HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Азбука Сотворения. Глава 2.

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 22.06.2007
Оглавление

5. Часть 5
6. Часть 6
7. Часть 7

Часть 6


П проснулся, Н – чуть раньше очнулся и уже с минуту рассматривал потолок, выискивая в его аморфной белизне предвкушение будущей бури. Доктор поднялся на локоть:

– Вы уже не спите? Эх, хорошо-то как!.. Хочется разгона, действия, и активного пищеварения…

– Что вы под этим подразумеваете? – не без ехидства спросил Н.

– Встать, заправиться, опорожниться, собраться и приготовиться к продолжению банкета. Вот так чётко, по-военному!

– Есть, товарищ командир! – Н махнул перед лицом ладонью, отгоняя не то меланхолию, не то надоедливую мушку, сел и, хрустнув позвоночником, потянулся. – Только одному приказу художник подчиняется беспрекословно – разлить! – и всё. Пока вы тут нежились, мне едва пакостно не стало… Теперь хорошо бы подсластить горькую пилюлю. Наш-то телевизор всего одну программу показывает: «как не надо жить».

– Да выключите вы его к чёрту! – П задёрнул шторку на окне. – Нужно идти в кабак крепким огурцом, чтобы не вернуться мятым помидором… – Он, по аналогии, ловким карасём исчез.

Вскоре и Н, приведя себя в порядок, навытяжку стоял перед доктором:

– Слушаю и жду приказаний, герр генерал!

– Хоть я не генерал и даже не капитан, а слышать это мне почему-то приятно. Ну, а теперь давайте построимся и с песнями отправимся в будущее, то есть в недавнее прошлое… Запевай!

Попутчики, торжественно мурлыкая каждый своё, перекрыли внутренности коридора, препоручили купе вялым проводницам и… «на крыльях неожиданности» влетели в прохладу общепита. Зал казался загадочным, прокуренным и светлым. Несколько довольных жизнью морд священнодействовали над закусками.

– Ну что ж, мест сегодня довольно, и можно даже выбирать где сесть, чтобы бессовестно пить. Ура! – П был близок к истерике от счастья.

– Может, как раз пить-то и поостережёмся?.. – с жадным безразличием промямлил Н.

– Роняете марку художника – ведь сами про команду «разлить» говорили, а теперь вроде норовите в кусты.

– Это не я, а внутренний голос насчёт работоспособности печени беспокоится – стаканы-то вон как зловеще блестят…

– Всё ясно: вы хотите, чтобы вас поуговаривали или насилием от мук совести освободили… – П шутейно подсел к столу. – Пжалста сдитесь! Ну и, если вам так угодно, – извольте! – это я вас уломал. Мы же не будем пить вот так… – он по – рыбачьи развёл руки, – а выпьем самый пустяк… – пухленький розовый мизинец изобразил степень распада.

– Что, опять водку? – сдержанно вздохнул Н, присаживаясь на самый краешек скамьи.

– А что же её лучше?! – Доктор вскинул бровь. – Что!.. Не даёт ответа.

– Действительно, после пива ничего.

– Какое пиво – когда это было?! Уже давно всё оприходовано, переработано, слито… Только хорошее настроение и осталось. А вот и наша, воистину, нез-з-забудка…

Появилась З в очаровательной сонной улыбке:

– Добрый день, мальчики! Или, быть может, у вас утро?

– О зэдыраствуйте, сокровище наших мечтаний! Нет, как раз у нас день, а у вас, простите, вид усталый. Что, день не задался? Тяжело, наверное, каждый день, как при качке на море, работать? – стал по-простому любезничать доктор.

– Качка такая, что не укачивает. Пришлось даже снотворного выпить – оттого я и квёлая такая. Пожалуйста, не обращайте внимания…

– Как это «не обращать внимания», – продолжал наседать П, – если обращать внимание – это наша святая и прямая обязанность! Женщину, когда не замечают, – вот мука… А когда она «как бы» не в форме, так себе накрашена, приопущена, хворает, но ловит спиной восхищённые, жадные взгляды хищников – вот тут кураж, вот вдохновение! И тогда эта богиня с надменной ленцой думает: да я и ещё и не такое могу! Угадал?

– Ну ладно, ладно – угадали… – гордо тряхнула бижутерией З и сразу перешла к делу. – Что будете заказывать? Есть то да сё, пятое-десятое, но я бы вам соляночку порекомендовала – повар сегодня в ударе.

– В ударе – не в угаре – замётано! – П взглядом спросил мнение Н – тот важно кивнул.

Вдруг доктор заёрзал:

– Только нам порции, пожалуйста, не сиротские, а такие основательные, со дна, ага… И салатику слезливого, лёгонького, без мяса, да… и маслины на кости, и зелени цветущей, яркой, доброй, а минералочки наоборот злой, колючей. Ну и водочки… холодной, в росе грамм триста с гаком, и лимончика тонкого, пронзительного, и хлебушка пупырчатого, отрубного… И, если богиню не затруднит, попросим всё это нам скорее доставить, а то я сейчас салфетки грызть начну! – пригрозил он.

– Да вы сегодня поэт! – З дала лёгкий щелчок своему блокноту. – Что с мужиками голод делает… Не беспокойтесь – скоро подам, а гак какой?

– Знаете фто!.. Вы сами на нас с товарищем посмотрите и решите – какой нам нужен «гак».

– Выходит, всего четыреста – плюс… – она стала поворачиваться, и в её мягком развороте Н вновь угадал прилив одухотворённости.

– Я не перестаю удивляться вашему умению и желанию насыщать атмосферу кислородом… Нет, вроде бы всё ясно: положительный посыл определяет ответную реакцию, но откуда ваш оптимизм, откуда силы не замечать дряни, или для вас – её не существует вовсе?

– Мы ещё не выпили, а вас уже тянет на проблемы мироздания… Дорогой Н, свой оптимизм я вывел, как селекционер, из безысходности. В молодости я достаточно шипел и сквернословил, поверьте, в адрес жизни вообще и человека, в частности. Но потом, где-то на перевале лет, мне вдруг стало неинтересно иметь к явлениям, людям, событиям готовое отношение, а именно это – основа бытовой злости. Текли дни, месяцы, годы… Казалось, что всё ещё впереди, а ощущение тиражной, предуготовленной пустоты не оставляло… Я пытался помочь людям, но никак не мог помочь себе. И вот как-то ночью, под великолепную сверкающую грозу, я увидел в себе массу белых пятен возможности счастья, которые были покрыты чем-то наносным, навязанным – не моим, в общем. Я стал думать, что же в этом случае «я», мой характер, его связь с интеллектом? И как отыскать новые, продуктивные взаимоотношения с миром? Думал я тогда долго, наверное, минут десять… и тут, с очередной вспышкой молнии, у меня как будто пелена с глаз спала. Я послал к чертям всё: криминал, власть, бедствия, идеи, события, войны, политику, бизнес, новости, бога, атеизм, проповеди, моду – одним словом, всё общее. Я решил стать исследователем, пионером, словно ничего не знающим об абсурде жизни, её грязи, нестыковках, и поэтому, стоящим перед невидимым нейтральным холстом наива, учеником. И знаете, после той ночи, её выводов, решений у меня стало неотвратимо подниматься настроение. Я задавал глупые вопросы, читал, слушал музыку, ходил на лыжах, путешествовал помаленьку, бражничал с друзьями, слонялся бесцельно по рынкам, получая единственное удовольствие от своей вящей непохожести на других. Я наслаждался природой, общением, пустотой, флиртом – то есть за пределами работы, куска хлеба – стал вести абсолютно эгоистический, безыдейный образ жизни… Если хотите, можете назвать его обывательским. Так вот, где-то лет через пять я мысленно вернулся в ту свою страшную, животворную ночь, вернулся к тревоге, неопределённости, безысходности и тут случайно бросил взгляд на зеркало – ба-а-а, там ведь совсем другой человек! Морщины разгладились, мысли очистились, многие болячки прошли, обмен веществ – понимаете ли! – нор-ма-ли-зо-вал-ся… Значит, преднамеренное снятие вопроса о цели жизни, привело к появлению в ней смысла – я стал удобоваримым, подвижным, лёгким на подъём. Теперь, я с нетерпением ждал вечера, чтобы потом с ещё большим нетерпением ждать утра. У меня появилась масса планов и обозначилась явная нехватка на «всё» времени. Заметьте, что большинство людей начинают резво, а потом перерождаются под гнётом проблем, теряют вкус к жизни. Я же, наоборот, вместо того чтобы катиться вниз, прибавил на движении в гору, как это делают сильные спортсмены.

Н потрепал бороду:

– Я, собственно, ничего не понял. Что за лекарство вы пропагандируете – всё тот же конформизм?

– Забудьте вы это слово! – Доктор оттолкнул от себя воздух. – И тысячи других оценочных слов, вносящих скучную ясность, – забудьте! Надо жить неясно, туманно, в предвкушении – самому придумывать слова, людей, определения, а главное – послать подальше всё, чем пытается загрузить нас общество, и жить щедро, несуетно, импульсивно, с ощущением ценности и достоинства бытия. Тот, кто живёт широко – из себя, так или иначе, вынужден отдавать больше, чем брать, а фактически – делиться хорошим, а это весьма благотворно, согласитесь. Получается, что его эгоизм направлен на всех – ошибочно это называют добротой. Для чего музыкант перед аудиторией обнимает за талию виолончель и, рыдая, извлекает из своей любви гармонию звука? Для исцеления собственной души – ведь это естественно, а зал думает, что для его удовольствия и его эфемерной души… И тут нет обмана, а есть логика обмена избыточным, не помещающимся в одного человека…

Возрастающую глубину размышлений «на голодный желудок» прервала играющая телом З:

– Салфетки ещё целы? – Она прицельно заполнила стол яствами.

П не то воскликнул, не то возопил:

– И это весь гак!

– Успокойтесь, вы всё равно кофе пить будете – так что же, под водку! А я вам потом коньячку принесу – это называется «гак с прицепом». Разве не знаете? Всегда так.

Доктор направил на З указующий перст и назидательно обратился к хмыкающему Н:

– Учитесь у женщин, творец, правилам бытовой граммматики – о!.. Теперь наша с вами жизнь на ближайшие полтора часа спланирована чётко и ясно, как железнодорожное расписание… – Он, исхитрившись, чмокнул-таки чуть пахнущую луком ручку З, и та упорхнула в свои кухонные покои, мерцая необъяснимым покоем.

– Приступим! – В руках П сверкнули нож и вилка, но он тут же бросил их на стол, широко принял потный ледовый графинчик и воинственно разлил. – Давайте-ка, выпьем в благодарность за наши дебаты, разномыслие и вообще за знакомство! Пути ведь осталось несколько часов – вон уже и предгорья пошли… Одним словом за всё хорошее, за вас!

– Взаимно! – Н «двомя» пальцами, словно химик принял священный сосуд, посмотрел «чрез» него на хохочущее светило в окне, прочувствовано выпил, на счёт «три!» благостно выдохнул и бросился на особенно сейчас приятную закуску.

Салат отстоял ещё одну рюмку, солянка продержалась пару, а остаток водочки ушёл под маслины и сигарету – так что вскоре над полем брани витали только молекулы запахов. Чуть позже З освободила стол под десерт, Н ещё раз закурил, доктор же, откинувшись назад мокрым от счастья телом, цедил минеральную воду, будто бесценный нектар жизни.

– Ах, если бы я, в самом деле, был поэтом, то непременно сбацал бы сейчас нечто жизнеутверждающее, гастрономическое, зовущее…

– Очень хорошо, что вы не поэт, – глубокомысленно отозвался Н.

– Да, очень хорошо!

– Значит, вы говорите, обмен избыточным, наслаждение, почти обман… Но ведь главный упрёк искусству как раз в его «бесполезности». Более того, художник ставит себе это задачей и «чистое» от «нечистого» отделяет степенью его практической непригодности, то есть никчёмности… – Н пошевелил дровишки в камине досуга.

– Вы просто заелись, голубчики! И, кстати, «бесполезность» – я вам по приятельски замечу – это фикция, попытка обзавестись терновым венком мученика. Весь предметный, эстетический, да и этический мир создан усилиями творца, а ему всё мало славы!.. Народу нравится прекрасное, как «внешнее», он рядом с ним оттаивает, набирается положительных эмоций, становится хоть немного гуманнее, забывает про вериги насущного – опять художник нахально куксится: массовое – нет?.. Что же ему надо?! Полного очеловечивания? Рано ещё – разве не ясно! Да, с точки зрения бунтаря – одиночки, плоды его деятельности мизерны по сравнению с первоначальной установкой, но лично мне совершенно безразлично, что он там себе думал… Я вижу результат, я им наслаждаюсь, я за это плачу, если хотите, а терзания художника – это лишь часть его натуры, условие творчества, данность. Мне незачем знать механику и мотивы вдохновения, а скорее даже – знать их вредно.

– Но духовное потребительство, по мне, даже вреднее, циничнее материального… – Н не удержался, чтобы не бросить в огонь соломы.

– Буза полнейшая, чушь богемная! Вы учтите, мой дорогой творец, что я – духовный потребитель, энергию возвышенного перерабатываю в терпимость к больным, в сострадание их вселенским и одновременно мизерным болям. Да! И в улыбки тех же художников, которые, выходя из моего кабинета со здоровыми зубами, вгрызаются ими в партитуры, мольберты и по кругу в меня тоже… Я образно, конечно, но разве не во имя круговорота положительных эмоций, благожелательности, терпимости общается с себе подобными человек?! Другое дело «что» из этого выходит, и «с чем» он зеркально сталкивается, но художник не вправе ставить в вину обществу не – или – зависимость от себя. Разве не так? Если бы люди не маялись зубами, то я нашёл, поверьте, чем бы заняться, и не стал жалеть о потерянных пациентах…

После этой обескураживающей фразы Н, да и сам доктор, неожиданно на некоторое время задумались, молча наблюдая волнение природы за окном. Там всё явственнее шевелились покрытые зелёным велюром крутые холмы, переходящие у волнистого горизонта в холодные оттенками и даже какие-то невероятно прозрачные горы. Наверное, они такие оттого, что на девяносто девять процентов состоят из времени и только на один процент из пространства. В мире есть величины, которые невозможно половинить, судить некатегорично: метр без сантиметра – уже не метр, девяносто девять градусов – ещё не кипяток… Допустил бессмертие души – сделал шаг к смерти, задумался об успехе – протянул со стремянки вниз руку читателю, а это опасно. Компромиссы уместны в общении, но противопоказаны боевому духу. В окружающей нас тиражной массе девяносто девять процентов макулатуры, и только один процент стоящих книг. Но и среди них – один процент тех, что переживут своих создателей, так как они лишь часть литературного, общественного процесса, вспышки амбиций, обид, унижений… В творчестве заниматься тем, что не нравится – значит становиться подёнщиком, дельцом, разнорабочим. Муки творчества – синоним необходимости действия, принуждения извне, нищеты духа, чувства долга, обречённости держать марку «профи». Водить пером по бумаге, скажем от скуки, для забавы, или за эскудо – допустимо, но неэтично, потому что творчество – удел инвалидов, это их лекарство. Талантливы девяносто девять процентов людей, а феномен являет единица, хотя и в феномене лишь один процент таланта – остальное же непримиримость – непримиримость в борьбе за единицу…

– Скоро конец нашим беседам… – вздохнул Н, – когда ещё судьба сведёт с таким интересным собеседником? И даже не собеседником – нет соответствующего слова. Мне кажется, что я один всю дорогу говорил, говорил… или молчал и слушал, слушал…

– Вот именно! К чему расставаться? – Снова взялся за своё доктор. – Ещё раз предлагаю: поедемте со мной – девяносто девять процентов, что не пожалеете.

– Эх, если бы все сто! Мы живём невозможным – тем самым одним процентом, за которым ужас провала или медь триумфа. Не искушайте меня, прошу. Иначе я сломаюсь и стану опять казнить себя за малодушие. Если у меня что-то не сложится, как планировалось, то я вам непременно позвоню и приеду – это уже стопроцентно!

– Хорошо, хорошо – убедили – буду, молча’, молчать… А вот и кофеёк с прицепом на подходе.

З с усмешкой поставила на стол графинчик коньяка и кофе:

– Ну что, нормальный гак с прицепом? – Она, вся в своей проницательности, сменила пепельницу и рюмки.

– Послушайте, вы это… – случайно, мысли на расстоянии не читаете? Возможно, вам с эдакими талантами надо как-то иначе себя проявлять – в гадалки, жрицы податься? – П хватал носом аромат её духов.

– Ничего я не читаю – и так всё ясно! Здесь сто пятьдесят грамм. Думаю, в самый раз будет, а если не хватит – так в кладовке ещё семь бутылок или более имеется…

– Ну что тут скажешь?! Остаётся поднять руки к небесам и возблагодарить гимном того, кто посылает нам столь драгоценные подарки…

– Да ну, что вы! – Сложила губы бантиком З и растаяла, трафаретно выражаясь, словно мечта.

Далее – коньяк напористо обжигал, кофе мягко ласкало, лимон сдержанно возвращал вкус к жизни, а химеры, стало быть, порхали…

Доктор умилённо сморгнул:

– Духи у неё повседневные, цветочные, но очень милые, тонкие.

– Не обратил внимания.

– Зря – по маникюру и колготкам видно, что она очень чистоплотная женщина – вся сияет.

– А в какой взаимосвязи находятся колготки и гигиена?

– У женщин в тусклых колготках и жизнь тусклая и всё остальное… ну, вы понимаете… Так что связь прямая. А кстати, борец за право мужчин «знать правду», простите за пошлый вопрос: окажись вы наедине с таким бутоном в доверительной близости, ну где-нибудь на вечеринке, пошли бы вы на более близкий контакт или вспомнили бы о принципах, интеллекте, пропасти между вами?

– Не знаю… но, скорее всего, постарался бы избежать, как вы говорите, контакта, и не из высокомерия, конечно. В постели, как и в бане, все равны перед своей животной правдой, но опыт мне подсказывает, что нельзя сходиться с человеком, которому не доверяешь, а доверие – это, прежде всего, общение с равным идейно, что ли… Мне редко хочется женщину «на взгляд», потому что больше ценю тембр голоса, линию спины – то есть смелость, глубину взгляда и едва заметный запах молока от чистых губ… А так?! С простыми бабами всё действительно по животному просто: раз, два – спи, давай! Оттого это неинтересно – времени жалко, себя, её, а утром на душе и во рту, да и везде гадко, как от шнапса. По пьяни-то это безобразие обычно и случается – случаются случайные случаи для случки… И всегда потом стыдно, что залез в чужую постель, пахнущую дешёвой гостиницей. А к чему вы спросили?

– От нечего делать – озорничаю. Я вдруг представил себе, что показываю «ваш» журнал З, знакомлю её с автором, а сам ехидно наблюдаю за развитием событий…

– Так вот вы какой! – Н довольно отхлебнул со дна чашки кофейной гущи. – Вы знаете, я уже не раз бывал в подобных ситуациях, и ничего как видите – цел и невредим. Ведь женщины на провокацию реагируют так: я-де цаца, голубушка, та единственная и неповторимая, во имя которой стоит разбить сердце… И вообще, женщины в целом – да! – нормальны, а в вашем-де поганом издании собраны исключительные монстры, порочащие высокое звание. Но я согласен – журнал всегда настораживал публику и настраивал против меня: чего можно ждать от типа, способного на такое… и частокол восклицательных знаков. Пустяки… Ушёл я из журнала, ушёл добровольно, осознанно, в здравом уме и трезвой памяти – аминь! Вы лучше расскажите-ка о своих прозрениях – я с утра заинтригован и с нетерпением жду откровений – я до них охоч, то есть жаден.

– Ах да… но ничем сверхъестественного я вас не удивлю – остыл с ночи. Так, неглубокомысленные выводы, предчувствия, тени… Это «как бы» тезисы моего доклада, с которым я давеча выступал перед мужским высшим светом во сне. Наверное, козырная шестёрка вам в руки. – П пригубил коньяк, удержал несколько капелюшек яда на кончике языка и потянулся за сигаретой. – С вашего разрешения…

– Сколько угодно! – Н тоже соблазнился посмолить.

– Итак… – Доктор густо затянулся. – Бесполезно море, к которому мы стремимся, но нам бесполезно именно сию минуту, а тому, кто потчует свой застарелый радикулит на горячей гальке, оно очень даже полезно. Потом он уедет в свои продувные холода, а нас гостеприимно встретит юг, и соответственно полезность сменит полярность. Так что здесь мы видим только безотносительную позицию предмета или объекта, то есть моря, по отношению к субъекту, то есть к нам с вами. В искусстве, праздных разговорах, общении есть скрытый смысл тренировки лобных долей. Картина может заполнить эстетические пустоты сознания, а беседа – скажем – логические, информационные, временные. Сверхчувственно человек заранее не знает, где находятся его слабые места и какова их природа – это выясняется только в процессе жизнеобмена, деятельности, общения, но опять же выясняется скорее не осознанно, а интуитивно. «Бесполезность» здесь – витаминный раствор абстрактного, проникающий между разномастными булыжниками опытного, проверенного, рационального и отвечающий за качественный анализ, то есть за разум или сознательную целостность человека. Вы меня понимаете?

– С трудом, – выдавил Н, – витамины, булыжники, целостность…

– Да я и сам не до конца разобрался – сыро пока… Но всё элементарно: человек не может знать о себе и жизни всё, и поэтому постоянно экспериментирует с отвлечённым, чтобы потом, после тренировок уметь мгновенно, иначе – бессознательно, корректировать психику, управляющую в свою очередь действием. Простые – не простые люди – все тянутся к общению, даже пустому на первый взгляд. И это, если хотите, вполне прагматический посыл обеспечения работоспособности мозга. Но вот, скажем, горцы или северные народы не слишком многословны, потому что для них близость, непостижимость природы, её грандиозность и бытовая что ли шероховатость заменяют «бесполезное общение» – прямым общением с вечностью…

– Ну и какой из этого следует вывод? Надо «на всякий случай» постоянно болтать о чепухе?

– Почти да, но желательно о чепухе умной, нематериальной, бескорыстной. Вы не замечали, как быстро деградирует обыватель?

Н даже опешил от неожиданности и рассмеялся:

– Не замечал… А чего это он?

– Неправильно построил предложение… – Доктор потёр кончик носа. – Значит, недостаточно отполировал лобные доли, и есть над чем работать… Так вот, он интенсивно эксплуатирует оперативную – тактическую, или прагматическую часть сознания, памяти, фактически не используя мозг в полном стратегическом объёме. Иначе говоря, он не даёт прагматическому сознанию отпусков для абстрактного досуга, что дополнительно усложняет его хаотичную от безмыслия жизнь.

– Я утром на платформе как раз об этом думал: лёгок человек без интеллекта – вот его и носит, будто мусор, по юдоли.

– Правильно думали. Обыватель фактически насилует свой характер, когда использует его на всю катушку, и позже не находит в себе сил сопротивляться распаду – вынуждать мозг бороться с собой за организм в целом. Отсюда и плачевные последствия: замусоривание биологическое и психологическое, одновременно, или, как сейчас говорят, зашлаковывание. В старости массовый человек может предложить на обозрение только нехорошо попахивающую оболочку с червивыми внутренностями. Да она может ещё какое-то время жить, питаться, вещать, смердеть, но без головы – какой смысл?! Ведь нет удовольствия…

Н мечтательно смял окурок:

– У вас тут целая теория прагматизма «бесполезного» маячит. Не оттого ли творцы до глубокой старости молоды душой, что по большей части живут в отвлечённом?

– Это иная крайность, недоступная всем, а я утверждаю, что каждый в состоянии поддерживать сознательный тонус при встречном желании и ответственности за себя. Теория… да таких теорий тьма, только что в них проку, если контуженный не слышит голос скрипки? Не создавая внутри себя область идеального, человек невольно калечит потенцию, а сделавшись калекой – теперь в отместку – и общество. Давайте ещё коньячку выпьем «под лимончик» за бесполезность искусства, за радость самосовершенствования, за гармонию тактики и стратегии! – П грациозно опрокинул рюмку. – Ядрёно! Хорошо, что мы с вами другие, так сказать, не конченые – правда?.. Нет, я считаю, что хороших, нормальных людей гораздо больше, чем уродов, – это уже повод для оптимизма. И в тоже время, никакое единичное явление – ни гений, ни воля, ни философия, ни школа – ничто, само по себе, не выдавит мерзость из жизни. Это процесс длительный, мучительный, постэволюционный, вбирающий в себя всё, и подвижки, по-моему, налицо.

– Безусловно, хотя я не столь оптимистичен в оценке соотношения нормы и патологии. Для меня отсутствие творческого подхода к жизни –

болезненный симптом, то есть признак «мухомора обычного», а их вокруг подавляющее большинство, увы…

– Какого такого мухомора, поясните?

– Того самого, что «по жизни» психологически и физиологически зарастает мусором, как вы сказали, то есть народа вообще.

– Ну, это слишком категорично.

– Зато точно. Поймите, я не брюзжу и не хандрю беспробудно – нет! – скорее приступообразно, чередуя эйфорию с меланхолией. Она, кстати, спасает меня от передозировки идеального. Но согласитесь, что и с данным человеческим материалом можно жить умнее, красивее, продуктивнее, чище! Опять вспомните тоталитаризм, который это уже пробовал? Но там ведь человека мордовали снаружи и силой кнута, а нужно изнутри и убеждением положительного примера.

– Можно ли сейчас уже жить на порядок лучше? Тут я себе в пику отвечу, нет – по результату, нет… Потенция, желания и реалии соотносятся друг с другом, как состояния воздушного шарика: новенький, сдутый – это потенция, надутый так, что вот-вот лопнет, – это желания, а лопнувший лоскут на асфальте – реалии. В современном мире масса проблесков позитивного, но и расползание гадости неотвратимо. А вот каким быть будущему, зависит от толкового распоряжения праздным, бесполезным, лишним. Нынешние язвы общества – реакция человека на рационализацию труда и явная невозможность, неспособность так же рационально использовать досуг. Времени свободного всё больше, сил – хоть отбавляй, средства избыточные проклёвываются, а задач, стоящих судьбы, нет. Вот вам и распад, хронофагия, пребывание, вспышки агрессивности по периферии цивилизации, торжество энергоизбыточного идиотизма.

– Диагноз ясен, но какова метóда борьбы с недугом, или она как усилие вообще не нужна?

– Нет, почему же, нужна. Но мы уже сошлись во мнении это не задачи общества или государства, это задачи каждого индивида, соотносящего себя с брендом «человек». Хотя, есть и внеличностные ресурсы: например, тотальное повышение качества жизни – оно требует много времени… Активный досуг перспективен, но здесь средств у нас пока маловато, будь то спорт или туризм. Гораздо доступнее творческие проявления во всех формах, так как условия их возникновения и развития – дешевле. Творчество от простого до высокого – эффективнейший метод наполнения «понятия времени» смыслом задачи. Тут и компьютеры, надо заметить, вовремя подоспели – они расширили функции творческого инструмента, сделали его по-настоящему массовым. Но, если сам человек внутренне не оживится, не станет более подвижно работать, отдыхать, самоуглубляться, не поймёт разницу между словами «инструмент» и «судьба», то он непременно вымрет в тени своего холодного монитора.

– Но мы вряд ли это увидим – нам-то какая разница, как потомки разложатся?

– Неправда ваша, молодой человек! У нас есть своя выгода: с перспективой распада жить хуже – пир во время чумы получается. А помышляя, что всё вскоре ладно устроится, что человек докажет свою предназначенность, законность, и выпивать веселее, и в окно, щурясь, смотреть – там бардак агонизирует, и женщин хищным взглядом ощупывать – мне бы!.. И вообще, чувствуешь себя лучше, когда свет впереди, а не мракобесие. Иначе созидательную волю парализует уныние, чувство животного эгоизма: я-де как-нибудь поживу, ну, а на остальных наср… наплевать! После таких бесперспективных выводов что остаётся? Правильно, деградировать – это вокруг массово и происходит. Конечно, живёшь «для себя», но, ощущая себя участником эстафеты, человеком ответственным за дистанцию, поневоле заботишься о тех, кто «был до» и кто будет «после» тебя. Ведь мы – команда. Вот вы, например, перед вашими предшественниками, можно сказать, вскормившими вас гениями живописи, поэзии, мысли – не в долгу? И, соответственно, не хотите оставить одухотворенным потомкам светлую, как вон та речушка, память о себе?

– К вам не подкопаешься – вы ладненькие заборчики вокруг своего умиротворения поставили… – Н позвал глазами З. – Можно нам ещё по чашечке кофе?

– И всё?! – Губы её стали диагональю.

– И всё! – отрезал Н. – Доктор, вы как?

– Да, да – то есть, нет… – конечно, хватит.

На некоторое время попутчики расползлись мыслями, потом З принесла кофе, и снова захотелось потрепаться.

– Я хочу остатки коньяка себе в кофе вылить, так что предлагаю куцый тостик за нашу встречу – теперешнюю и обязательно будущую, – Н решительно простёр рюмку. – За вас!

– Согласен, за вас! – Доктор лихо махнул «слёзы». – Приятно-то как, с ума сойти, ей бога…


Оглавление

5. Часть 5
6. Часть 6
7. Часть 7
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!