Трещинка

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 5 часов 30 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Ах, какая чудесная ночь наступила после Духова дня! Высоким шатром из тончайшего фиолетово-синего шёлка она раскинулась над Растяпиным. Рассыпанные по небу бриллиантовые звёздочки смотрели на город тысячами сверкающих глаз, и под этим таинственным взглядом в присутствии полной бронзоволикой луны творилось волшебство: огромный собрат Растяпина, расцвеченный огнями весёлой ночи на правом берегу Волги, на время забыл о крошечном провинциале, вынужденном ходить вокруг Колосса по одной и той же орбите, и отпустил его в автономное плавание. И славный провинциальный Растяпин неожиданно дрогнул, оторвался от привычной орбиты и поплыл маленьким островком в ещё не совсем позабытую историю, когда в деревнях в такие вот ночи старушки- знахарки искали ворожейные травы; когда с болот доносились заунывные песни волшебных существ, мрачных героев русских народных сказок; когда девушки, напевая про себя сладкозвучные песни Леля, гадали на суженых и пускали по водам реки сплетённые из полевых цветов венки; когда взрослые были как дети, а дети – как ангелы…

Ах, какая это была чудесная ночь почти для всех растяпинцев, кроме одного – Ивана Курочкина. Его не радовала начищенная до блеска бронзовая луна; он без всякого удовольствия вдыхал аромат липового цвета, льющийся в его комнату через открытое окно, тогда как остальные горожане пили его как хмельной напиток. Весь следующий день и половину ночи он просидел в углу комнаты в позе ямщика, отрываясь только на естественные нужды, прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из подъезда. И вздрагивая от ужаса каждый раз, когда тишина вдруг сплеталась в какой-нибудь причудливый звук. Такое иногда происходит с легкоранимыми людьми, которые от нервного перевозбуждения слышат в ночной тишине то колокольный звон, то шорохи, то детский плач или чей-нибудь голос…

Когда стрелки часов приблизились к трём часам ночи и, кажется, Курочкину можно было расслабиться и понять наконец, что за ним никто не придёт, по крайней мере сегодняшней ночью, его тревога, напротив, усилилась и приняла иную, фантастическую форму: предметы в его комнате начали оживать, шептаться, подмигивать; наконец, всё задвигалось, зашелестело и завертелось вокруг художника. А у Ивана Мефодьевича в «музее» ещё оставалось кое-что от прежней, сытой жизни: статуэтки древних богов Эллады; традиционные японские куклы «хина-дан» с лицами императоров и императриц; по-цыгански пёстрые и страстные индуистские боги – смертоносная женщина Кали со взглядом медузы Горгоны; вечно юный Кришна, заигрывающий с пастушками точно древнеславянский Лель; забавный божок Ганеша, юноша с головою слонёнка (жертва ревности бога-отца), и ещё кое-что из предметов искусства и религиозного культа, в котором Курочкин видел прежде всего источники эстетического наслаждения. Теперь эти источники мстили своему хозяину самым неэстетическим образом.

Несколько раз художник пытался укрыться от этого сатанинского хоровода с помощью освоенной им в совершенстве магии закрытых глаз (Курочкин с силой сжимал глаза, надавливая ладонями на глазные яблоки, и погружался в пёструю психоделику подсознательного), однако стоило ему на сей раз только прикрыть веки, как перед мысленным взором вихрем проносились картинки ещё более мучительные – из пережитого им за последние двое суток: сначала появлялся безумный профессор Рослик, разбивающий молотком головы своим гипсовым созданиям; потом столичный гость – психиатр, вызванный из Москвы лечить какие-то загадочные неврозы; хмельной Дымов, «пришивающий» к телу вавилонской блудницы голову куклы Барби; страховский затворник, которого растяпинская общественность благополучно похоронила, но который продолжал существовать в собственном волшебном мире; и, наконец, сам Курочкин, разбивающий бронзовым Буддой голову своему соседу Перцеву. Весь этот суматошный хоровод был так мучителен, что художник не выдерживал и минуты, распахивал глаза, и тут же попадал в мир другого кошмара.

Наконец потихоньку тревога Ивана Мефодьевича улеглась. В голове только оставалась какая-то острая, точно осколок стекла, заноза, которая жалила художника всякий раз, когда он пытался отвлечь себя от переживаний.

Отметим, что Курочкин со вчерашней ночи так и не переоделся и сидел в халате, в домашних тапочках, а напротив него на полу, скрестив в позе лотоса игрушечные ножки, неуклюже лежал пухленький китайский Будда по прозвищу Бодхидхарма с безразличной ко всему на свете улыбкой на бронзовых устах и запёкшейся кровью сражённого Перцева на гладкой увесистой лысине. Посмотрев на статуэтку, Иван улыбнулся, вспомнив о том, что профессор Рослик так же прошёлся по чужим головам. Потом беззвучно рассмеялся. «Но я-то – другое дело! – подумал художник с гордостью. – Я воспользовался не молотком, а учителем умерщвления страстей человеческих. Самим Буддой. Увидел Перцева, убей Перцева. Принцип дзэновской пустоты. Да, я воспользовался не молотком, а впрочем… – И мысль художника причудливо заплелась. – Молоток-то ведь тоже в некотором роде учитель умерщвления страстей человеческих. Как в дзэне! Одним махом – тюк по голове, и пошло внезапное озарение. Не нужно молиться, медитировать по многу лет, разгадывать коаны. Тюк и всё! А, может быть, Перцев не умер? Тогда он вернётся из больницы просветлённым. Нет, наверное, всё-таки умер».

Курочкин подивился вдруг проникновенной ясности своего мышления. В это мгновение толстенький Будда зашевелился. Было забавно наблюдать за тем, как пузатый полубог-получеловек пытается распрямить затёкшие за несколько столетий нирваны маленькие ножки. Художник снова беззвучно рассмеялся.

– Ах ты, мой маленький, – с преувеличенной ласковостью обратился к нему Курочкин, помогая Бодхидхарме подняться. – Очень символично, что именно с твоей помощью я расправился с хамом Перцевым. Твое бесстрастие холодной бронзовой куклы помогло мне в этом.

Учитель дзэна трогательно поклонился Курочкину.

– Конфуцианский этикет в Китае давно уничтожил всех хамов. Почему же в православной России так живуче хамство?

Бодхидхарма задумался, потом снова сплёл ноги в позу лотоса и ушёл в спасительную нирвану, так и не ответив на вопрос Курочкина.

Комнату художника освещал только красный китайский фонарик, расписанный чешуйчатыми дракончиками. Кровавые блики ложились на картину «Самораспятие». Когда Курочкин понял, что с окружающим миром произошла какая-то страшная метаморфоза, со стороны картины вдруг раздался голос:

– За что гонишь меня, Иван Мефодьевич?

Курочкин вздрогнул и побледнел. Страх обуял его.

– За что гониши меня, Ваня? – снова спросил голос, только более ласково.

– Я… я… не… гоню… тебя, – ответил он, заикаясь.

– Нет, гонишь, – продолжала вещать картина. – Ненавистью ко всему русскому, православному.

Кровь ударила Курочкину в виски, сдавив голову терновым венцом боли.

– Да ведь я и Дымову говорил, дружку своему, – начал оправдываться он, – что меня отвращает не русский Бог, а русское хамство. Вот и вчера я не сдержался и разбил Ваське Перцеву голову, – признался Иван. – А он и крестик на шее носит. Сам видел. Наверное, православным себя считает. Однако ж… свинья свиньёй!

– Свинья свиньёй? Это прекрасно, – похвалил вдруг художника голос. – Свинья в квадрате. Прекрасно. Думаю, что с такими Перцевыми по-другому нельзя. Нет, нельзя.

– Правда? – воскликнул Курочкин. – Как это замечательно ты говоришь. Но кто ты? Неужели дух моей картины «Самораспятие»? Раньше я от кого-то слышал, что в каждом произведении художника живёт свой дух.

– Я не просто дух твоей картины, – ответил голос. – Я дух того, кто находился с Иисусом Назарянином во все дни Его жизни. Я дух мудрости и справедливости. Всегда и везде я спешу на помощь людям в самую трудную для них минуту, когда нужно сделать выбор и на что-то решиться. Люди по большей части меня слушаются. Ибо я даю надежду.

Иван приободрился. Ему показалось, что границы мира расширились, а его знания о предметах этого мира стали объемнее и полнее. В его душе будто открылась новая форма восприятия – нечто похожее на «третий глаз». Он был близок к проникновению в тайнопись божественного замысла.

– Скажи, дух мудрости, почему с таким славным Богом как Иисус Христос на Руси столько хамства? – спросил он. – Может быть, кровь испортилась в людях?

– О да, – снова согласился с ним голос. – Кровь действительно испортилась в людях. Говорил я когда-то Иисусу Распятому, чтобы не укорял Он фарисеев-книжников за то, что они так много значения придавали омытым перед вкушением пищи рукам, чистой посуде. Предупреждал Его, что из-за этого через две тысячи лет православный русский народ оскотинится, забудет элементарные правила приличий, хамство возведёт в норму закона. Говорил я Ему, что не следует дарить людям такую высочайшую добродетель как любовь, до тех пор, пока они не освоят азы простейшей культуры – не научатся мыть руки перед едой, не хамить, не выражаться по-матерному, не упиваться вином. Да, я говорил Ему, но Он, своенравный, не послушал.

– Как хорошо ты рассуждаешь, дух мудрости, – восхищённо сказал Иван. – Именно, не хамить, не упиваться… – Он поперхнулся и покраснел. Потом храбро продолжил: – Вот ещё о чём я думал. В Индии есть любопытный храм. Его фасад украшен барельефами со сценками из древних легенд. На одном барельефе изображён кот, который, молитвенно сложив лапки, делает вид, что он суровый аскет, воздающий хвалу господу. На других барельефах вокруг этого кота-аскета собираются мыши, очарованные таким смирением хищника. По легенде, хитрый кот съедает глупых мышек, потому что его, хитреца, приняли за Учителя, а он оказался лжепророком. Скажи, разве древние индусы, сочинившие эту легенду, были так уж далеки от Истины? А китайцы, воспитанные суровой школой конфуцианского этикета? Разве они сквернословят в присутствии старших? Разве хамят, как Васька Перцев? Почему же всё-таки при таком славном Боге, как Иисус Христос, в России так много хамства? – снова спросил Курочкин. – Ведь русский народ моет руки перед едой и знает, что есть грех, а что добродетель.

– Да, дорогой Иван, ты миллион раз прав, – заявил голос польщённому художнику. – В тебе живёт частица моего духа. Послушай же меня! Как-то раз путешествовал я вместе с Иисусом Назарянином и его учениками по земле обетованной. И пересекли мы пределы Тирские и Сидонские. Ученики легли отдохнуть, а к Иисусу подошла женщина, сирофиникянка, и взмолилась о помощи, прося исцелить свою дочь. Поначалу Иисус поступил мудро, отказав ей. Он заявил, что сначала дети должны насытиться хлебом, «ибо нехорошо отнять у них и бросить псам». Намекал, стало быть, недостойным, что нельзя пока давать им драгоценный дар, иначе «растопчут бисер яко свиньи» и попрут сей подарок. Женщина эта оказалась хитра и сказала в ответ Иисусу: «Так, Господи, но и псы под столом едят у детей крохи». Ответ её так умилил Иисуса Назарейского, что исцелил Он дочь её Своим Божественным словом. И указал тем самым человечеству на то, что и псы, то есть хамы, имеют право на Истину. Какое же это было с Его стороны легкомысленное решение! Предупреждал я Его тогда, говорил, что добром такая щедрость не кончится. Не послушал, упрямец!

– М-да, – задумчиво произнёс Курочкин. – Как ясно и логично ты всё объясняешь, дух мудрости. На Руси уже больше тысячи лет питаются этим хлебом, а всё норовят под стол да под стол.

– Вот именно, под стол, – подхватил голос. – И поэтому хамов нужно наказывать, исправлять ошибку Распятого Бога. И тоже мне Бог, Который дал Себя распять! С хамами нужно поступать так, как это сделал ты. Только вот беда, – сочувственно прибавил голос. – Перцев этот оказался слабаком и скончался в реанимации.

Курочкина обдало ледяным холодом.

– Неужели это правда? – едва выдохнул он.

– Увы, к сожалению, правда. Скончался, подлец, не приходя в сознание. Удар оказался такой силы, что осколки черепа вонзились в гипоталамус. Сначала он потерял способность соображать и запел какую-то матерщинную песенку, потом впал в кому, а спустя два часа испустил дух. Впрочем, тебе, Ваня, бояться нечего. Самое обыкновенное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Множество смягчающих обстоятельств, первая судимость. Явка с повинной, и суд присяжных оправдает тебя. Нужно только опередить следствие и прямо сейчас отправиться в милицию с повинной.

Губы художника затряслись, он завыл, схватившись за косматую голову.

– Погиб, – всхлипывая, пробормотал он. – Погиб окончательно.

– Ну будет тебе, Ваня, будет, – приободрил голос. – Не следует плакать. Ты ни в чём не виноват. Запомни! Любой уважающий себя мужчина на твоём месте поступил бы так же – спустился бы к буяну-соседу и треснул бы чем-нибудь по его пустой башке. Тебе немного не повезло. Статуэтка оказалась увесистой. Врезал бы ты ему Кришной или куколкой хина-дан, это куда ни шло. Но Будда – штука серьёзная. Бьёт наповал. И потом – вспомни! Как тебя этот хам обзывал. Вонючий интеллигент, петух, вешать надо таких! Кто ж такое потерпит? Скажу откровенно, во времена Пушкина этого Перцева даже на дуэль не стали бы вызывать. Побрезговали б. Аристократ свинье не товарищ. Отвели бы на двор и всыпали б сотню горячих по мягкому месту, да непременно прилюдно, чтобы другим таким Перцевым не повадно было… А твой сосед мне знаком давно, со своего скверного детства. Веришь ли, этот подлец, когда влюбился в свою нынешнюю супругу (тоже дрянь дрянью), в этом возвышенном романтическом состоянии духа, когда другие, подобно Дон-Кихоту, бросают всё и идут совершать подвиги в честь дамы сердца, поют под окнами возлюбленных серенады, – этот подлец Перцев напивался пьян и крутил хвосты котам под окном невесты. Мелкий садист и психопат. Никчемный человечишка. Клоп. Плюнь на него да разотри. Идет дебилизация нации, наступает эпоха диктатуры хамства. Пытался я этого скотника наказать раньше, до самоубийства благородного думал его довести. Всё впустую. Как с гуся вода. Чтобы человек наложил на себя руки, в нём должны гореть страсти. У него должна быть оголённая психика, больная совесть. А у этого Перцева в голове были одни опилки, в душе – толстый слой жира, а вместо сердца – чёрная дыра. С такими всегда тяжело. Их можно воспитать только кнутом и пряником, и то до известной степени. А этого воспитать было невозможно. Ну разве что бронзовым Буддой по голове. Иными словами, собаке собачья смерть.

Курочкин постепенно успокаивался, уж больно убедительно звучал голос духа мудрости.

– Тогда что же мне делать? – спросил он.

– Встань и иди, – ответил голос.

– Куда идти?

– В милицию, разумеется. Прихвати с собой вещественное доказательство – статуэтку Будды – и во всём признайся. Скажи, что убил соседа, защищая свою честь, предъяви вещдок с фрагментами волос и крови соседа, напиши чистосердечное признание, и несправедливое наказание обойдёт тебя стороной. Ты ещё будешь гордиться своим поступком, впишешь своё имя в века. Не каждый интеллигент способен на такое. Браво, Курочкин, браво!

– Но меня посадят в тюрьму, – упавшим голосом произнёс художник. – А в тюрьме сидят одни хамы, подобные Перцеву. Я не смогу там.

– Успокойся, Ваня, тебя не посадят. Если ты, конечно, сделаешь всё, как я тебе велю. Слушайся меня, мой мальчик. Дурного я тебе не посоветую. Когда-то юноша по имени Хам насмеялся над своим отцом, и Бог проклял весь род хамитов. Сам Господь наказал Хама. Ты же по праву стал воином Христовым. Встань, Ваня, и иди!

Под гипнотическим воздействием голоса Курочкин встал, поднял с пола статуэтку Будды и, как был, в халате и тапочках на босу ногу, словно сомнамбула, отправился в милицию писать чистосердечное признание в убийстве. Таинственный голос духа мудрости оставил картину и отправился вслед за художником, сопровождая его всю дорогу и продолжая наставлять его.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и получит половину от всех перечислений с этой страницы.