Цикута для философа

Хаджи

Жара. Раздет. Сижу под сенью

Забредшего в степь кипариса,

И вкусом кислого кумыса

Я наслаждаюсь вместе с Ленью.

Молчит ишак. Весь долгий путь

От Исфагана до Багдада

Я не давал ему уснуть.

Теперь – стоянка и прохлада.

 

Жую лепешку. Каракурт

Плетет седую паутину

В моей чалме. И мне на спину

В стремительный и быстрый спурт

Рванули муравьи. Щекотно.

Страницы старого Корана

Листает ветер беззаботно.

Проходят мимо караваны.

Верблюды цепью бесконечной

Бредут за солнцем. Зов дороги…

Со вздохом я встаю на ноги.

Аллах, какой ты бессердечный…

Друзья спиваются

Друзья спиваются, а книги грудой пыли

На стеллажах зависли. Мы струимся…

Мы есть, но в основном – мы были.

И этим «были» всё-таки гордимся.

 

Мы помним всё: и детство – без попкорна,

И ветер юности с его метаболизмом,

Который нас высушивал упорно,

Толкая в битву с дряхлым коммунизмом.

 

Мы помним наши первые свиданья,

Девчонок стройных с длинными ногами,

Когда казалось, что загадка мирозданья

Разгадана, конечно, будет нами.

 

Но мы ошиблись. Время постарело,

И целлюлитом наградило ноги.

Мы потолстели. Рассуждаем зрело

О том, что беспросветны все дороги…

 

Да и идти не хочется к тому же –

Привыкли к мягкой вязкости дивана,

К теплу постели: завтрак есть и ужин,

И по утрам встаём не слишком рано.

 

Друзья спиваются. И вовсе не от боли –

От скуки и от слабости… Обидно.

Меня зовут… Но говорю им: sorry!

Мне выпить хочется, друзья, но стыдно.

ОРЗ

Не пишется. Курю. Смотрю в окно.

Болею. Аспирин жую горстями.

По вечерам горячее вино

Я пью. И наполняется гостями

Мой дом. Они проникли в кабинет,

Сидят вальяжно в креслах. На диване

Лежу под мерный рокот их бесед.

Мне кажется, не прозой, а стихами

Они ведут свой странный разговор,

И я к ним обращаюсь рифмой строгой.

Не вижу лиц, но я вступаю в спор

С поэтами от дьявола и бога.

Смысл ускользает. Только рифмы бой.

Слова плывут, одетые в куплеты.

Я знаю – говорю я сам с собой.

Неважно. Я болею и советы

Не слушаю. Готовлю пунш опять.

Жую горстями аспирин. Чихаю.

Не пишется. Но хочется писать.

О чём вот только – я пока не знаю…

Балансируя…

Избыток сил при недостатке знанья

Рождает кратковременность безумья;

В усмешке скалит зубы Мирозданье,

Предпочитая действие раздумьям.

 

Сил недостаток при избытке веры

Рождает долговременные культы,

И фанатизм, вне логики и меры,

Крадётся разрушающим инсультом.

 

Чрезмерность знанья, веры недостаток

Усыновляют демонов Максвелла,

Но не хватает временных заплаток

Для удержанья Хаоса в пределах.

 

Чрезмерность знанья при избытке веры,

Избытке силы – абсолют для Бога!

Нам, людям, куда ближе полумеры,

На грани балансируем нестрого,

Срываемся. Летим. Цепляясь тщетно

За стены… Или щуримся невинно

На солнце. Слепнем. Веря беззаветно,

Что где-то рядом Золотая Середина.

Богоискательство

Влаги у солнца просили измученно

Аборигены в краю обезвоженном.

Небо, скупой синевой обестученно,

К просьбе такой отнеслось как положено –

Без комментариев и без внимания!

Просите солнце? Нашли избавителя.

Глупость большая – искать сострадания

У пресыщённого зрелищем зрителя.

 

Богоискательство. Признаки вечности

Цепью, кнутом и стигматом отмечены.

Выходы тщетные из человечности

Лёгким зевком равнодушного встречены.

 

Богостяжательство. Связка нетленного

Духа… и тела, живущего в трепете,

Рвётся прообразом взрыва вселенского,

Именем верным в молитвенном лепете.

 

Чуда! Бессмертия! Счастья для дальнего!

Странствие ближнего, вечно голодного,

Поиск бездонного смысла сакрального –

В твёрдом желании Богоугодного.

Симфония дождя

Грозы встречали влюблённых раскатами.

Море – глубинами, церкви – иконами.

Блеск красоты измерялся каратами,

Верность – разлуками, чувственность – стонами.

 

Небо извергло потоки скользящие

Вдоль тротуаров фонтанами пенными.

Молний клинки многократно разящие

Ярко сверкали над старыми стенами.

 

Пахло цветами, духами и влагою…

В шуме дождя растворилось бесстрастное.

Древней легендою, сказочной сагою

Вечность проникла в случайное частное.

 

Вдохом озона, купюрами мятыми

Время оплатит – больными и пленными…

Вера всегда измерялась распятыми,

Беды – печалью, коварство – изменами.

Совесть

В разноцветном одеянье –

Переменчиво-капризна!

Слышишь стон и восклицанья:

– Не сегодня! Не престижно!

Вызываешь сожаленье

Эластично-осторожных

И открытое презренье

У пресыщенно-вельможных.

 

Не зовут тебя плейбои

В пышные апартаменты

И не расточают стоя

На коленях комплименты;

Не хранят твоих визиток

Вольнодумцы-демократы,

Променяв на жёлтый слиток

Донкихотовские латы.

 

Старой феей сэконд-хэнда,

Отставной подругой чести

Чувствуешь лишь в Диснейленде

Ты себя на должном месте.

Но мечтаешь о прекрасных

Принцах, золушках прилежных:

О надёжных и отважных,

Верных, преданных и нежных.

* * *

В мире абстрактного плачет бездомное

Чувство Прекрасного – внутренне-вечное,

Всеми забытое, но эталонное –

В самодостаточности безупречное.

 

В край повседневности, мифом заброшена,

Входит бесправно Надежда на Лучшее.

Пусть одежонка на леди изношена –

Кормят бродяжку от случая к случаю.

 

В нравственном царстве завязло в инфляции

То, что когда-то звалось Справедливостью,

Но изменилось – не чаяньем нации –

Леностью личности, духа сонливостью!

 

Сколько их… ждущих похлёбки ночлежной

В сотнях миров Человекогалактики,

Проигнорированных неизбежной

Выборкой грубой насмешницы Практики.

Есть в августе…

Есть в августе, дождливом и нежарком,

Покинутых любовниц скрытый плач –

Попытка спрятать за скупой ремаркой

Утраты боль и бремя неудач.

 

Как в поцелуе спешном – на прощанье!

Как в жесте неприличном – всем назло!

Неистребимым менторским ворчаньем

Мы констатируем: «Не повезло!»

 

И обречённо, в брызгах от паденья

В болото повседневной суеты,

Зовём на помощь, утопив в смиренье,

Свои невоплощённые мечты.

Готика слов…

Цвет чёрный тонет в тёмно-красном,

Сползает лестница в провал…

И притягательностью властной

Влечёт таинственный подвал.

 

Горят и умирают свечи,

Скрипит насмешливо паркет,

И книги – мудрости предтечи –

Безмолвия снимают плед.

 

Лук изогнувши , в напряженье,

Звенит протяжно тетива –

Несутся в ярком оперенье,

Пронзая интеллект, слова!

 

Не долгожители вне звука,

Феномен обрядив в катрен,

Врываются они без стука

И чувствам отдаются в плен.

 

В наручниках, цепях и масках,

Всесильны так же, как слабы…

В брони, с кинжалами и в касках –

Сдаются лести без борьбы.

 

Давая имена предметам,

Слова ведут абсурдный бой,

Являясь на себя ответом

И собственной своей судьбой.

Коктейль из карм…

По кольцам вечности – спирально,

Походкой твёрдой – от бедра

Жизнь шествует конгениально –

Великолепна и щедра.

 

Целует в губы беспричинно:

Бисексуальна, нескромна,

Для женщины – всегда мужчина,

Для мужа – девушка из сна.

 

В себя влюбившимся Нарциссом,

Викторианства сбросив шарм,

Взбивает – повар и актриса –

Коктейль из разноцветных карм.

Мир и Душа

Забавно, глупо, бестолково…

Ведут себя Мир и Душа:

Он строит пышные альковы –

Ей ближе ветви шалаша!

 

Он в блеске новых технологий!

Одет – от кутюрье, как франт,

На ней костюм не очень строгий,

А в волосах по-детски бант!

 

Мир, спектром радужным сияя,

Разбрасывает звук и цвет,

Душа с рождения – немая

И в черно-белом видит свет.

 

Он оптимист и в неизбежность

Не верит, как и в пустоту;

Её податливая нежность

Фатальна даже за версту.

 

Она скромна и незаметна,

Он на виду. Творец! Кумир!

Душа грустит – она бездетна,

Но плодовит безмерно Мир.

 

Страшатся оба расставанья:

Он горд и властен – но не бог,

Она бессмертна! Воздаяньем

Всех дел его – её чертог…

* * *

Скучно, однако, скучно…

Всё не о том, не так…

Пафосно, благозвучно

Барствует вурдалак.

Витиевато-глупый

Адский мотив вытья:

Вход через кровь и трупы –

В этом ли буду Я?

 

Скучно, однако, скучно…

Всё не о том, не с той…

Горестно, но беззвучно

Плачет во мне святой.

Праведно-бесполезный

Райский мотив нытья:

Мир возлюбить, быть нежным –

В этом ли буду Я?

Уходящий

Пожимает плечами, идёт без ответа

Под ворчанье и ругань толпы площадной,

Под задумчивый скепсис известных поэтов

В никуда и ни с кем – зима – лето – весной.

 

Только осень размокшим орнаментом крыши,

Умиранием флоры и сыростью дня

Удивлённо в затылок идущему дышит

И вдогонку кричит: « Вы забыли меня!»

 

Но в Ничто не проникнуть её увяданью,

И в Нигде нет земли для опавшей листвы.

Осень – жизни, Сиддхартха сказал бы – страданью,

Уходящим – насмешки и глупость молвы.

Навстречу

Я воплощаю собою безбрежность.

Ты растворяешь в разлуках нетленность.

Мягко крадётся фривольная нежность,

Но засыпает пресыщенно леность…

 

Я размываю границы возможного –

Миродержателем беспредельного.

Ты отдаёшься претензиям должного,

Чопорным чарам формально-нательного.

 

Гневом и яростью плачет окраина –

Царство моё в каземате безличного.

Ты где-то в центре, под скипетром Каина,

В фаворе звёздном у безразличного.

 

Руку протягиваю в неизвестное –

Ногти скрипят и царапают вечное.

Ты оставляешь без грусти безвестное –

В новой попытке найти человечное…

Что стоит стих…

Что стоит мысль? Одетая в шелка,

Благословенная заморским грантом,

Она лишь рикошетит по талантам

Случайной пулей скромного стрелка.

 

Что стоит мир, оставленный в заклад

В ломбарде удивлённому еврею?

Он вход в полупустую галерею,

В которой разместился пыльный склад.

 

Что стоит стих, приправленный, как суп,

Щепоткой специй самолюбованья?

Он вызывает только состраданье –

Забытый в морге безымянный труп.

* * *

Забавный мир: своим мерцаньем

Мешает днём дремать в углу,

А ночью губит – состраданьем

К неону – вежливую Мглу.

Старушка пятится без боя,

Бежит от лазерных лучей,

Но увлекает за собою

Адептов плошек и свечей.

 

Хранители огня из лавы,

Устав от повседневных драк,

Бросают светлые анклавы,

Предпочитая полумрак

Безумью неживого света;

Им хочется побыть в тени,

Шепча восторженно куплеты,

И звёзд пересчитать огни…

Слабые и Сильные

Слабые тянутся к сильным

В поисках нужной опоры,

Лестью разносят обильной

Самовлюблённости споры.

Или сбиваются в стаи,

Рвут исполина на части.

И в торжествующем лае

Щёлкают скользкие пасти.

 

Сильные к слабым терпимы:

Ждут поклоненья харизме,

Плебсом возносятся в примы

В неисправимом снобизме.

Или вгоняют в безвестность

Братской невзрачной могилы

Слабую Неизвестность

Мощью насмешницы Силы.

* * *

Стихи, как скалы, нелюдимы,

Торчат в прибоях прозы дней:

Для логики непостижимы

Метафоричностью своей;

Для чувств – изысканны, как франты;

А для морали – нескромны

Своей влюблённостью в таланты

И непризнанием вины;

Для техники – слегка безумны;

Для веры – слишком хороши;

Для тишины – излишне шумны;

Пригодны только для души.

Безделье

Безделье – озеро Таланта,

В котором Творчество угрём

Ползёт по дну, подарком Санты

Приносит радость и дождём

Шедевров или безделушек

Оазис создаёт в песках;

При входе в порт стрельбой из пушек

Встречает, чествуя в веках!

 

Безделье – озеро Кретина,

В котором Лень, принцесса грёз,

Дворцы из прожектёрской тины

Сдаёт в аренду, тихий плёс

От Сытости до Конформизма

И отмель для тюленьих туш,

Бесстрастная скупая призма

Полураспада наших душ.