперебойно докладывали руководству об убитых и раненых. Сообщали и о точных ударах наших БМП-2 и танков. Больше всего страдали пехотинцы, которые остались посреди огня и пыли. С воздуха сыпалось бесчисленное количество снарядов. Я, направив дуло в один из домов напротив, палил без передышки. Непонятно было, кто куда стреляет и в кого целится. На связи невозможно было, что-либо разобрать. Мало того, что голоса перемешались, слышались взрывы и стрельба. Каждый раз, когда рядом с машиной разрывались снаряды, поднимался дым столбом вперемешку с пылью. Порой в смотровое окошко я ничего не видел. Казалось, стены, деревья, дома ожили и жестоко мстили нам.

Я не верил, что отсюда можно выбраться живым. Обратный путь был перекрыт. Для того чтобы убрать с дороги взорвавшуюся технику, требовалось много времени. Да и пехотинцев всех могут уничтожить за это время. От бесконечного стука пуль по стенам машины внутри у меня всё дрожало, я весь ослаб. Невольно я растерялся и не понимал, каким образом я ещё жив. Мои руки словно прилипли к точке прицела, я палил безостановочно. При каждом вылете снаряда машина резко дёргалась с места, а внутри её наполнял запах пороха и едкого дыма. Я стрелял, направив дуло то вправо, то влево, то прямо. Места, куда попадали снаряды, озарялись. Я был удивлён, что стрельба начинает мне нравиться. Будто я играл в занимательную игру. Кто знает, может быть, умалишённый человек испытывает такое чувство, а может, для человека, готового к смерти, она не так уж и страшна. Я вовсе не думал о смерти, не поражался тому, что из-за высшей степени страха и потрясения я терял разум. Интересно, может ли человек за такой короткий отрезок времени приготовиться к смерти? Я вообще ни о чём не думал. Я лишь получал удовольствие от того, что снаряды попадали именно в те точки, в которые я целился.

Оказалось, что стены этих неказистых хижин, окна которых были прикрыты сухим камышом, были очень крепкие. И как бы я ни палил по одному из домов, он не хотел разваливаться. На местах от снарядов оставались только дыры, а стена не шевелилась. Я целился в окна. Безошибочный прицел – и большинство снарядов взрывалось внутри дома. Иногда в ту же хижину попадали танковые снаряды, за ними в воздухе появлялись красные линии. Это были горящие пули автоматов, которые летели со свистом и, попадая в стены домов, меняли траекторию движения, а затем в небе на высоте роста двух человек, стоящих друг на друге, вонзались в пустоту и исчезали. Такая картина пробегала перед глазами в мгновенье ока.

В тени деревьев работали гранатомёты, пылая огнём. Из рухнувших хижин нас атаковали АКМ, а из глубины поселения вылетали миномёты. Иногда пролетали «Ер-Ер» и «РС». Враг был невидим, но действовал с особой ловкостью. Нападение на колонну, застрявшую посередине дороги, было похоже на то, как собаки набрасывались на раненого льва. По мере того как стрельба ускорялась, иногда от дерева к дереву, словно кошки, прыгали враги в белых шароварах, которые, прячась за стенами, сопротивлялись нам. Я ещё не успел выстрелить в то место, где засел «дух», как машина резко дёрнулась, и я потерял сознание от грохота, который разорвал мне уши. Машину изнутри наполнил едкий дым. Дышать стало невозможно. Глаза ничего не видели, голова закружилась, как веретено. У меня мелькнула мысль, что машина взорвалась. Я изо всех сил бросился к люку, откинул его и выбрался наружу. Я лежал, не поднимая головы, на машине. Надо мной пролетали со свистом пули. Не было возможности даже пошевелиться. Изнутри через открытый люк валил дым. Я поспешил спуститься внутрь к Ринату, чтобы узнать, что случилось. И только я пополз по башне, как в нескольких сантиметрах от моих пальцев возле смотрового окошка пуля продырявила танк. Я понял, что враг взял меня на прицел. Руки мои независимо от тела вздрагивали, словно хотели оторваться. Я не мог сосредоточиться и закричал во весь голос: «Рина-а-а-ат!!!». Я не подумал, что мой голос будет перекрыт ужасающим шумом, стоявшим вокруг. Я подполз к кабине механика и открыл люк. Внутри Ринат не подавал признаков жизни. Он словно окаменел. Лицо его было белым как полотно, глаза выкатились из орбит. Он не шевелился, будто обледенел. Засунув голову внутрь, я безостановочно кричал, называя его по имени. Он оставался недвижим. Засунув руку в кабину механика, я начал бить Рината кулаком по голове. Вдруг, качнув головой, он взглянул на меня и истошно закричал. Я ещё никогда не видел, чтобы человек от страха попадал в такое жалкое положение. Ещё ни разу его лицо так не искажалось во время крика. Ринат дрожащими руками с растопыренными пальцами жестом велел мне уйти и кричал. Сумасшедший визг Рината был намного страшнее этого печального боя вокруг. Почему-то, глядя на него, я тоже зарыдал во весь голос. Мне захотелось вскочить и побежать с распахнутой грудью в сторону врага, который так сильно нас пугал. Больше я не мог терпеть, не в силах был я воспринимать кошмарную картину в Баграме. Я и сам не понимал, как я ещё жив. Подняв голову, я увидел, что половина колонны успела отступить и уже двигалась вдоль безводного канала на левой стороне дороги. Мимо проезжали и танки, таща за собой взорвавшиеся машины. БМП-2, который был на три машины впереди нас, пылал огнём. Два пехотинца возле машины, прижавшись к земле, стреляли в сторону кишлака. Ещё один из них, чуть поодаль, полз в нашу сторону. Я увидел, что и БМП-2, который стоял за нами, тоже поворачивает обратно. Я понял, что дали приказ отступать. Ринат дрожал, съёжившись внутри. Группа душманов, появившаяся из-за руин, поняла, что мы серьёзно пострадали. Они стали приближаться в нашу сторону, то нагибаясь, то ползком. Всё моё тело раскалилось как уголь. У меня внутри появилась какая-то сильная ненависть. От злости я не знал, куда себя девать. Мне захотелось раздавить их всех. Я не помню, как спустился в кабину механика, подсоединил шлемофон к связи и попытался пошевелить башню. Но кнопки, работающие с помощью электричества, вышли из строя. Я принялся поворачивать башню механическим рулём и спустил дуло. В смотровое окошко я нашёл руины и прицелился в них, снова спустил дуло и увидел ползущих в нашу сторону врагов. Их было четверо. В руках у одного, что посередине, был гранатомёт. Внезапно они остановились. Я решил стрелять одновременно и из пулемёта. Враг был в двухстах метрах от нас. Левой рукой я взялся за спусковой крючок пулемёта, а правой – за откат орудия, и стал поджидать. Тот, что посередине, приподнявшись, направил гранатомёт в нашу машину, другие направили автоматы. Направив откат орудия на расстояние в сто пятьдесят метров, я прицелился ему в живот. Пулемёт тоже был прицелен в человека с гранатомётом. И только он приготовился бочком, прижав правое плечо, выстрелить, я посмотрел на свои руки. На них градом лил пот. Зажмурив глаза, я обеими руками ухватился за оба курка. Снаряды посыпались бесперебойно, пулемёт строчил, пустые гильзы сыпались с треском в специальную коробку внутри машины. Мои руки невозможно было оторвать от курка.

Затем, затем – я наклонил голову к связному устройству и заснул мертвецким сном. В воздухе с шумом пролетали самолёты, содрагая небо и землю, грохотали взрывы. Я бегал по центру кишлака, задыхался. С неба падали отрезанные головы. Повсюду лежали головы с высунутыми языками. Я прикрывал руками свою голову, чтобы они не попадали на меня. Бороды у голов были красные от крови, глаза навыкате. Падающие головы катились по пыльной земле и останавливались. Вся окрестность была наполнена головами. Я не знал, куда отступать. Ноги не подчинялись. Я не мог сдвинуться с места. Не было сил бежать. В какой-то момент к моим ногам упала отрезанная голова Лилии. Она покатилась и остановилась. Её волосы были в крови и пыли, из глаз вылетали мухи, язык был высунут. У меня всё сгорело внутри, я обессилел и хотел закричать, но уши были заложены, и я не мог выкрикнуть. Я перестал что-либо видеть. Я поднял голову Лилии с земли. Она была лёгкая, как мяч, но обжигала всё моё тело. Что-то стукнуло о мою голову, и я, задыхаясь, открыл глаза. Машину тянула вперёд какая-то сила. Сверху падали головы. В моей голове вдруг засела мысль, что если не закрыть люк, то вся кабина наполнится отрезанными головами. Вообще, что происходит? Как я попал в машину? Только что где я был? Моя голова начала пульсировать и леденеть. Веки отяжелели. Было огромным мучением открывать и закрывать глаза.

В какой-то момент послышался глухой стук снаружи и открылся люк. Я вздрогнул и посмотрел наверх, и увидел голову Мумина. У меня по телу пробежали мурашка, и я закричал. Потому что и в самом деле с неба падали головы. Я был весь мокрый. Кто-то дёргал меня за плечо, но я не осмеливался посмотреть в открытый люк. Кто-то позвал меня. И словно холодной водой обдало меня. Я открыл глаза и через плечо посмотрел наверх. На башне, засунув голову внутрь, Мумин брызгал на меня воду из железной фляжки. Его голова была на месте. Машина двигалась вперед, всё время дёргаясь.

– Что случилось? Ты в порядке? Потерпи немного, сейчас доберёмся.

– ...

– Мы остались в окружении.

– Где Ринат?

– Ему намного лучше. Вон сидит в кабине механика.

– Почему ты здесь?

Мумин спустился с башни внутрь и закрыл люк.

– Мою машину ведёт ротный техник Давид.

– А где твоя машина?

– А вон впереди, тащит твою машину.

– ...

– Твоя машина сломалась. Пальнули прямо в двигатель, гады.

– Мумин, всё закончилось? – от усталости я еле шевелил губами, и даже глаза мои почти не открывались.

– Нам конец. Полк опозорился. Мы не смогли дойти до постов. Теперь возвращаемся в Кабул. Всё закончилось. Такого ещё никогда не было. Знаешь, сколько машин они уничтожили, а сколько пехотинцев?

Дальше я уже не слышал Мумина. Я только понял, что бой закончился, наша машина сломана, и её буксируют.

Полк вернулся обратно на утреннее виноградное поле. Я вынес из кабины оператора спальный мешок и постелил его на машине. В разных углах на ней сидели грязные, пыльные, разбитые, упавшие духом пехотинцы, в глазах которых была глубокая скорбь и печаль. Казалось, всю свою злость и обиду на весь мир они изливали в куреве. В этот момент никому из них в голову не приходило возгордиться собой, что остался в живых. Они не в силах были вычеркнуть из памяти картину страшного боя, который только что произошёл перед глазами. После боя я понял, что значит плакать, не проливая слёз. Для солдата хуже смерти – благодарить бога за сохранение жизни. После настоящей битвы никто не думает о смерти. Возможно, в это время все чувствуют неизлечимые страдания бесконечной войны. Потому что эта боль всю жизнь не покидает его.

К заходу солнца полк направился обратно в Кабул. Вдоль дороги лежали окоченевшие трупы ослов, собак, коров, коз и овец. Над ними копошились мухи, а вокруг кружились вороны, почуявшие запах смерти. Из некоторых домов, окружённых стенами, валил тяжёлый густой дым. Кое-где провалилась крыша. У стен попадались тела мёртвых людей. Кишлак напоминал затонувший корабль, который лежал на дне глубокого океана, где стояла мёртвая тишина. От утреннего сельского пейзажа, которым мы любовались, остались только руины. Не было и детей, с любопытством глазеющих из окон или выстроившихся как горлицы на крышах домов. А ведь в этом посёлке не было боя. Здесь было всё спокойно, когда мы проезжали в Баграм. Кто же разрушил кишлак? Какой солдат, войско или армия?.. Ведь мы не стреляли в этот кишлак! Значит, когда мы шли в Баграм, армия продемонстрировала себя как миротворческая, и не тронула даже травинку. Но когда мы возвращались, артиллерия почистила кишлаки от душманов. Посёлок был похож кладбище, на окнах и крышах висели белые флаги. Но на этом кладбище были погребены живые люди.

Вдруг в самом центре колонны прогремел взрыв. Полетели пули. С началом атаки пехотинцы попрыгали вниз. Слева палили из гранатомётов. Вся наша армия перешла в атаку. Посыпались стены, со скрипом падали ветки деревьев, летели с треском окна. Посёлок накрыло облаком пыли, гремели танки, грохотали БМП-2. Не имело значения, откуда, из какой дыры, из какого дома стреляет гранатомёт. Враг нападал на нас вовсю. Мы не интересовались ни его численностью, ни тем, кого он из себя представляет. Ясно было, что нам сопротивлялся кишлак. С крыш падали белые знамёна, всё, что попадалось на глаза, становилось мишенью с увлечением стреляющей Советской армии. По дворам, как сумасшедшие, в суматохе бегали бабы с воем, некоторые, прижав детей к груди, бросались наружу. Мальчишки взбирались на крыши хижин и жестом просили нас не стрелять. Многие из них, попав под пули, как раненые голуби, летели вниз. В кишлаке не видно было мужчин, видимо, все они ушли в горы.

Колонна, набирая скорость, стремилась вперёд, по пути изо всех сил обстреливая кишлак. Дула танков выпускали из себя пламя, оставляя за собой развалины, затем снова осыпали градом пуль дома, что находились впереди. БМП-2 и вся тяжёлая техника, следовавшая за нами, пока добиралась до мест, где мы побывали, по дороге добивала всё что ни попадя, превращая в решето всё, что мы не успели ликвидировать. Словом, всё живое беспощадно уничтожалось.

Когда колонна сворачивала, я заметил, как молодая женщина, перепрыгнув через стену одного из домов близ дороги, спряталась за перевёрнутой большой корзиной. Она была с головы до ног в голубом. И вправду стройная. Я смотрел не отрывая глаз на корзину. Машина двигалась вперёд. В эти минуты я больше всего хотел, чтобы наши не заметили эту девушку, и чтобы она выжила. Было такое ощущение, что танк или БМП-2 из нашей колонны, которой не видно было конца, целился в корзину. Нет, не в девушку, а в меня. Внутри у меня что-то оборвалось. Колонна была бесконечной. Я был твёрдо убеждён, что в девушку ни за что не смогут выстрелить. Не знаю, почему, но эта девушка в этот момент стала для меня самым дорогим человеком. Я тосковал по кому-то. Мне захотелось, положив голову на чьи-то ноги, заснуть спокойным сном. Афганская женщина в нежном голубом одеянии в эти минуты показалась мне чудом, наполнившим голубым лучом весь этот грязный мир. Казалось, будто среди мусора и отходов зацвёл этот голубой цветок, и никто не имел права его срывать или убивать. Им нужно было только любоваться, а в ответ он будет освещать наши прогнившие мысли и сознание.

Домик оставался позади. Мой взгляд был устремлён в ту корзину. Посреди гама, крика, шума и грохота в той нетронутой корзине в ужасе билось моё сердце. В эту минуту для меня ничего не имело такого значения, как жизнь этой безобидной девушки за корзиной. О, Боже, даже если весь Афганистан превратится в пепел, даже если земля проглотит всю Советскую армию, пусть эта девушка останется в живых! Я не понимал, как такая мысль пришла в мою голову, и причину её я б не стал искать.

Я не отрывал глаз от корзины. Я ждал, что командир прикажет прекратить стрельбу. А на связи было всё наоборот. В какой-то момент возле корзины поднялось пламя, всё полетело вверх дном. Я услышал страшный грохот танка за нами. Всё это произошло буквально за мгновенье, что я даже не успел понять. С неба вместо корзины падали какие-то чёрные лохмотья и осколки, похожие на камни. Танк вдребезги уничтожил и корзину, и девушку. Я свалился в обратно машину и закрыл люк.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению ноября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.