HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Ирина Ногина

Остановка

Обсудить

Повесть-пьеса

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитаты: 1 2 3 4 5 6 | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 20.12.2015
Оглавление

1. От автора
2. День первый. 29 декабря. Эпизод 1. Семейный портрет в комнате бабушки и дедушки...
3. Эпизод 2. Сто тридцать седьмой раунд с братом...

День первый. 29 декабря. Эпизод 1. Семейный портрет в комнате бабушки и дедушки...


 

 

 

Семейный портрет в комнате бабушки и дедушки. Симины фантазии. Душевная невестка.

 

На стене в деревянной рамке висела фотография их семьи. Это подарок бабушке на день рождения. Она всегда удивлялась, куда деваются снимки, которых делалось так много, но из которых не появлялись фотографии. Ей объясняли, что теперь все фотографии хранятся в компьютере, их нет надобности проявлять и печатать – пришёл к компьютеру и смотришь. Но бабушку это не утолило. Она вспоминала, что в доме её родителей фотографии были повсюду на стенах. Хранить же их в компьютере, куда лично она без посторонней помощи не пробралась бы, бабушка считала абсурдным, тогда как альбом, по крайней мере, можно в любую минуту пролистать, не задумываясь, какую кнопку нажимать, чтобы следовать дальше.

Бабушка была очень довольна, когда Сима вручила ей толстый альбом, заполненный фотографиями, и, на закуску, этот семейный портрет в большой деревянной рамке.

Он поместился в сердце комнаты иконой, к которой бабушка обращала свою любовь и самые тёплые свои чувства. Он потускнел и состарился в невольном своём стремлении сравняться с бабушкой и дедушкой, обратился чаном с пуншем их воспоминаний. Он превзошёл в древности даже эти видавшие виды обои, кругом потёртые и пожелтевшие, и кичился, будто попал сюда из прошлой жизни, дабы воссоздать романтику того века, когда он мог родиться не из-за распахнувшегося затвора, а, к примеру, под кистью Брюллова.

Портрет отражался в зеркале горки, и здесь уменьшался до размеров многочисленных поблеклых карточек, подпирающих фарфоровые чашки. На них молодые ипостаси бабушки и дедушки позировали неизвестным фотографам, не гадая, что приютятся в хрустальном палисаднике среди старинной посуды, пробников алкоголя, шкатулок с фамильными драгоценностями, глиняных статуэток, муляжей слив и винограда; что украсят и оживят этот версальский парк бабушкиного и дедушкиного царства.

Резервы этой комнаты, существующей чуть ни с сотворения мира, заваленной книгами, журнальными вырезками, забитой комплектами белоснежной постели, махровыми полотенцами и виниловыми пластинками, неисчерпаемы. Какая уйма тарелок, скатертей и рюмок схоронена за этими резными, протяжно урчащими при открывании дверцами, какая коллекция кожаной обуви и неношеной одежды. Сколько полезной всячины, экзотических фетишей и дивных трофеев вмещает этот региональный музей бережливости – достопримечательность их крошечного государства, самобытного и самодостаточного, никем не провозглашённого, но признанного всяким, кто переступал порог этой комнаты.

В комнате бабушки и дедушки, днём и ночью пребывающей в полумраке, сжавшейся под тяжестью изобилующих здесь мебели, ковров и пыли, не существовало пустот. От вещи к вещи, проходя через каждый кубический сантиметр, не занятый каким-нибудь предметом, тянулась нить паутины, сплетённой бабушкой и дедушкой за время совместной жизни, нить уже незаметная и неосязаемая, поскольку она истончилась от времени и растворилась в окружающем её покое, но угадываемая по тем свойствам, которыми она наделяла всё, что принадлежало ей, и по отсутствию этих свойств у прочих объектов. Так, окажись тут Симин мобильный телефон, или забудь здесь мама свой поднос, от них бы явственно повеяло чуждостью. Как поколебался бы сам воздух, встревоженный посторонним посещением, стоило очутиться в этих стенах. Он не был враждебным, напротив, дружелюбным, как будто от имени бабушки и дедушки выражал радость от визита любимого существа. Но это был их мир, в котором всякий, даже крепко-крепко любимый человек, оставался гостем. И это было прекрасно. В этом было большое волшебство этого дома.

Сима забралась в дедушкино кресло у комода, загромождённого чашками и газетами, стянула со спинки бабушкин шерстяной платок, укуталась в него и принялась вдыхать бабушкин запах, запах малины и теста, пропитанного мёдом.

Полгода назад она так же, как сейчас, сидела в дедушкином кресле, накинув на плечи бабушкин платок, в пустой комнате, где тускло светил настенный ночник, в день своего рождения. В тот день она тщетно искала след бабушкиного запаха на платке, и думала о том, до чего быстро улетучивается человеческий дух с предметов, которые десятилетиями впитывали его, и как быстро наши спутники отпускают нас, не потрудившись сберечь о нас зарницы. Бабушка лежала в больнице, и платок, распустив одну за другой все молекулы, насыщенные бабушкой, утратил свою принадлежность.

Сима поддалась безотчётной фантазии о том, какой станет эта комната – комната, где обитало решение для всякой задачи, в этих бездонных шкафах и ящиках, в конвертиках и коробочках, среди вороха исписанных бумаг, в которых обнаруживались нечаянные подсказки и долгожданные ответы; комната, которая могла развернуть её в другом направлении или заставить остановиться, – какой станет эта комната, когда отсюда исчезнут бабушка и дедушка. Как скоро рухнет установленный ими обиход, как скоро выветрится запах, властвующий в здешних покоях? Что станет с ней самой, шныряющей по руинам родного ей царства – сможет ли она сохранить то, в утрате чего загодя упрекает ныне преданных его стражей.

Сима встала с кресла и подошла к окну. Сыпал снег, незаметно в обманчивой своей безобидности оккупируя посёлок. Во дворе горели фонари. И соседние дома хвастливо светились теплом и уютом.

Ни в чём не будет смысла, когда эта комната опустеет.

Симе на глаза, когда она отвернулась от окна, вновь попался семейный портрет. Она влезла на кресло, чтобы получше рассмотреть его: рассмотреть их, какими они были почти четыре года назад, в пасхальное воскресенье. Костя в обнимку со Светой, не успевшей похудеть после рождения Пашки. Между ними на заднем плане улыбающаяся мамина голова. Мама тут с непривычно короткой стрижкой, совершенно неподходящей к её квадратному лицу. Нынешнее каре и тонкая чёлка округляют его, смягчают угловатый подбородок, такой же, как у Кости. В центре кадра бабушка и дедушка придерживают за руки недавно ставшего на ноги Пашку. Полнощёкие, гордые. Здесь ещё у бабушки та роскошная шевелюра, которой всегда восхищалась мама, в шутку попрекая её, что зажала передать по наследству. Бабушка оправдывалась, что берегла этот ген для Симы. Вон она теперь, эта пепельно-русая связка, густо пушится на Симином плече, будто нарочно подобрав себе точно такое круглое лицо, те же глубоко посаженные тёмные глаза. После болезни бабушка сильно похудела. А Максим, наоборот, растолстел. Вот он скобкой возвышается над бабушкой и дедушкой, обнимая их за плечи, и в его высоких скулах, в ямочке на подбородке и припухшей нижней губе Сима узнаёт черты собственного отца. В молодости он был только ростом чуть выше Максима и лицом чуть круглее, с менее выраженными скулами. А теперь скулы совершенно пропали под щеками, а пухлая губа потонула в рыжей бороде, но папа хорош, нынче даже лучше, чем прежде. Папа вообще не похож на родителей: ни на деда Васю, который тут же, рядом с ним, торжественно опустился на колено, ни на покойную бабушку Соню. Бабушка Соня тянула, сколько могла. Умерла за день до рождения Пашки. Мама с бабушкой рыдали всю ночь, но Светка узнала про похороны, уже выйдя из роддома. Сима скользнула взглядом по своей фигуре на фотографии, изогнутой дугой, чтобы вместиться в кадр, и не узнала джинсы, которые на ней надеты, а ещё с удовлетворением отметила, что не так уж плохо смотрится с ненакрашенными ресницами.

Насмотревшись на родню, Сима села в кресле и затеребила бабушкины чётки. На тумбочке с бабушкиной стороны кровати стояла бутылка минеральной воды, а вокруг неё были разбросаны карамельки. Всё точно как полгода назад, когда бабушку увезли на скорой, а Сима, укрывшись в их осиротелой обители, смотрела на коробку шоколадных конфет и стакан воды на бабушкиной тумбочке и, глотая слёзы, воображала, как по-дурацки должны себя чувствовать конфеты, судьба которых была устроена, но которые вдруг остались не у дел, призванные доставить удовольствие, а ставшие горестным символом тленности жизни.

Дрожание. Сопровождающее непредвиденное. Как приятное, так и угнетающее. Уничижающее. Крючок, который не позволяет отцепиться от удочки мысли – смутная, поверхностная догадка о прелести того недолговечного состояния, когда чужая смерть страшит сильнее собственной. О достоинствах хрупких дамб, не способных защитить сердце от потока чувств. О том, как важно иметь кого-то, кто не оставляет равнодушным.

Бездонное, как ночь, бесконечное, как февраль, безобидное, пока его не замечаешь, робкое, пока не пригласишь его войти в свой дом, но завладевающее всем, что принадлежало тебе, стоит ему подступиться, – отчаяние. Привлечённое заклинанием, как спирит, оно мчится, и издали в его фигуре чудится граничащее с романтикой страдание, под медными доспехами мерещится благородный лик жестокого мучителя, вооружённого сокрушительной силой, которой невозможно воспротивиться, которой подсознательно жаждешь покориться, и покоряешься прежде, чем оно притормозит на пороге распахнутой души и сбросит личину. Бескорыстным благодетелем оно впивается в наше нутро, призванное очистить его, и очищает, порабощая и обезличивая всё его содержимое. Антибиотик добра и зла. Ядерная катастрофа в масштабах одной души. Куда девается память, лицемерная потаскушка, отзывавшаяся на краски Моне, ликовавшая под рифмы Хайяма, благоговеющая перед Бахом? Где чёртовы четыре вкуса, совокуплявшиеся на языке в испанском вине? Вселенная принимает форму мясорубки. Звёзды прекращают вращение и все до одной светят тебе в лицо. Ты мечтаешь быть распятым, но у тебя в руках гвоздь, примагниченный плотью праведника, а меткий глаз целит твёрдую руку в мишень, отражённую в озере. Ищешь жизнь поле смерти, а находишь бессмертие. Ты закуриваешь воздух, не веря, что тебе ампутировали пальцы. И видишь луну, где блик фонаря скользит по сводам пещеры. Бьёт полночь, но никто и ничто не оживает. Деревянный рот сгодится только для колки орехов. Думаешь, видишь Бога, а это зеркальце пудреницы. И взлетаешь, взлетаешь, взлетаешь к центру Земли, будто нашедши дантовский ход, упираясь в могильную яму, словно в склон чистилищной горы. Ты уверен, что не мастурбировал с детских лет, да вот и руки твои кромсают апельсин, но что же с твоим ртом, разве что, быть может, ты вжился в образ поверженного единорога, натурализовавшегося для последователей Дали. И разница между тобой и тобой всё та же, что между гением, убедившим, что сердце – это треугольник, для красоты обросший молочными железами, и идиотом, сказавшим, что вместо сердца у нас уродливый насос со шлангами, клапанами и желудкообразным вестибюлем. Иррациональные элементы без остатка делятся на два, и из них даже извлекается корень. Жизнь проста, как белый цвет. Здесь нет места для синего, он растворяется. Нет места для безбилетного пассажира – он слишком затемнён в условиях нынешней экспозиции.

У отчаяния нет обратной стороны.

Пора остановиться, Серафима, ночь ещё не началась. Это вовсе не твоя мысль. Это навеянное. Посторонняя сила, ворвавшаяся в твоё бессилие. Старость, растоптавшая твою молодость свойственной ей содержательностью. Холод, остудивший жар. Луч света во мраке алкогольной амнезии.

– Сима, приехал Костя. Чего ты тут прячешься?

Бабушка.

– Ты опять забыла полотенце на балконе. Оно задубело от мороза. Я повесила его в ванной. К утру оттает.

– Спасибо.

Бабушка исчезла. Сима вышла в коридор и услышала голоса из кухни, потом топотню у лестницы. Она ускорила шаг, добралась до холла и заметила мелькнувшие наверху Пашкины ноги.

В кухонной болтовне отчётливо превалировал мамин голос.

– Л-ладно, разбирайтесь сами, – сказал Костя, выходя из кухни. – А к-куда делся Паша?

– К деду Васе побежал, – отозвалась Сима, нахмурившись. – Ты ужасно высокий, я отвыкла.

– Я п-подрос с тех пор, как мы виделись. Идём, – Костя стал подниматься на второй этаж.

– Сима, это ты? Иди перекуси что-нибудь! – приказали из кухни.

– Я не хочу!

– Сима, из-за твоего брата, которому позарез понадобилось в магазин, потому что, видите ли, у нас нет сорта вина, которое он пьёт, мы не успеваем сесть за стол к шести, – разразилась исповедью мама. – Иди поешь, ужинать сядем не раньше семи.

– Я не хочу есть, мама!

Мама что-то буркнула, в холле тотчас появилась Света.

– Привет, Симушка, – Светины губы вытянулись ласковой дужкой, погружаясь в перину щёк, вздувая круглый нос и наполняя влагой ромбики глаз. Озарённое улыбкой, Светино лицо напоминало фруктово-ягодный натюрморт, выполненный с той неприхотливой натуральностью, которая способствует выделению желудочного сока в умеренных количествах. Мог бы Джузеппе Арчимбольдо удивиться, как раздольно, не теснясь, распределяются на податливой скатерти лица золотистые груши ланит, обрамляющие клубничную пирамидку носа, как алеет очищенная долька грейпфрута на лимонном подбородке, как удерживаются на срезе молодого имбиря продолговатые виноградинки глаз? Вся эта аппетитная композиция забавно соображалась с тем известием, которое она несла Симе. – Мама зовёт тебя что-нибудь перекусить.

– Спасибо, Света, – вздохнула Сима и крикнула. – Мама, раз уж Максим всё равно заезжает в магазин, я позвоню – попрошу его зайти в отдел электроники и подобрать мне съёмный жёсткий диск, хорошо? А то потом всё закроется на праздники – а когда я ещё найду время, чтобы навести порядок в своих проектах?

– Сима! – мама в кухне опешила.

Света зажмурилась и, смеясь, вжала голову в плечи. Сима уже поднималась по лестнице.

– Идёте играть? Какой этой будет раунд? – полюбопытствовала Света.

– Сто тридцать седьмой, – откликнулась Сима.

Надежда Михайловна остановила руку с ложкой над казаном, пока её взгляд расшифровывал цифру в книге рецептов.

– Мама пишет, как курица лапой, – беззлобно проговорила она, высыпала ложку в казан и помешала. – Вроде бы, всё. Сахар бросила, соль, красный перец. Всё бросила. Что-то лаврового листика я не вижу в рецепте. – Она ещё раз просмотрела запись. – Ну, лавровый листик точно не помешает. – Она торопливо, словно опасаясь, что Света станет её отговаривать, схватила лавровый лист и кинула в булькающую томатную гущу. – Ну, а если будет плохо – ну, побьёте меня. А соус собакам скормите.

– Что мне делать, Надежда Михайловна? – спросила Света, укоризненно рассмеявшись.

– Да ничего, отдыхай, всё сделано. Если хочешь, можешь бутерброды нарезать. Возьми, кисюня, в холодильнике итальянские батоны. Да, вот эти, и на верхней полке сёмга, и масло на дверце.

Света повертелась в поисках фартука.

– За дверью, – подсказала Надежда Михайловна. – Расскажи мне, моя куколка, почему же вы оставили Руслана? Я так по нему соскучилась. Разве бы мы не приглядели за малышом? Мы бы тебя освободили от всех хлопот, честное слово, – Надежда Михайловна выключила газ под казаном.

– Я бы с удовольствием его взяла, но моя мама…

– Мой маленький карапузичек, – умилилась Надежда Михайловна, уведя глаза вбок, где, должно быть, какое-то преломление в пространстве позволяло ей сквозь пару десятков километров лицезреть внука, и даже прикоснуться к нему, потому что Надежда Михайловна с чувством затрясла руками, видимо, ухватившись за воображаемые детские щёки.

Света растроганно улыбнулась.

– Так что ты говоришь? – спросила Надежда Михайловна. – Мама с папой очень просили оставить им внучка? – она понимающе закивала. – Ну ладно, надо же делиться, правда? Как там моя любимая сватья? Она давненько мне не звонила.

– Забегалась, наверное. В предпраздничной суете.

– Напрасно она не согласилась с нами встречать Новый год. Сват-то был согласен, я заметила, – глаз Надежды Михайловны доверительно прищурился. – А мама твоя заупрямилась. Сейчас бы не было суеты, и бежать никуда не надо было бы. Я бы всё сама организовала. И с внуками не пришлось бы разлучаться в такой праздник. Собрались бы всей семьёй.

Света вежливо улыбнулась и, кивнув, опустила голову.

– Мама дядю не хотела бросать, конечно. И стариков, – Света подала в протянувшуюся руку Надежды Михайловны нож. – Старики сдают. Мама боится, что это может быть последний Новый год в полном составе. Деду всё хуже, он однажды забыл, как зовут Руслана.

– Извини, перебью тебя. Чуть толще слой масла делай. Максим любит, когда жирно намазано, – Надежда Михайловна застучала ножом, измельчая лук. – Говори, говори, кисюня.

– Мама умоляла, чтобы и мы остались на Новый год, – кашлянув, усмехнулась Света. – Хотела устроить старикам праздник.

– Да, это тяжело, – согласилась Надежда Михайловна. – Я вон на своих гляжу, и сердце сжимается.

– Ну, Михаил Степанович и Елена Филипповна, тьфу, тьфу, тьфу, замечательно держатся. Да они и младше наших лет на пять.

– Что ж поделаешь, – заливая в сковородку масло, протянула Надежда Михайловна. – Люди стареют. Одни рождаются, другие стареют. Ой, а чем же сватья кормить Руслана будет? – всплеснула руками Надежда Михайловна. – Я же разморозила овощи, которые ещё с сентября заготовила, и накупила каш. Я ведь думала, вы Руслана возьмёте с собой. А как же сватья?

– У неё есть всё необходимое, не беспокойтесь. И овощи, и каши. Он ведь не в первый раз остаётся с мамой.

– А если он по груди затоскует?

– С чего бы? – засмеялась Света. – Он уже месяц как о груди и думать забыл.

Надежда Михайловна поджала губы и задержала на ней тревожный взгляд.

– Ой, Света, я взяла такие каши, – опомнилась она. – Я стольких мам расспросила: и соседку нашу тут на поперечной улице, и со старой работы у коллеги внучке два года, и возле поликлиники нашей гуляют мамочки – они все хвалят именно эти каши. И педиатры их рекомендуют. Я почитала, что в Интернете пишут – только самые лучшие отзывы. Света, немецкого производства. Всё натуральное. Такое тусклое, несимпатичное, ну, как должно быть. И срок годности короткий. Ага, – Надежда Михайловна хлопнула себя по бёдрам. – Всё испортится. Срок короткий. Ну, слушайте, вы могли бы предупредить, что не собираетесь малого брать.

Света участливо качнула головой.

– Ничего не пропадёт. Мы планировали к ним заехать тридцать первого на часок. Под вечер, чтоб сюда к ужину вернуться. Вот и захватим ваши каши.

Надежда Михайловна пожала плечами.

– Он их спасёт, этот часок? Это Костику, значит, пить нельзя. Не расслабиться. Может, потом уже? На Рождество заедете?

– Нет-нет, мы обещали, нас будут ждать, – твёрдо сказала Света. – Да и в церковь нужно сходить. Возьмём такси, в крайнем случае.

– Такси знаешь, сколько стоит тридцать первого декабря? – вытаращила глаза Надежда Михайловна. – Тем более, отсюда.

– Ну, это не проблема – потупившись, возразила Света.

– Ты права, права, – закивала Надежда Михайловна, закидывая лук на сковородку, вытерла руки и потянулась к мобильному телефону.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

1. От автора
2. День первый. 29 декабря. Эпизод 1. Семейный портрет в комнате бабушки и дедушки...
3. Эпизод 2. Сто тридцать седьмой раунд с братом...
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!